Последняя

Самое поганое, когда оставалась одна сигарета в пачке. Даже когда кончалось бухло, желание выпить не так зудело под кожей, как желание покурить. В такие моменты человек, у которого оставалась та злоебучая последняя сигарета, становился, как планета, притягивающая к себе жалкий спутник. Сегодня спутником для планеты-Джесси стал Кэссиди. Кэссиди всегда делался сентиментальным, когда ему удавалось по-настоящему надраться. Несмотря на обилие квазифилософской трепотни, чрезмерной откровенности и ванильных соплей такое состояние позволяло действительно расслабиться. А без наркоты это случалось не так часто, как хотелось бы. Хрен знает, в этом ли была основная причина того, что, сидя на крыльце церкви, он смотрел на руки Кастера, державшие пачку, как на восьмое чудо света или на Второе Пришествие. — Последняя? — зачем-то спросил Кэссиди, хотя ответ был очевиден. В ушах приятно гудело от выпитого. Ночной ветер трепал влажные от пота волосы. Джесси, улыбаясь, как долбаная Джоконда, кивнул, облизав свои губы. — Поделишься или будешь эгоистом? — Кэссиди положил ладонь на плечо Джесси. И, чёрт возьми, его обожгло этим прикосновением. Он убрал руку на своё колено, стараясь выглядеть непринуждённо. Вместо ответа Джесси вытряс сигарету из пачки, ударив ей по бедру, прикурил, затянулся, а затем протянул её Кэссиди. Казалось, он тоже почувствовал внезапно возникшее между ними напряжение. Джесси выдохнул густой дым изо рта. Словно это была не просто сигарета, а кубинская сигара или что-то куда покрепче. Кэссиди сжал фильтр сухими губами, чувствуя на нём чужую слюну. Можно было разобрать треск сгорающей табачной бумаги, настолько было тихо. Ещё немного и было бы слышно, как бешено билось сердце в его груди. Кэссиди развалился на ступеньках, вернув сигарету. Он разглядывал звёздное небо: такое не увидишь в большом городе, тем более в обожаемом им Нью-Йорке. Усыпанное звёздами. Кэссиди вздохнул, втягивая техасский воздух, перемешанный с табачным дымом из лёгких Кастера. Ощущение в груди напоминало то, переполняющее его в молодости — наивное желание сделать что-то одновременно тупое, безумное и сладкое, как доза героина. Словно почти век назад, когда он сам был подростком, и они с братом клеили соседских девчонок, уговаривая их пропустить обедню в церкви, чтобы повеселиться где-нибудь в поле. Иногда у них это даже получалось. Только вот Джесси девчонкой не был. — Где ты шлялся всё это время? — неожиданно спросил Кастер, возвращая сигарету. Кэссиди осторожно кончиками пальцев, чтобы не уронить, взял её у Кастера. Он хотел было рассказать про бордель, больницу и про знакомство с Тюлип, но передумал. Не то чтобы в этом было что-то постыдное, но казалось в такой обстановке неуместным. И пошли к чёрту те, кто говорил, что у Кэссиди нет чувства такта. — Да так, — сказал он небрежно, затянувшись посильнее и выпустив дым прямо в лицо Джесси. — Шлялся по борделям и разговаривал с ангелами, пытаясь спасти твою задницу. — На кой чёрт тебе сдалась моя задница? — поинтересовался Кастер, в который раз пропустив мимо ушей действительно важную информацию. — А сам как думаешь? — Кэссиди хмыкнул и поиграл бровями. Сигарета была уже выкурена наполовину и кончалась преступно быстро. Джесси внимательно следил, как она прогорала, зажатая между чужих губ. Кэссиди на мгновение замер, думая о том, что сейчас его шанс пойти в ва-банк. Проигрыш слишком многого стоил: таких, как Кастер — один на миллион. Но Кэссиди всё равно пододвинулся ближе, стерев своей задницей, похоже, всю грязь со ступенек прихода. Их колени соприкоснулись, как в дешёвой романтической комедии, которые уже даже по кабельному не крутят, настолько они тупы. Кэссиди поймал взгляд Джесси: чёрный, совершенно не вменяемый — кричащий о том, что на следующее утро тот ничего не вспомнит. Может, оно было и к лучшему. Никакого риска потерять эти странные отношения. Кэссиди наклонился. Не выпуская сигареты изо рта, он выдохнул дым в лицо Джесси, прямо в его приоткрытые губы. Вопреки ожиданиям Кэссиди тот не отпрянул, не ударил его, выбив парочку зубов. Только поэтому Касс провернул с Кастером старый трюк, который давно — ещё в девяностых — запатентовал на цыпочках в Вегасе. Он подтолкнул фильтр сигареты кончиком языка, перевернув сигарету во рту и зажав её зубами. Дым наполнял рот, нёбо начинало жечь от горящего табака, и Кэссиди уже не надеялся, что Кастер поймёт намёк. Но тот понял. Джесси губами перехватил фильтр, почти целуя его. Влажные губы точно соприкоснулись с губами Кэссиди, мазнув по коже вокруг них. Секунда, и сигарета уже была у Джесси. И он, чёрт бы его побрал, улыбался, выдыхая дым. Вот чего точно не ожидал Кэссиди. Кастер смотрел на него, не стараясь отодвинуться. Наверное, со стороны Кэссиди по-дружески бы было оттащить проповедника спать, и не вводить его в очень сомнительное искушение, когда тот настолько пьян. Наверное. Кэссиди не был святым. Да и просто хорошим человеком тоже. Он забрал из мелко подрагивающих пальцев Джесси сигарету, которой осталось ровно на одну затяжку. Кастер это заметил и теперь по-пьяному внимательно следил за тем, что делал Кэссиди. Ещё большим притяжением, чем последняя сигарета, заставляя меняться планету и спутник местами, всегда обладала последняя затяжка. Самая горькая, но в то же время самая желанная. Кэссиди затянулся и, не размыкая губ, резко приблизил своё лицо к Джесси, мысленно прикидывая, кого ему придётся украсть и сожрать на соседней ферме, чтобы восстановиться после побоев. Кастер, явно уже ничего не соображая, поцеловал его первым, перехватив ладонью влажную от пота шею, впуская дым из чужого рта в свой. Так привычно, словно делал так каждый день: занимался самым развратным видом пассивного курения, который можно только придумать. Верхняя губа Кэссиди оказалась зажата между мягких губ с привкусом табака и виски. Дым едва уловимо щекотал щёки. Назавтра у обоих во рту будет та ещё помойка, но сейчас это ощущалось чертовски классно. Кэссиди провёл языком по нижней губе Джесси, и тот резко потянул его на себя. Кэсс едва успел придержать его за затылок, что его тупая пьяная башка не треснулась о последнюю ступень лестницы. Ступеньки впивались Кастеру в лопатки и поясницу: наутро точно должны были проявиться синяки. Колено Кэссиди оказалось между его широко разведённых ног. Бедро Джесси, словно в отместку, упиралось Кэссиди в пах, и стояк уже было не скрыть. Кастер обхватил руками ягодицы Кэссиди, засунув руки в задние карманы его джинсов и притягивая ближе к себе, пока грязный ирландский язык хозяйничал у него во рту. Кэссиди не знал, сколько времени они так целовались. Казалось, что вечность, и Кастеру уже должно было не хватать воздуха в лёгких, когда поцелуй стал более мягким, ленивым, состоящим из лишь прикосновения губ. Кэссиди понял, что Джесси отрубился слишком поздно. — Серьёзно? Вот серьёзно? — спросил он спящее лицо Кастера, которого придерживал за затылок. — Ты понимаешь, падре, что это самое оскорбительное, что может произойти с мужиком? Хуже только, если бы ты заснул во время секса. Джесси не отреагировал. Он размеренно дышал через свой приоткрытый блядский рот и всё равно выглядел, как мокрая фантазия впечатлительной школьницы. Касс тихо застонал, прижался к чужим покрасневшим губам своими, а затем отодвинулся. — Вот дерьмо, — Кэссиди истерично хохотнул, выпутываясь из хватки Джесси, даже во сне продолжавшего держать его за задницу. Он поднял Кастера на руки, чтобы занести его в церковь, будто тот был субтильной невестой. Кэссиди фыркнул, понимая, что первая брачная ночь с этой преподобной принцессой ему обломалась. Что будет на утро, когда Джесси вспомнит то, что они творили этой ночью, Кэссиди предпочитал не думать. Что-то с глухим звуком упало на ступеньки, когда Кэссиди сделал пару шагов с Джесси на руках. Касс нахмурился и обернулся. На предпоследней ступеньке лежала новая, в блестящей целлофановой упаковке пачка Мальборо, видимо, выпавшая из заднего кармана джинсов Джесси. — Говнюк, — ухмыльнувшись, пробормотал Кэссиди, глянув на лицо Джесси.