Стоп-сигнал

Время шло к одиннадцати, когда Хиджиката, одетый в кимоно глубокого лилового оттенка и сандалии на высокой платформе, вошел в клуб. Обувь была чертовски неудобной, но, несмотря на непривычный прикид, передвигался он как ни в чем не бывало. Сегодня он работал под прикрытием. Поэтому женская одежда и, что хуже, полный боевой раскрас и накладные волосы, собранные в хвост на затылке. Он благополучно преодолел секьюрити на входе, которые всунули ему что-то в руки. Понимая, что он на службе, что выполняет долг, он все равно едва не проваливался сквозь пол от стыда. И не только по причине своего внешнего вида. Само место было несколько… необычным. Не просто ночной клуб, к обстановке которого еще можно было притерпеться, а клуб свингеров. Вот уж угораздило. Нет, он не имел ничего против личной жизни и пристрастий других людей, но он был так далек от подобных сфер жизни. Он был мало знаком с клубной жизнью в принципе, так почему именно он стал крайним для такой работенки? Общеизвестно, что Заки прекрасно справлялся, играя женщину. Так нет же, в этом странном клубе оказался именно он, Хиджиката, с каждой секундой всё больше ощущая себя не в своей тарелке. Пятнадцать минут, и он готов был рвать отсюда когти. Ему тут совершенно не нравилось. На него обращали внимание, пытались клеить незнакомые люди. Всё тяжелей давалось удерживать приличное выражение лица. Но он должен был найти кое-кого, так что необходимо было сохранять дружелюбный вид, не выглядя при этом доступным. Вот уже двадцать минут он наматывал круги, скрипя зубами от досады. Над бровью выступили капельки пота, хотя в помещении была нормальная температура. Почему так душно? Ладно, неважно. Он отказывался от выпивки, которую ему беспрестанно предлагали, старался вежливо отшивать людей, но все равно выглядел грубым засранцем. Будь проще, повторял он как мантру, будь проще, сдержанней, нельзя привлекать внимание. Он для того и переоделся в женскую одежду, чтобы в нем не узнали полицейского. Но, похоже, буйный нрав выдаст его раньше, чем он приступит к заданию. Поэтому он хотел сработать быстро, но без излишней спешки. Будто ему тут всё давно знакомо, и нечем удивить. Однако с этим были очевидные проблемы: он постоянно заливался румянцем, ведь на каждом углу люди откровенно обжимались и даже занимались сексом. Хиджиката отводил глаза и неудержимо краснел, дышать становилось всё тяжелей. Около некоторых пар, занимающихся сексом, собирались люди, то наблюдая за процессом, а то и присоединяясь к нему. Хиджиката обходил такие собрания по большой дуге, ему крайне претила мысль о вуайеризме. В помещении клуба, кроме большого зала, были и отдельные кабинеты. Хиджиката задавался вопросом, обнаружил ли он все из них, и как ему их проверять? Он подергал ворот кимоно, освобождая горло, и вытер пот со лба. Чувства опасности не было, но и спокойной уверенности ему тоже было не видать. Внезапно к его уху прижались губы. — Что ты тут делаешь? — спросил кто-то, перекрывая шум музыки. Хиджиката опознал голос и, подскочив на месте, залился краской до свекольного цвета. Он прикусил язык, чтобы сдержать вскрик шока. Резко обернувшись, он гневно уставился на Гинтоки. Однако он не учел, что на ногах у него обувь на платформе, и при резком движении потерял баланс, сведя убийственную силу взгляда на нет. Гинтоки был в обычной одежде, ничего особенного, но он, тем не менее, каким-то образом вписывался в атмосферу. Ну, кроме прически, конечно, тут он всегда был в пролете. — Это я у тебя должен спросить! — воскликнул Хиджиката и испугался. Что-то было не так. Он решил бы, что ему подсыпали наркотики, но он ничего не пил и не ел. На секунду перед глазами всё расплылось, но вялости он не ощущал, скорее, наоборот. Он воспринимал всё намного острее обычного, сердце билось о грудь. Глядя на Гинтоки, он приоткрыл рот, но не смог выдавить ни звука. — Сюда, тут есть укромное местечко. Не задавая вопросов, Хиджиката позволил Гинтоки обхватить себя за талию и увлечь неизвестно куда. Он изо всех сил старался не перейти на бег, сохранить вид загадочной куртизанки, или что там советовал ему Кондо насчет ауры и пуска правильных флюидов. Однако от позорного бегства его останавливала только рука на талии. Объятие было достаточно крепким, чтобы удерживать его на месте, но в то же время в рамках дружеских приличий. Так что Хиджиката забил на сгущающийся на щеках румянец, против которого он все равно был бессилен. Гинтоки протащил его сквозь пару залов, занятых обнимающимися, целующимися, трахающимися парочками. Им, похоже, было плевать на возможное присутствие зрителей. Отводить глаза было некуда, так что Хиджиката опустил голову, дополнительно отгораживаясь завесой собственных волос, и деревянной походкой следовал за Гинтоки. А тот, тем временем, легко скользил между людьми, умудряясь еще и Хиджикату сохранять от столкновений. Вот их тормознул какой-то бугай, предлагая угостить, но Гинтоки, улыбнувшись, отказался. Только такой идиот как Гинтоки мог отшить кокетливо, но категорически. Хиджикате оставалось только краснеть. Подкати парень к нему, он бы ему просто поотрубал загребущие лапы. Не самый лучший вариант поведения в такой ситуации. Наконец они добрались до приватной комнаты. Хиджиката сделал глубокий вдох, но ничего не вышло. Перед глазами потемнело, он повалился, но его подхватили и уложили на диван. Хиджикате словно удавку накинули на горло, ему не хватало кислорода. — О-о-о, понял, понял. Сейчас, погоди. — Его немного поворочали, и внезапно дыхание вернулось. — Ну вот и всё. Вот так. — В руку Хиджикаты уперся бокал. — Выпей воды. С благодарностью Хиджиката сделал глоток, потом еще и наконец почувствовал себя человеком. Только теперь он заметил, что кимоно распахнуто на груди. Попытавшись прикрыться, он лишь облился водой и занервничал, опять заливаясь румянцем. — Какого хера ты творишь? Гинтоки не впечатлился. — Леди так не говорят. — Какая я тебе леди, скотина? — Разумно. — Так что ты сделал? Гинтоки показал какой-то кусок ткани. — Развязал пояс. — А-а… — Ага. Кимоно не для парней. Слишком тугие, знаешь ли. Ну, теперь точно знаешь. Хиджиката, у которого все еще не восстановилось дыхание, застыл от шока. А что было бы, отключись он посреди зала? Работа провалена, срамота на всю жизнь. Не ночь, а катастрофа. Чуть не задушен одеждой, да еще перед Йородзуей! Узнай об этом Сого, и ему конец! — Со мной такое тоже было. — Хиджиката даже паниковать забыл. — Было? Гинтоки хохотнул и, наклонившись, отхлебнул воды прямо из бокала в руках Хиджикаты. — Ты же знаешь моё альтер-эго, Паако? — Не видел, но в курсе, — кивнул Хиджиката. — Ну вот. Я крепкий парень, думал, туговато, но фигня. Справлюсь. Ага. Чертова тряпка вырубила меня на целый час! И всё на глазах всех клиентов Сайго! — Шутишь. — Если бы! — Значит, мой случай не самый запущенный, — фыркнул Хиджиката. — Да, они до сих пор надо мной ржут. Хиджиката допил воду, отказался от добавки, предложенной Гинтоки, стараясь привести дыхание в норму. — А что вообще ты тут делаешь? — Простой вопрос Гинтоки выбил его из колеи. С глупыми разговорами было покончено. Они вроде как друзья, а вроде как и нет, просто постоянно натыкаются друг на друга и собачатся. Между ними нет ненависти, но они слишком похожи. Короче, всё сложно и запутанно. — Ну, как тебе сказать… — заговорил было он, но прикусил язык. — Постой, а что ты тут делаешь? — Тружусь. — Гинтоки выудил фотографию. — Девушка пропала. Нашел и отправил восвояси, но по дороге заметил тебя и вернулся. Хиджиката глянул на фотку и застонал. Потом достал точно такую же. — Я тоже за ней пришел… — Правда, что ли? Ха! Маман наняла нас пару дней назад. — Ясно, — сухо констатировал Хиджиката. — В Шинсенгуми заявился папаша. — Хиджиката в ярости вскочил на ноги. — Напялил эту хрень, и всё зря?! Чуть не сдох тут из-за долбанной тряпки, и всё впустую! Замечательно! Зашибись просто! Гинтоки захихикал. — Заткнись! Это всё ты виноват! — Я? Я-то при чём? Ну родители у нее перестраховались, и я справился быстрее, чего психовать-то? Тебе вообще очень к лицу. — Заткнись, — прорычал Хиджиката. — Серьёзно. Это, правда… работает. Хиджиката врезал ему в живот. — Заткнись, сказал. — Ык. Чёрт. Прямо по селезёнке! — Селезёнка с другой стороны! Гинтоки схватился за нужный бок. — А-а-ах! Больно-то как! — Кончай. Стыдно должно быть. — Хиджиката раздраженно огляделся. Небольшая комната, белый кожаный диван, кулер, чашки, влажные салфетки, вероятно, гигиены ради. Каким идиотом он чувствовал себя, стоя посреди всего этого, кутаясь в распахнутое кимоно! — Ладно, теперь хотя бы можно свалить отсюда. — Зачем? Ты ведь уже здесь. Расслабься! Хиджиката неверяще уставился на него. — Расслабиться? Я что, расслабляться пришел? — Вот уж расслабленным тебя никак не назовешь, — протянул Гинтоки. — Да ладно тебе! Давай выпьем! — Нет. — Что такого-то? Ты здесь, одет с иголочки… — Женщиной! — Ну и что? Пропустим по стаканчику. — Сказал «нет»! — Почему? — А почему ты хочешь остаться? — Мне тут нравится. — Что-о-о? — Что в этом удивительного? Мне нравится здешняя атмосфера, бодрит и вообще. Да и наряд твой зря пропадает. — Что значит зря? — А то! Тебя напоят на халяву, чем только захочешь! Неважно, мужик — баба. Если ты кому приглянулся, тебя будут угощать. — Гадость какая. — Вовсе нет. Тут куча клёвого народа и весело. — Что в слове «нет» тебе непонятно? — Вероятно, это та часть с «т». У меня проблемы с концентрацией внимания. Слышу «ннн», а потом только шум. — Боже мой, какой ты кретин! — Может, и кретин, но даже я понимаю, что если ты не выпьешь со мной, Окита-кун, узнает о проколе с кимоно. — Это что, шантаж? — Назовем это компромиссом, ладно? Один бокал. — Только один? — с сомнением уточнил Хиджиката. — Разумеется. Хочу посмотреть, как тут, а вдвоем это делать интереснее. Взвесив «за» и «против», Хиджиката выдохнул: — Один. А потом я уйду. Помоги мне с этой штукой. — Выпивка тебе явно не помешает, — усмехнулся Гинтоки. Хиджиката был с ним согласен, но промолчал и замер, не двигаясь, пока Гинтоки поправлял его кимоно. Только стоял и краснел, как сто тысяч чертей в кровавом аду. — Готово, идем, — объявил Гинтоки и пошел вперед. Хиджиката сделал глубокий вдох, подобрал с пола обороненную сумочку и последовал за ним. Один он ни за что бы не нашел выход отсюда. Они уселись на полукруглом диване. Музыка здесь звучала громче. Чувственные медленные нотки переплетались с ритмичными, музыка была бы даже приятной, не неси она ассоциаций с людьми, прямо сейчас занимающимися под нее сексом. Он наклонился к Гинтоки и спросил: — Что за история со светом? — Фонарик у тебя? — Хиджиката порылся в сумочке и извлек крошечный фонарик, щелкнул, загорелся огонек. — Отлично, он тебе понадобится. Время от времени свет полностью гасят, тогда позволено делать всё. Можно обжиматься, целоваться и все такое. Но если тебя кто-то лапает, а тебе этого не надо, то зажги фонарик, и они отстанут. Поэтому клуб и называется «Черная дыра». — И что, люди на самом деле отвалят? — Ну да, почему нет? — Откуда ты знаешь? — Ну, это логично. Люди просто хотят попробовать что-то новое и не планируют никому навредить. Если тебе отказали, можешь попытаться с кем-то другим, а нарушишь правила — тебя прогонят навечно. А извращенцев обычно издалека видать, да?— Гинтоки подмигнул. — Ты разве не слушал объяснения на входе? — Не особо. — Трусы забились ему в попу. — Неважно. А что происходит после того, как свет снова включится? Гинтоки пожал плечами. — От тебя зависит. Можете прекратить и пообщаться или продолжить, уйти с кем-то еще, как захочешь. — Принести вам что-нибудь? — обратилась к ним женщина в синем кимоно. Гинтоки улыбнулся: — Нам две «черных дыры», пожалуйста. — Девушка кивнула и удалилась. Хиджиката ткнул Гинтоки под ребра: — Что это? — Фирменный коктейль. Подумал, стоит попробовать. Хиджиката фыркнул. Забудь он о разнузданных нравах, и находиться здесь было бы вполне сносно. Но стоило ему отвлечься, как в нем проснулась совесть. Он должен проводить вечер с «любимой» партнершей по имени Работа, а не зависать в притоне с придурком, притворяясь, что он здесь по собственной воле и по здравому выбору. — Расслабься! — пихнул его Гинтоки локтем. — Ты сейчас взглядом прожжешь кого-нибудь. — Ничем не могу помочь. — Да ладно тебе! Просто убери с лица эту хмурь. — Гинтоки прижал большой палец к складке между бровями Хиджикаты. — Улыбнись чутка. — Хиджиката сухо глянул на него, и тот пошел на попятную. — Ладно, без улыбки. Хотя бы снизь интенсивность взгляда с убийства на тяжелое ранение. — Возможно, я так и сделаю, если ты прекратишь меня трогать. Гинтоки сразу же отпрянул, и они синхронно повернули головы, когда услышали оклик. — О, новички! — Как ты узнал? — Гинтоки махнул в сторону соседнего стула. — Бросается в глаза. К тому же, — он скользнул взглядом сверху вниз по ним обоим, — я бы вас не пропустил. Меня зовут Йори. — Я Дэн, а это — Хи… кару. — Заказать вам выпить? — Гинтоки наклонился, объясняя, что коктейли на подходе, а Хиджиката приходил в себя. Фальшивые имена? Он что, позволяет этому мужику клеить их? Ну ладно, плевать на имена, но остальное! — Вы любовники? Они переглянулись, и Хиджиката вспыхнул. — Друзья, — ответил за обоих Гинтоки. — Мне захотелось побывать тут, и она согласилась составить компанию. — Как любезно с её стороны, — Йори отсалютовал бокалом. Хиджиката попытался выдавить улыбку, но провалился. Склонившись к Гинтоки, он зашептал: — Я мужчина! — Переодетый женщиной, и все это понимают, — парировал Гинтоки. — Всем плевать. Он обратился к Йори: — А ты здесь один? — Не люблю одиночество. Мой партнер, — он оглянулся и махнул рукой в зал, — где-то там. О, ваш заказ прибыл. Парни взяли бокалы, наполненные черной жидкостью, чокнулись и отхлебнули. *** — Пей, пей, пей, пей, пей! — вопил Хиджиката вместе со всеми, когда Фуми передавала стопку следующему — парню, вроде бы по имени Агури, — без помощи рук или рта. Уронивший — выпивал штрафную, а для пущего азарта они делали ставки на то, кто им окажется. Прошел уже час, а может, и больше, и Хиджиката был на кураже. Мысли в голове карабкались медленно и вперевалочку, хватило одного бокала, чтобы Хиджиката расслабился наконец и начал отрываться. Вокруг них потихоньку образовалась целая компания, и оттяг шел полным ходом. Хиджиката не сомневался, что людей привлекла вздорная, обаятельная и общительная натура Гинтоки и что игра тоже была его идеей. Насчет выпивки Гинтоки тоже не соврал, их угощали всем, чем угодно, и это ни к чему не обязывало. Хиджиката никак не ожидал, но ему на самом деле было весело. Разумеется, его легко уговорили остаться. Поначалу он намеревался настаивать на своем немедленном уходе, но чудаковатому очарованию Гинтоки невозможно было противостоять. Решимость Хиджикаты подвинули легко и просто, но он не жалел об этом. — Ха! — орал Гинтоки, глядя, как Окими пытается подбородком прихватить стопку с плеча Агури и терпит неудачу. — Нет, не сверли меня так взглядом, Тадааки! Я тебя сделал! Деньги на бочку! Тадааки передал штраф и пожаловался: — Вы с Хикару меня до нитки оберете! — Ничем не могу помочь, раз у тебя хватило ума ставить против нас. — Гони половину, — потребовал Хиджиката. — Щазз. Я честно заработал! — Сказал, давай сюда! Пикируясь, они склонились друг к другу. Рядышком они сидели с того момента, как им принесли «Черную дыру», оказавшуюся забористой вещичкой. — Ты трезвый уже, — возмутился Гинтоки, — давай закажу тебе ту штуку с пламенем. — Лады, договорились! Закажи нам обоим. Гинтоки вжался плечом в плечо Хиджикаты, поднял руку, подзывая официантку, и тут оба они заорали — погас свет. Вот же, черт побери! Двое взрослых лбов визжат из-за такой малости! Ну не умора ли?! Хиджиката, естественно, заржал, и его смех зазвучал ужасно дико в резко наступившей тишине. Он бы загрустил, но его поддержал такой же хохот, Гинтоки перекинул руку ему через плечи, закрывая ладонью рот. — Тшш, тихо, — зашипел Гинтоки ему в ухо, сам трясясь от еле сдерживаемого смеха. Почувствовав, что кто-то коснулся его плеча, Хиджиката завозился, отыскивая загорающуюся фигульку. Слава Богу, он быстро нашарил ее и включил. Рука тут же исчезла, зато его ладонь с хернюшкой обхватил Гинтоки. Как она, черт её дери, обзывается? Плюнув, Хиджиката определил её как «стоп-сигнал». Хрен его знает, почему, но его это рассмешило. Он стал давиться смехом и не придумал ничего лучше, как впиться зубами в беззащитную ладонь Гинтоки. — Заткнись, — забормотал Гинтоки, безуспешно стараясь говорить шепотом. — Арр, нет, ты меня кусаешь! Кончай это! Кончай, говорю! — Тшш, — зашипел Хиджиката в его пальцы и… — нет, он не хихикал. Люди с его положением не хихикают! Даже будучи разряженными в женскую одежду. Гинтоки фыркнул и нажал на кнопку стоп-сигнала в руке Хиджикаты, отгоняя кого-то от себя. Хиджиката слышал шорохи одежды, звук поцелуев, звон бокалов. Он чувствовал себя отлично, находясь в гуще событий, но оставаясь незатронутым ими. Будь он трезв, он задергался бы при мысли о прикосновениях посторонних, но алкоголь благополучно разрешил эту проблему. То тут, то там в зале загорались огоньки, словно светлячки в ночи, это как-то даже умиротворяло. — Выпить, — пробормотал Хиджиката, трясь губами о палец Гинтоки, вероятнее всего, средний. Гинтоки зашевелился, рука со стоп-сигнала пропала, а щеки Хиджикаты коснулось стекло бокала. Хиджиката повернул голову, обхватил запястье Гинтоки и, сделав глоток, отпустил. Алкоголь уже не обжигал горло, как в начале, а наполнил горло теплотой. Как же давно он так здорово не проводил время, забыв о работе и смеясь от души! А ведь когда-то и он отдыхал, не обязательно в ночном клубе, а просто отвлекался от будней и служебного долга. Но как-то исподволь работа стала главным и единственным приоритетом. Вновь вспыхнул свет, и от неожиданности Хиджиката даже выронил стоп-сигнал. Гинтоки убрал руку, окружающая обстановка тоже несколько изменилась: кто-то встал и ушел, кто-то пересел, кто-то продолжил беседу, а кто-то продолжил целоваться. Интимные действия посторонних перестали смущать Хиджикату, теперь он удивлялся, что свет погасили только сейчас и так ненадолго. — Это происходит произвольно. — О чем ты? — Хиджиката смотрел на Йори. — Ты задал вопрос вслух — я ответил, — рассмеялся тот. — О. — Произвольно? — переспросил Гинтоки. — Запрограммировано на случайное время, — разъяснил Йори. — Знаешь, специальный чип. Этим никто не управляет, одной ночью отключений больше, другой меньше. — Думаю, мы выбрали удачную ночь, — сказал Гинтоки Хиджикате и осклабился. Тот больновато зацепил его щеку. — Какая глупая улыбка. — Вовсе нет! — Вовсе да. Должен же кто-то компенсировать твою угрюмость! — Не угрюмый я. — Нет? А какой? — Занудочный. — Гинтоки состроил гримасу, и Хиджиката напряг мозги. — Загадочный. Загадочный, говорю. — Пффт! Первый раз с занудочностью было вернее. Ты слишком много работаешь. — Должен же кто-то компенсировать твою лень, — парировал Хиджиката. Гинтоки рассмеялся. — Подъеб засчитан! — Ваш заказ. Должно вам понравиться. — Спасибо. — Гинтоки осторожно принял полыхающие бокалы из рук официантки.— Давай на брудершафт, — протянул он бокал Хиджикате, и они скрестили руки. — Вздрогнем! Они жахнули и тут же закашлялись, пойло продрало горло до самого желудка. — Черт побери, ты что заказал? — прохрипел Хиджиката. — Огненный. — Гинтоки прокашлялся. — Точнее, огненная яма. У Хиджикаты аж заслезились глаза. Гинтоки хлопнул его по спине, и Хиджиката хохотнул, смех словно сам вырвался изнутри. Ему было тепло, то ли от алкоголя, то ли от чего-то другого, но ему было так уютно, будто он лежал в родной кровати, завернувшись в любимое одеяло. Гинтоки говорил о чем-то с Тадааки, его рука так и осталась лежать на спине Хиджикаты. Гинтоки, вероятно, даже не осознавал того, что поглаживает спину Хиджикаты, а тот не собирался его останавливать. Хиджиката наблюдал за Гинтоки, как двигаются его губы, как меняется выражение лица. Его низкий, но сдержанный голос не раздражал Хиджикату, как обычно. При дальнейшем осмотре Хиджиката обнаружил нежный румянец, слегка окрасивший щеки Гинтоки. Если уж Гинтоки раскраснелся, то на что похоже лицо самого Хиджикаты? Хотя приятно было осознавать, что и Гинтоки способен зардеться. Гинтоки засек изучающий взгляд и посмотрел на него, рука на спине Хиджикаты замерла. — Всё в порядке? Хиджиката кивнул и занялся разглаживанием складок кимоно на коленях, Гинтоки вновь повернулся к Тадааки, поглаживания возобновились. Искоса Хиджиката глядел на Тадааки и не находил в нем ничего примечательного. Обычная одежда, скучная прическа, никаких кудрей, унылый взгляд… ну, ничего привлекающего внимание. Он даже сидел в какой-то неестественной позе, ни один нормальный человек не смог бы так скрестить ноги. Тьфу. По случайности рука Гинтоки скользнула слишком высоко, кончики его пальцев прошлись по шее Хиджикаты. Прикосновение длилось не дольше секунды, но от него по телу Хиджикаты разошлось тепло. Хиджиката напрягся и замер, а вокруг вовсю бурлило веселье. Жар этот не был следствием алкоголя. Хиджиката знал себя, и прекрасно отдавал себе отчет в том, что сейчас он хочет Гинтоки. Хиджиката представления не имел о том, как это происходит между парнями, но ему было плевать. Может, смелости ему придал алкоголь, может, четкое осознание своего желания, а может, на него повлияла разнузданная атмосфера, — трудно сказать, но он окликнул «Эй!». Гинтоки обернулся и Хиджиката коротко поцеловал его. Казалось, на Гинтоки это не произвело никакого впечатления, но Хиджиката был слишком близко, чтобы не заметить, как у того расширились зрачки. А это кое о чем говорило. Свет погас. Они застыли, словно темнота заморозила их. Вокруг раздавались звуки, время шло. Первым решился Гинтоки. Хиджиката ощутил, как тот задвигался, а потом что-то небольшое легло в его ладонь. Пощупав, Хиджиката распознал кнопку стоп-сигнала, но не нажал её. Вместо этого он ждал. Сердце бухало в груди, и он понимал, что ему стоит только чуть сдвинуть палец, нажав на кнопку, и всё в тот же миг прекратится. Гинтоки взял его за подбородок, провел большим пальцем по губам, нащупывая цель, и поцеловал. Именно этого хотел Хиджиката, и чтобы показать это, он воспользовался единственным возможным способом: горячо ответил на поцелуй. Ни о чем не думая, он обвил руками шею Гинтоки, привлекая его ближе. Тьма скрыла румянец и придала несвойственной ему в таких делах храбрости. Он облизывал губы Гинтоки, пока тот не приоткрыл их, и тогда Хиджиката потерял голову. Поцелуи, хаотичные движения рук, неловкие объятия — больше он ничего не мог воспринимать. Он лишь нажал кнопку, ощутив постороннее прикосновение к своим волосам, Гинтоки не приостановился, лишь притянул его ближе, подальше от чужих рук. Гинтоки провел рукой по бедру Хиджикаты, и тот застонал от удовольствия. Кто бы мог ожидать, что ласки Гинтоки будут такими приятными? Он и не думал понижать голос, не думал ни о чем вообще, просто целовал, трогал и позволял Гинтоки нажимать кнопку, когда кто-то пытался вмешаться в их тет-а-тет. Он жаждал, чтобы их объятия длились и длились, чтобы Гинтоки продолжал целовать его шею, а сам он продолжал трепать неожиданно мягкие кудри. Хиджиката понимал, что его одежда, как и у Гинтоки, в беспорядке, и ему это нравилось. Но ему хотелось большего, больше шума, криков, пота, поэтому, когда Гинтоки поцеловал его, Хиджиката прикусил его губу и потянул к себе. Гинтоки запустил руки ему в волосы, ероша их. Темнота, жадные собственнические объятия Гинтоки, вкус соли на языке, смешавшийся с алкоголем, и новый вкус, вкус Гинтоки — всё это сносило крышу. Вспыхнул свет. Они застыли. Свет ослеплял, Хиджиката заморгал, зажмурился, давая глазам привыкнуть, и потом… — Как сексуально! — раздался женский голос. Гинтоки моргнул, его расширившиеся черные зрачки пылали. Они всё еще обнимали друг друга, тяжело дыша, оба облизнули припухшие губы, рука Гинтоки лежала на бедре Хиджикаты. — Вы в курсе, что здесь принято пробовать новое? Хиджиката поглядел на… Как же её зовут? Вроде бы начинается с «Р». Хотя какая разница? Она, должно быть, решила, что они с Гинтоки давние любовники или типа того, хотя, опять-таки, какая разница? Сейчас имеют значение лишь они двое. Он схватил Гинтоки за руку, поднялся и потянул парня за собой. Они пролагали себе путь сквозь толпу, Гинтоки чуть позади, его свободная рука прижата к бедру Хиджикаты. Вот он неожиданно сжал её, и Хиджиката не смог сдержать хриплый гортанный стон. Вероятно, Гинтоки расслышал его, потому что они вдруг стали проталкиваться быстрее, и, хотя Хиджиката все еще был впереди, теперь их передвижением руководил Гинтоки. Немалое количество выпитого и пребывание в сидячем положении изрядно затрудняло их координацию, но они целенаправленно шли к намеченному пункту. В тот миг, как они очутились в той же самой комнате (на их удачу, она оказалась незанята), они накинулись друг на друга. Неловко, но отчаянно, их руки двигались по телам друг друга, куда могли дотянуться, губы лихорадочно скользили по шее. Ими завладел дикий, почти животный инстинкт, разум туманился, Хиджиката сдернул с Гинтоки юкату, не припоминая, чтобы расстегивал удерживающий её ремень. Полы рубашки Гинтоки распахнулись, и Хиджиката получил наконец прямой доступ к коже. Такая теплая, соблазнительная, изукрашенная дорожками шрамов, белая кожа Гинтоки была изысканного фарфорового оттенка, но в хрупкости её нельзя было упрекнуть. Это был момент, до краев наполненный чем-то жизнеутверждающим — быть с человеком, который в состоянии как на равных соперничать с тобой, так и проявить искреннюю заботу. Отбросив ненужные мысли, Хиджиката полностью погрузился в доступные ему ощущения, и Гинтоки тоже не собирался сдерживаться. Они кусались, царапались, что-то рвалось, возможно, одежда. Хиджиката не думал о том, что его тянет к мужчине, сейчас в комнате были просто два человека, помышляющие только о том, чтобы быть вместе. Пусть он был изрядно пьян, но у Хиджикаты стояло, а к нему охотно прижималось горячее, отзывчивое тело. — Хочу тебя, — не вполне членораздельно прорычал Хиджиката, сжав в ладонях задницу Гинтоки. Тот вздрогнул, но помутненный разум Хиджикаты свел это к реакции на неожиданное движение. Гинтоки взял рот два пальца и хорошенько обслюнявил. Потом он убрал руку, но куда и зачем Хиджиката толком не мог сообразить, хотя кое-какие смутные подозрения и мелькнули. Всё, что сейчас его занимало, это освободившиеся губы Гинтоки, и он, черт побери, ими вновь успешно завладел. Остановиться было невозможно, поцелуи, касания были слишком приятны, засасывали, словно водоворот. — Скорее, — потребовал он, теряя терпение, и развернул Гинтоки. Будь он трезвее, он ужаснулся бы тому, как он обращается с собственной одеждой, стараясь избавиться от нее. Он теребил, тянул и драл, пока не высвободил ноющий член и, плюнув, на ладонь пару раз прошелся по стволу, снимая накал от напряжения. Это было потрясающе, его окаменевший в штанах пенис словно только этого и ждал, но, не успев сосредоточиться на собственных ощущениях, Хиджиката уже помогал Гинтоки избавиться от штанов и трусов в клубнику. Времени ни на что лишнее не осталось, осталась лишь всепоглощающая страсть, и Хиджиката поспешно наклонил Гинтоки. Беспрестанно чертыхаясь и сыпля проклятиями, он стал проталкиваться внутрь. Гинтоки был таким горячим и тугим внутри, Хиджиката оказался к этому не готов, а, учитывая, что секса в каком-либо виде у него не было уже давненько, то он едва сразу не кончил. Гинтоки выгнулся, напоминая сейчас огромную кошку или, быть может, тигра, и Хиджиката провел ладонью по его спине, задирая рубашку как можно выше. Господи, как давно Хиджиката не мастурбировал и не посещал Йошивару, чтобы по-быстрому удовлетворить естественные потребности, так что он отдавал себе отчет в том, что долго не продержится. Сейчас с Гинтоки он переживал такое, чего никогда прежде не испытывал, да и ночь в клубе была для него в новинку. С появлением Гинтоки в жизни Хиджикаты появились совершенно новые ценности и приоритеты. Поначалу медленно вдавливаясь бедрами вперед, он постепенно стал наращивать темп. Впившись ногтями в спину Гинтоки, он процарапал на беломраморной коже красноватые полоски. Наслаждение сковало все члены Хиджикаты, объятый похотью, он с трудом мог дышать, тем более что в крохотной комнате наблюдался явный недостаток кислорода. Его будто захлестнула необъятная волна, и хоть он плыл, но представления не имел, в какой стороне берег. Он вбивался в Гинтоки, сжав зубы, но звуки все равно вырывались из горла. Хиджиката держался из последних сил, член у него пульсировал, и он ощущал, как внизу живота зарождается нестерпимый огонь. Влажные звуки от шлепанья кожи о кожу были такими эротичными, да еще ощущение от сильного тела Гинтоки в его руках, которое возбуждало его так дико, что он даже не был уверен, что ему это нравится. — Чёрт… к-кончаю, м, чёрт, я кончаю. — Он выпрямился, внутренние преграды рухнули, его накрыло яростной волной. Он не размышлял над тем, выйти или остаться внутри, просто сделал то, что казалось правильным в этот момент: резким толчком подался вперед и, запрокинув голову, стал кончать. Он двигал бедрами, лицо чертовски горело, и, твою мать, ощущения были сногсшибательные. Задница Гинтоки была гладкой, как шелк, тугой и крепкой, мышцы подрагивали, сжимая его внутри. — Чёрт, чёрт, а-ах… Блядь. — Алкоголь не давал ему контролировать себя, и слова и стоны вырывались из груди помимо его воли. Толчки его замедлились, с каждым движением вперед и внутрь он словно бы укладывал член на пуховую перину. Сравнение было странным, но он просто не мог подобрать слов, чтобы описать, как фантастически он себя чувствовал. Ничего подобного с ним раньше не происходило. Ничто из пережитого им не могло с этим сравниться — он ясно отдавал себе в этом отчет. Трезвым, он бы просто задвинул подобные мысли подальше, но алкоголь будил в нем честность. К тому времени как тело расслабилось, его всего трясло, и мышцы мелко дрожали, когда он вышел из Гинтоки. Остатков рассудка хватило на то, чтобы отыскать салфетки и поделиться ими с Гинтоки. Поколебавшись, Хиджиката отвел было глаза, пока стоящий к нему полубоком Гинтоки вытирался, но тут кое-что привлекло его внимание. У Гинтоки была окровавлена губа, наверное, где-то поцарапался или типа того. Но поразило его не это: Гинтоки развернулся к нему, и между ног у него мелькнул полностью эрегированный член. Черт его знает почему, но рот у Хиджикаты наполнился слюной. И он никак не мог прекратить пялиться. — Сделай… ну, знаешь… что нужно. — Он потянул Гинтоки за рубашку и вскрикнул, когда тот набросился на него, резко вжимая в стену. Гинтоки уткнулся в его шею, Хиджиката зарылся руками в кудри. Рваные бешеные движения Гинтоки сотрясали и Хиджикату, пока тот дрочил, доводя себя до небывалого оргазма, какого он никогда еще не испытывал при мастурбации. При обычных обстоятельствах этот новый опыт довел бы Хиджикту до нервного тика, а сейчас… Хиджиката склонил голову и облизал ухо Гинтоки, вобрал в рот мочку. Он делал это нарочито громко, чтобы Гинтоки слышал каждый издаваемый им звук. Он никогда не был особенно шумным при сексе, и даже вспомнить не мог, как давно его вот так, с головой, поглощала страсть и он испытывал такое острое удовольствие. У него просто сносило крышу, он никогда бы не подумал, что будет так цепляться за Гинтоки, так реагировать на любое его движение и касание. Каждый звук Гинтоки, каждое соприкосновение кожи о кожу вызывало отклик, хотя он едва знал этого парня. Но в то же время было ощущение, что он знал его уже кучу лет, всю свою жизнь или даже дольше. Будто он знал его всегда, с момента создания Земли. — Давай, давай же, кончи для меня, — пробормотал Хиджиката в ухо Гинтоки и застонал: тот двигался и задевал его пресыщенный член, вызывая сладкие спазмы внизу живота. — Давай, хочу, чтобы ты кончил. Хиджиката догадался, что Гинтоки близок к оргазму, но не стал отодвигаться, чтобы заглянуть ему в лицо. Что-то говорило ему, что еще рано, что он еще к этому не готов, что бы это ни значило. Он просто знал, что пока не стоит, поэтому он не смотрел на Гинтоки, хотя и прочувствовал всё вместе с ним. Ощутил, как Гинтоки напрягся, как у него перехватило дыхание, как его затрясло, и тот громко застонал, уткнувшись ему в шею, продолжая толкаться между его бедрами. Липкие капли, попавшие на кожу Хиджикаты, опалили его, словно электрические искры. Музыка опять раздавалась издалека, заглушаемая громким тяжелым звуком их сбившегося дыхания. По лбу обоих текли капельки пота, и Хиджиката был настолько измотан произошедшим, что едва мог двигаться. Ему хотелось упасть и остаться так до утра, разве что выкурить сначала сигарету, а потом отключиться. Гинтоки все еще прижимал его к стене, и Хиджиката не возражал, давая им время восстановить дыхание и прийти в себя. Отдышавшись, он пошевелился и хрипло скомандовал: «Отпусти». Гинтоки особо не торопился исполнять его требование, он сделал глубокий вдох, затем отодвинулся, и оба сели на диван. Хиджиката потянулся за оставшимися салфетками, а Гинтоки налил воды из кулера. Они привели себя в порядок, причем Хиджиката всё больше заливался румянцем. Лицо его стало совсем пунцовым, когда он уголком глаза заметил, как Гинтоки очистил себя не только спереди, но и завел руку за спину, еще раз протирая задницу. Сказать, что прогресс в их отношениях наступил довольно быстро — значит сделать самое большое допущение в этом веке. Теперь, приходя в чувство, Хиджиката не мог поверить в случившееся. Только что в каком-то ночном клубе он, одетый женщиной, трахнул Широяшу. Либо это очередной выверт судьбы, либо у них обоих извращенные сексуальные предпочтения… Что будет значить, если оба эти пункта верны, Хиджиката даже думать не хотел. — Твою мать… такого я не ожидал. Хиджиката помолчал, а потом все же решил уточнить. — Что ты имеешь в виду? — Ничего, просто всё по-другому. Он понаблюдал, как Гинтоки неспешно одевается, но так как никаких разумных выводов из этого вывести не мог, то принялся подбирать свои вещи. Хотя он всё равно постоянно бросал на Гинтоки косые взгляды, сам не понимая, почему. — У тебя губа, — негромко пробормотал Хиджиката, — всё еще кровоточит. Гинтоки уже поднимал руку, чтобы утереться рукавом, но Хиджиката перехватил его запястье. — Не рукавом же! — Салфетки кончились! — Тьфу. Погоди минутку. Хиджиката нервно заозирался по сторонам, ища альтернативу. Вариантов особо не было. И Хиджиката не понимал, почему его так беспокоит тот факт, что на одежду Гинтоки попадет кровь. В итоге он просто оторвал кусок от собственного нижнего кимоно. Гинтоки лишь молча кивнул и протер рот. — Чисто? — спросил он. Хиджиката отрицательно помотал головой, отобрал тряпочку, намочил и оттер подбородок парня. — Как это ты так? — Прокусил, ясное дело. — А то я сам не допер, — огрызнулся Хиджиката. — Что? — губы Гинтоки изогнулись в застенчивой нервной улыбке. — Ты запихнул член мне в задницу, и я прокусил себе губу, что такого? Хиджикату парализовало на месте, лицо налилось кровью, а мозг безуспешно пытался усвоить услышанное. Они оба некрепко держались на ногах, оба туго соображали, оба были пьяны. Хиджиката был убежден, что будь Гинтоки потрезвее, он ни за что бы этого не сказал. Но он был в подпитии, и слова сами сорвались у него с языка. И Хиджиката завис в размышлениях. — Я что… сделал это… неправильно? Гинтоки облизал ранку и пожал плечами. — Не думаю. — Ты что, сомневаешься? — переспросил Хиджиката, повышая голос. — Я думал, ты знаешь, что делаешь! — Я знаю, — воскликнул Гинтоки, а потом почесал в затылке и добавил, — типа. — Что, блядь, значит «типа»? — запаниковал Хиджиката. — Только, блядь, не говори мне, что ты этим раньше не занимался! — Я не девственник! — И с мужчинами пробовал? Гинтоки уставился на него, просто смотрел с нечитаемым выражением на лице, в мгновение ока приводя паникующего Хиджикату в ярость. Он со злости врезал Гинтоки, засадил прямо в его глупую рожу. Он был в бешенстве. Хиджиката был абсолютно уверен, что Гинтоки делал это прежде или, по крайней мере, знает, на что идет. Сообщи он об этом сразу, и Хиджиката сделал бы всё по-другому! Вот твою, блядь, мать! Ведь Гинтоки вёл себя так, будто знаком с этим не понаслышке, так уверенно, не колебался ни капли! — Ах ты чертов идиот! Я знал, что ты кретин, но не думал, что настолько! Чтобы так… это ж, блядь, невероятный дебилизм! — Потише! Хиджиката замахнулся, целясь в лицо, но попал в плечо придурка. — Заткнись! Не смей вякать вообще! Хиджиката был в полном раздрае, мысли путались, а челюсть уже болела от скрипа зубами. Он припомнил, как Гинтоки слюнявил пальцы, как завел руку за спину, всё это теперь обрело для него смысл. Хоть и не большой знаток в области гейского секса, Хиджиката не был профаном настолько, чтобы не знать общие принципы того, как это делается. Так что он с опозданием, но осознал, что предпринятых Гинтоки действий по подготовке было абсолютно недостаточно. Мерзавец собственную губу прокусил, как животное какое-то! Ему, должно быть, было пиздец как больно — и на этой мысли Хиджикату отрубило. Чувство вины поглотило его, смыв всю злость. Он посмотрел на Гинтоки, сидящего на диване в неестественной позе. Тот поднес руку ко рту: губа вновь закровоточила. Ему до сих пор больно, какие могут быть сомнения? Иначе зачем эта подчеркнуто прямая спина и скованность в плечах? Во рту Хиджикаты появился какой-то неприятный привкус, руки сами сжались в кулаки с такой силой, что на ладонях остались глубокие следы от врезавшихся ногтей. Он представления не имел, что сейчас делать, хотя и жутко не хотел признаваться себе в том, что ему совсем не плевать. Сделав глубокий вдох, Хиджиката подавил в себе зачатки самобичевания и усилием воли успокоился. Разумеется, не на сто процентов, ярость всколыхнула в нем все естество, а чувство вины было слишком сильным, чтобы просто забыть о нем. Но он взял себя в руки настолько, чтобы усесться рядом с Гинтоки. По существу проблемы, стоило предположить, что Гинтоки тоже хотел этого. Главный вопрос был в том, какого лешего он вообще этого хотел, но эту задачу Хиджиката отложил на потом. Гинтоки — боец, причем превосходный, захоти он остановить Хиджикату, то вполне мог это осуществить. Однако он ничего не предпринял и не сказал, а это должно о чем-то говорить, а иначе Хиджикату всю жизнь будет грызть совесть. — Черт, — пробормотал Гинтоки, посасывая травмированную губу и тревожа ранку пальцем. Хиджиката обнаружил вдруг свою сумочку и удивился, почему ему раньше не пришло в голову покопаться в ней. — Погоди, поищу что-нибудь тут, — сказал он. — Клатч, — встрял Гинтоки, приподнимая подбородок так, чтобы кровь из губы не капала на одежду. — Это называется клатч, мадмуазель. Хиджиката продемонстрировал ему средний палец и проверил сумочку на наличие салфеток или носового платка. Раз Ямазаки, как самый бывалый, был ответственным за аксессуары, то… — Твою же мать, Сого! Гинтоки искоса глянул на него. — Это, то, о чем я думаю? — с полуулыбкой спросил он. — Не знаю, — вызверился Хиджиката. — А что ты думаешь, это такое, скотина? Кудрявый придурок расхохотался так, что его чуть не порвало от смеха: Хиджиката держал в руках тампон, на котором была приклеена смеющаяся рожица — привет от Сого. Гинтоки ржал, зажав руками рот, — кровь стала хлестать с удвоенной силой. Он смеялся так заразительно, что Хиджиката тоже невольно улыбнулся. Может, это действительно было забавно, но все равно тупо, и салфеток не было. Заходясь хохотом, Гинтоки вляпался в Хиджикату плечом, тот прыснул и толкнул мерзавца в ответ. — Давай сюда, на худой конец и оно сойдет, — сказал Гинтоки и протянул ладонь. — Нет, это… — Что? Сгодится ведь. — Гинтоки вскрыл упаковку. Наблюдение за подобными манипуляциями было выше выдержки Хиджикаты, и он отвернулся. Алкоголь все еще не выветрился из головы, и Хиджиката сидел, сжав переносицу. Немного придя в себя, он поднял глаза: крови на лице Гинтоки не было, тот держал тампон у губы, глядя на Хиджикату. Молчание было убийственным, но Хиджиката не знал, как его нарушить. Он перевел взгляд на сумочку, потеребил её, откашлялся. — Ты не… ты не мог бы… я не могу идти в таком виде. — А, да. Конечно. Хиджикату отпустило, он вручил Гинтоки сумочку. Это было так удивительно: он в самом деле испытал облегчение, получив согласие Гинтоки. Он вроде бы должен хотеть как можно скорее избавиться от его общества, а он вместо этого тянет чего-то, как влюбленная шлюшка. Гинтоки поднялся, и Хиджиката изо всех сил старался сделать вид, что не заметил, как того передернуло судорогой. Гинтоки выбросил тампон в мусорку и сполоснул пальцы. Хиджиката подставил ему лицо и развлекался, наблюдая, как Гинтоки пытается сообразить, как решить проблему макияжа. — Фантастика! Накладка у тебя в волосах все еще на месте! Хиджиката отвернулся и что-то невнятно проворчал, что-что, а на прическу ему было совершенно насрать. После случившегося он и чувствовал-то себя дерьмово, а уж что творилось с лицом и представить страшно. Упаси Боже, чтобы Сого застал его в таком виде и начал любопытствовать о причинах такого печального состояния. У него в горле и так уже стоял огромный ком — угнетающее чувство вины за то, что причинил вред Гинтоки, а сам при этом полностью наслаждался процессом. Естественно, он не был садистом, и не радовался чужим страданиям, но он позволил собственным желаниям и потребностям взять над ним верх и влиять на его суждения. — Закрой глаза. Хиджиката послушался, подумав, что наверняка выглядит полным идиотом. Он чувствовал запах мерзавца — мускусный и сладкий, и самое паршивое, он ему почти нравился. Это был словно запах земли, самой природы, и в то же время запах Гинтоки, это почему-то умиротворяло. И Хиджикату немного отпустило, всё-таки Гинтоки никто не заставит делать то, чего ему не хочется. Не такой он человек. Если он против чего-то, то будет бороться, даже если это будет стоить ему жизни. — Не открывай глаза. Как будто стоило напоминать. Хиджиката ни за что не открыл бы их сейчас по собственной воле. Он сглотнул в ожидании, от нервного напряжения у него побежали мурашки, и он охнул от неожиданности, когда ему в ладонь лёг стоп-сигнал. Он рефлекторно сжал его, зная, что не воспользуется. Гинтоки потянул ворот его кимоно у правого плеча, и Хиджикату охватила дрожь. Он медленно выдохнул, и у него перехватило дыхание, когда Гинтоки прижался губами к его ключице. Хиджиката никогда не считал себя распущенным, но то с какой готовностью он запрокинул голову, подставляя шею ласкам Гинтоки, как вцепился в его кудри — говорило совсем о другом. Гинтоки оставлял жадные засосы на его коже, усердствуя так, что причинял Хиджикате боль, но тот лишь стонал в ответ — ощущения были непередаваемые. Гинтоки крепко сжимал его бедра, вонзая зубы глубоко в плоть Хиджикаты, доводя до экстаза. Когда Гинтоки наконец оторвался, оба тяжело дышали, а Хиджиката что есть мочи жмурился. Гинтоки выпрямился и потянул за собой Хиджикату. Они стояли, и Хиджиката так вцепился в одежду Гинтоки, словно хотел прорваться сквозь нее, добравшись до тела, но, взяв себя в руки, он отпустил и открыл глаза. Они не посмотрели друг на друга. Гинтоки поправил кимоно Хиджикаты, тот потянулся за спину, поправляя прическу, и чертыхнулся, когда пальцы запутались в волосах. И они вышли. Музыка, клуб, люди — всё окружающее было где-то далеко, хотя они находились прямо в гуще жизни. Они проталкивались через толпу, и Хиджикате пришлось взяться за пояс Гинтоки, чтобы они не потеряли друг друга. Выйти из клуба было намного проще, чем попасть туда, с такси проблем тоже не возникло. Гинтоки открыл дверцу перед Хиджикатой, а потом уселся рядом. До Кабукитё было рукой подать, так что было логично, что сначала они высадят Гинтоки, не тащить же его в штаб Шинсенгуми. — Поспеши, а не то не успеешь поцеловать меня на ночь. Хиджиката обернулся к нему с отвисшей челюстью. — Н-нет… что? Зачем бы мне… А? — В благодарность за хороший вечер. К тому же за тобой должок! — Какой это еще должок? — не мог врубиться Хиджиката. — О чем ты? Гинтоки приоткрыл рот и ткнул в нижнюю губу с омерзительно невинным видом: — Оогуши-кун сделал бо-бо заднице бедненького Гин-сана, как ему теперь работать, как прокормить детей? — Придурок! Ты сам виноват! — А? Я не пихал себе в задницу чле… — Заткнись! — выпалил Хиджиката, внезапно осознавая, как приятны привычные перебранки, пускай его лицо опять залилось краской. — Я все еще зол на тебя! — Я как-нибудь переживу. Хиджиката прикусил губу, не зная, как поступить. Они были уже совсем рядом с домом Гинтоки, время выходило, нужно было что-то срочно решать. Он хотел сказать, как сожалеет о своем безответственном поведении, что всё не должно было произойти вот так. Но в горле стоял ком, и он никак не мог подобрать нужные слова, не представлял, с чего начать. Весь в противоречивых чувствах, он посмотрел на Гинтоки, и они уставились друг на друга, освещенные уличным фонарем. — Постарайся исправиться. Хиджиката весь одеревенел: у него что, на лбу всё написано? Его что, в любой момент можно читать, как открытую книгу? Что все эмоции на лице видны — смотрите все не хочу? Обычно он намного более сдержан. Но Гинтоки видел его насквозь, тогда как сам Хиджиката не мог даже вообразить, что на уме у этого маньяка-сладкоежки! Сердце у него взорвалось, когда тот тихо добавил: «в следующий раз». — Не будет никакого следующего раза, кретин! Гинтоки прозорливо улыбнулся. Машина начала тормозить. — Ну, разумеется, будет. Когда он… — он коснулся метки от огромного засоса на шее Хиджикаты, — исчезнет, найди меня. — Иди ты на хуй! У меня куча работы, и нет времени на тебя и твою дребедень! Сам приди и проверь, не пропала ли эта хрень! Гинтоки пожал плечами и легко согласился. — Хорошо. Гинтоки вышел, оставив ошеломленного Хиджикату в одиночестве. Последовали два удара по капоту, дав знаку водителю, и тот вновь нажал на газ. Хиджиката моргнул раз, другой, а потом развернулся, чтобы посмотреть в заднее стекло. Гинтоки не стоял на дороге, не махал ему на прощанье, он неторопливо шел к дому, и если зрение не обманывало Хиджикату, на губах его играла улыбка. — Твою мать, — буркнул Хиджиката и сполз на сиденье, будто прятался, застуканный за тем, что увидел то, что ему не полагается. — Пиздец. Он прижал ладонь ко рту. Лицо заливал румянец, он хмурился, будто был зол на весь мир, или так, будто его сейчас стошнит. Так бы подумал любой сторонний наблюдатель, но сам Хиджиката, увидев, свое отражение в темном стекле, подумал, что выглядит он так, будто по самые кончики ушей втюрился в кудрявого засранца. Он посмотрел на свое отражение и зажег стоп-сигнал, который до сих пор был у него в руке. Он всё щелкал и щелкал им, продолжая надеяться, что отражение уберется. Оно не исчезало. <br>