Blumen

Грейнджер ест цветы. Сегодня у неё на ужин лилии. Белые, с розовыми прожилками, кое-где чуть присыпанные пыльцой. Охра? Или коричневый? Не разобрать. Неужели пора купить очки? Девчонка так давно перешла на… растительную пищу, что никто за столом даже не удивляется содержимому её тарелки. Вчера она ела незабудки. Горсть крошечных голубых огоньков в суповой тарелке. Карманная игрушка Лорда как доказательство его превосходства над глупым мальчишкой, живая ровно до того момента, пока он окончательно не сойдет с ума на почве крови и действительно не поверит в то, что происхождение куда важнее разума, таланта и живучести. Как же пошло жить, Господи. Хотите знать, какого чёрта ужас всея Хогвартса пишет мемуары? Создал дневник? Я не знаю. Впервые в жизни мне нечего сказать. В качестве оправдания сообщу лишь, что до моих мыслей, а я в здравом уме на данный момент, чтобы писать это на бумаге, вы не доберетесь. Возможно, это связано с тем, что Отряд Дамблдора или как там теперь армия Поттера называется все наступает. Или что уже сорок пять… Или сорок шесть? Боже, я старею. Гермиона Грейнджер убивает меня своими растительными обедами и перламутрово-ежевичными венами уже невыносимо много ночей подряд. Какой бы ты сильной не была, девочка, ты все еще слабая. Иначе не голодом бы себя убивала, а как обычно без спроса зашла за парой зелий в мою обитель. Впрочем, ты хоть как-то пытаешься справиться с фактом своего существования, в отличие от меня. Я же просто жду. Кого, чего?.. Старый моральный урод. Ты же и так знаешь, что я пялился на тебя во время твоего «посвящения»? Наверное, если бы я в нём участвовал, мне было бы не так противно вспоминать синяки на твоих ребрах. И ниже. Сказать, что я был удивлен, увидев ее здесь — это ничего не сказать. Девчонка появилась с конвоем. Не совсем целая, ясное дело. Тогда я подумал, что Золотое Трио лишилось единственного здравомыслящего члена. Я, знаете ли, еще никогда так не ошибался в людях. Она рассказала основные планы, расположение штаб-квартир, о которых знала. Все, что могла. Я на тот момент был бесполезен как для Лорда, так и для Ордена. Кажется, у маглов есть фраза на этот счет: свой среди чужих, чужой среди своих. Чужих пока не наблюдалось. Вот только предатель все еще я, а не она. Чужаки не бывают предателями. Они просто определяются с окружением, меняя его по ситуации. Какой бы умной не была — кровь грязная. Рабочая лошадка с не по годам развитыми мозгами. Не нужная сама по себе ни там, ни тут. В конце-концов, Лорд может обезопасить ее родителей. В отличии от Дамблдора. Это было бы смешно до колик, если бы не букет сирени, который с утра был вручен девчонке Люциусом. Чистота, радость, любовь и нежность. На заметку: как сильнее всего ранить и без того потухшую душу. Хотя я не удивлюсь, если они оба не предполагают значение этого цветка. Зато Люциус точно знает, что молодость в его постели гарантированно подарит ему повод для самолюбования на ближайшие пару дней. Мерзко, мерзко, мерзко. Омерзительнее, чем ее крики, когда ставили метку. Чем вопль кого-то из Уизли, когда замертво упал единственный умный член семьи. Еще и единственной девочки в семье. Чем слезы этих несчастных детей, читающих о своих родителях в «Пророке». Но все равно не так отвратительнее чем тот факт, что я был бы не против вести себя, как Люциус, обновляя отметины на коже. Вопрос: как меня допустили к детям? Ответ: она давно не ребенок. Она даже совершеннолетняя, если это решает проблему. Но почему невыносимо стыдно смотреть на ее пальцы? Мой мир катится в пыль. Нельзя пить на голодный желудок, девочка. Особенно когда рядом с тобой есть такие люди как я. Потому что твоя искусственная шальная улыбка доведет не единожды до коллапсирования звезды. Мне было бы плевать, если бы не этот ужас в глазах, если бы ты не убила вчера первого магла, если бы ты не хохотала как Беллатриса по ночам. Грейнджер, ты ломаешь мой мир куда хлеще всех этих уродов в мантиях, потому что нет, блять, ничего постоянного, потому что гриффиндорцы борются за собственную шкуру, потому что ты не персонаж идеальной детской книги девочка-которая-лучше-всех-мамина-гордость, а человек. Ты шепчешь что-то про глаза, как разбитые сердца в запятнанном кровью небе*, цепляешься пальцами за плечи, волосы, стены. Сумасшедшая, невыносимая, полумертвая от недосыпа и сознательных голодовок, бормочет, что хочет домой. Думал, что бездоннее глаз Лили ничего быть не может. Но у тебя в зрачках море. Шторм, скалы, трупы разбитых в чаинки чаек, монотонное молитвенное бормотание, тягучие проклятья сгинувших в пучинах духов. Мосты в небо сожжены. Пепел их цвета твоих волос. А кожа — мед. Диких, инопланетных пчел. Сладкая с острым послевкусием горечи, с вечным цветочным привкусом, словно дигиталис**. Я бы сравнил с маслом, потому что нож не встречает сопротивления, распарывая твое лиственное тело, но это вульгарно. И почему так ноет сердце? Меня найдут в ворохе капель твоей крови. Не сомневаюсь, их бы хватило на огромную крону. На целый лес убитого будущего. Ты дома, девочка. дома. Не плачь так в моей голове. *And my eyes are bursting hearts In a blood-stained sky The Cure — Homesick **Дигиталис (лат. Digitális) — род травянистых растений, принадлежащий, по системе классификации APG II, семейству Подорожниковые (Plantaginaceae). Ранее, в системе классификации Кронквиста, растение относили к семейству Норичниковые (Scrophulariaceae). Гликозид дигиталис, выделенный из наперстянки, долгое время оставался единственным и незаменимым препаратом для лечения хронической сердечной недостаточности; в то же время при передозировках он является опасным ядом.