Исчезнувший с рассветом

      Не было ни ощущения веса, ни скрипа пружин в матрасе, ни различимой разницы между тем, что было раньше и происходило сейчас, — но Сесил знал. Знал, даже несмотря на глубокий сон. Свет стал ярче или, возможно, совершенно иным, ласкал кожу нежнее, чем когда-либо касались её беспощадные лучи солнца в пустыне. Им пропитывалась кожа, в его тепле купались мышцы и кости, он окутывал сознание, его касания заставляли чувства пробуждаться. Сесил пошевелился, шурша одеялом, и улыбнулся ещё до того, как открыл глаза. Карлос улыбнулся в ответ. Его голова причудливо парила над подушкой, солнечный свет струился вокруг него и пронизывал его всего насквозь, делая его блистательную улыбку ещё ярче.       Сесил сонно усмехнулся, вытесняя тень дремы из горла и из легких.       — Ты не настоящий.       — Если можно так выразиться, — ответил Карлос. Голос его был бодрым и живым, успокаивающим и тихим. — Я, конечно, настоящий, но…       — Я не могу к тебе прикоснуться, — закончил за него Сесил. Его уставший голос стих, улыбка сошла с лица.       Карлос кивнул.       — Да, это наиболее вероятно. Прости.       Губы Сесила снова дрогнули в улыбке, и он медленно потянулся, взял Карлоса за руку. Его длинные, тонкие пальцы утонули в смуглой коже, исчезли в широкой крепкой ладони. Сесил пожал плечами.       — Хотел провести эксперимент, — пояснил он, уже не хрипло, а почему-то шёпотом. Карлос широко улыбнулся, показывая зубы.       — Замечательно. Ты уже почти учёный.       Сесил пододвинулся ближе. Тело Карлоса погружалось в кровать, врезалось в поверхность под странными углами, его ноги практически исчезали в матрасе.       — Там жарко? — спросил Сесил, устроившись на подушке Карлоса и свернувшись калачиком возле его груди. Конечно, его ноги ему всегда нравились, но в эту минуту не имело значения то, что из-за собственного тела Сесил не мог их видеть.       Карлос кивнул.       — Почти всегда. Иногда немного прохладно, но солнце никогда не садится. Это ещё одна тайна, которую я не успел разгадать. — Он усмехнулся. — Тяжело заниматься наукой, когда оставил всё оборудование дома.       Горло сжалось, и Сесил ощутил слёзы, которые, как думал, уже выплакал за все прошедшие ночи.       — Сесил… — прошептал Карлос, протягивая руку, чтобы их вытереть. Слёзы остались там же, где и были, скатываясь по щекам, но Сесил зажмурился, воображая, как прикосновение руки стирает всю боль, и, когда он открыл глаза, то понял, что снова улыбается, так же радостно, как и Карлос.       — Там одиноко? — спросил он, поправляя, дотянувшись, отвороты лабораторного халата, которых нельзя было коснуться, которые нельзя было поправить.       — Иногда. Постоянно. — Карлос замолчал, глядя на что-то позади него, глядя сквозь окно спальни, в бесконечные пустынные дали, которые были видны только ему. — Обычно здесь есть воины. Здесь или ещё где-то. Иногда они разговаривают, но не всегда.       Он обернулся, и его лицо чуть исказилось от отвращения.       — Здесь бродит… незнакомец. Я его не знаю, но он выглядит, как… Нет, не хочу говорить о том, как он выглядит. Хотя он со мной не разговаривает. Не могу сказать, что меня это расстраивает.       Сесил поморщился и кивнул.       — Ах да. Он.       Минуты протекали в безмолвии. Тишину заполнял лишь свет встающего солнца и мерцающий образ учёного, всё ещё улыбающегося, в некотором смысле существующего в некоей форме в месте, которое было для него домом, учёного, охваченного чувством, что это место домом для него не было.       — Как город? — поинтересовался Карлос, когда тишина стала казаться слишком долгой и глубокой, когда тепло во взгляде Сесила потухло.       Сесил просиял почти мгновенно, вынырнув из темноты, куда затаскивали на этот раз его собственные мысли.       — А, ну… Думаю, сейчас рановато говорить, чем всё обернётся. Хотя, Дана теперь новый мэр.       — Правда? — переспросил Карлос. Его лицо исказило какое-то болезненное недоверие, и Сесил в недоумении нахмурился.       — Правда. Это было решено… — он осёкся, подумав, что слова, вертевшиеся у него на языке, оказались незначительными. — Думаешь, она не справится?       — Нет, ничего подобного! — Карлос хмыкнул, но выглядел всё ещё обеспокоенным. — Просто… это не та работа, которую можно пожелать другу.       — Вот именно, — согласился Сесил, опустив взгляд. — Я подумал так же.       Карлос протянул руку к его груди. Пальцы исчезали под кожей.       — Как ты?       Сесил не поднял взгляда, его голос был печальным.       — Я…       Он взглянул на Карлоса. Тот посмотрел на него в ответ, и в это мгновение Сесил мог увидеть в его взгляде ту же боль, что ощущал в груди. И мог осознать, что не только он хотел бы, чтобы воображаемое прикосновение было реальнее, гораздо реальнее.       — Я в порядке, Карлос, — сказал он, улыбаясь как можно ласковее, чтобы подарить столько надежды, сколько было в его силах. — Буду в порядке. — Он замолчал. — А ты?       — По личным причинам я лежу посреди пустыни, чтобы появиться в одной кровати с тобой. Сейчас моя голова на камне.       Сесил фыркнул и рассмеялся, зарываясь лицом в подушку, и Карлос рассмеялся вместе с ним, тая с каждым новым вздохом. Они оба это замечали, оба знали, что это означает, но ничего не говорили.       — Позвонишь мне после работы? — спросил Карлос. Сесил улыбнулся и кивнул.       — Конечно, как и в любую другую ночь.       Карлос приподнялся на локтях, глубже опускаясь в матрас, и наклонился, касаясь губами губ Сесила, проходя сквозь них. Тот закрыл глаза, поджал губы, и на мгновение, всего лишь на мгновение, поцелуй показался реальным. Карлос медленно отстранился, глядя в глаза, которых не мог на самом деле видеть, и Сесил провёл рукой по волосам, которых не мог на самом деле почувствовать.       — Не позволяй тому типу тебя беспокоить, — предупредил он, когда таяние ускорилось. — Прошу, просто поверь на слово.       — Не позволю, — ответил Карлос, всё ещё улыбаясь и касаясь рукой его груди.       — И позвони мне перед сном, чтобы я прочитал тебе новости.       Карлос улыбнулся.       — Конечно, милый. Как и всегда.       Сесил закусил губу, чувствуя, как глаза вновь застилают слёзы.       — И я люблю тебя.       Таяние на секунду остановилось, образ Карлоса стал чётче, и, несмотря на тёплую улыбку, Сесил мог видеть блестящие дорожки слёз, скользящие по пыльным щекам.       — Я тоже тебя люблю, Сесил, — сказал он, и таяние возобновилось снова. Когда его образ уже стал подрагивать и блекнуть, растворяясь в ярких лучах утреннего солнца, Карлос прошептал:       — Скоро увидимся.