Сердце от любви горит

      Сидя в своей небольшой мастерской, которую Бо оборудовал в подвале под заправкой взамен той, что была под домом восковых фигур, я слышу, как хлопает дверь. Он вернулся. Я хотел было подняться и прервать работу над новой восковой скульптурой, но от громкого мата в адрес всего и всех это желание быстро улетучилось.        Прошел почти год, как все, чем мы с братом до этого занимались, рухнуло. Расплавилось ко всем чертям. С того момента о нашем небольшом городишке вспомнили, так что теперь население не ограничивалось нами, тремя братьями. В связи с этим, Бо решил, что ему было бы неплохо остепениться. Не то чтобы я был против, он взрослый человек, но, надо признать, я этого боюсь. С самого детства я привязан к нему, он единственный, кому я могу доверять и кто всегда был рядом, ценил меня, не смотря на то, что я урод. Видел во мне художника. Та девушка, что год назад сожгла весь мой труд, вторила о том, что он пользуется мной, что из нас двоих урод не я... Увидь я её вновь, я бы вырвал этот поганый язык, который посмел осквернить моего брата ради жалкой попытки спасти свою никчемную жизнь. И мне не дает покоя мысль, что я останусь один, если он решит кардинально изменить свою жизнь.        Грохот бьющегося стекла вызвал у меня легкую дрожь. Бо действительно страшен в гневе, к сожалению, это не изменить, и шрамы на его запястьях напоминают мне об этом каждый раз. Однако, не смотря на это, он никогда не позволял себе срываться на мне. Вроде. Может, я просто уже не замечаю. Наверное, даже сейчас я похожу на ребенка, который не может рассчитывать на кого-либо, кроме своего брата. А как иначе? Всю жизнь мы были одни против всего мира.       Я бы и рад сказать, что то, что мы выжили - хорошо. Вот только мне кажется, что мне самое место там, в Доме восковых фигур. Не в качестве художника, а как утопленника в расплавленном воске. Однако я жив, сейчас сижу и трепетно пытаюсь восстановить малую часть своей коллекции, пусть и без живых "моделей" моих скульптур. Последние штрихи и тот молодой пианист, пусть и не под копирку, восстановлен, так что остается только подписать, пока мой брат крушит свой магазин после, видимо, очередного неудавшегося свидания.        "Винсе... "       Ровно вырезать свое имя по воску на воротнике фигуры мне не удалось из-за ворвавшегося в мастерскую Бо. Обычно он так не делал, поэтому ничего удивительного, что я дернулся и оставил длинную полосу вместо оставшихся букв.        Надо заметить, что я идеалист, поэтому подобная оплошность заставила судорожно взяться за ложку, которой я и разглаживал подобные недочеты, и нагреть её над горящей свечой.       - Как ты тут вообще хоть что-то видишь? - громко возмутился Бо и щелкнул выключателем, заставив меня зажмурить единственный глаз. Никогда не любил сильное освещение при работе, но торопиться выключить свет я не стал, сначала надо было закончить с воротником, который я аккуратно разгладил, пока не собираясь приближаться к брату. Да и он не настаивает, знает, как долго я работал над этой скульптурой, поэтому в мастерской воцаряется тишина.       "...нт".        Дописав, я с удовлетворением убираю все инструменты в стакан, после чего едва заметно киваю.        - Нет, ты представляешь! - начинает возмущаться Бо, заняв мое место на стуле перед скульптурой, пока я все убираю. - Сказала, что я, видите ли, хамло, не достойное её!       Он прикуривает от свечи, а я сжал в руках скальпель, которым обычно прорабатываю мелкие детали. Очередная безмозглая фифа смеет так отзываться о моем брате, так трепать его нервы. Мне кажется, что ещё немного, и я просто сорвусь и поубиваю всех, кто попадется под руку, таким образом быстро восстановив свою коллекцию.       - Ты в норме?       Это единственное, что я услышал из всего, что говорил Бо. Наверное, мне должно было быть стыдно, но все всегда настолько банально, и сомневаюсь, что я упустил что-то крайне важное в его речи. Поэтому в ответ я коротко киваю. Не имея возможности говорить, я могу отвечать ему только так или издавать какие-то нечленораздельные звуки, но брат и без голоса понимает, что я хочу сказать. Хорошо хоть, что мысли мои не читает.       - Наверное, из нее бы вышла одна из лучших твоих скульптур.       Он будто провоцирует. Будто знает и чувствует, чего я хочу, но прямо сказать не рискует, дабы это не выглядело призывом к действиям. Опять киваю, убирая скальпель, что держал все это время.       - Тебе ещё не осточертело это слушать? Проверяет, слушаю ли я его вообще, глубоко затягиваясь. Ненавижу табачный дым в моей мастерской. Он смешивается с запахом воска, это сочетание навевает не лучшие воспоминания. Наверное, каждому художнику было бы тяжело вспоминать об утрате всех своих лучших работ.       Отрицательно мотнув головой, я не повелся на его провокацию. Он усмехнулся, обдавая табачным дымом лицо моей новой скульптуры. Повисло неловкое молчание с его стороны.        - Ты хорошо постарался.       Ударяю руками по столу, заставив стакан с инструментами моего творчества упасть, и поворачиваю к нему лицо. Брат на это лишь глубоко вдыхает только что выпущенный дым. Мой глаз нервно дергается, взгляд торопливо шныряет по его профилю, сигарете в зубах и руке, которая коснулась едва вырезанной подписи на воротнике фигуры. Опять к лицу, будто ожидая чего-то, снова к руке, конкретнее на изодранное когда-то давно запястье. Из нас двоих урод только один, и это не он.       Торопливо направившись к выходу, я резко несколько раз подряд дернул выключатель, заставляя лампочку то гаснуть, то зажигаться снова, пока она не перегорела, что произошло достаточно быстро. Не знаю, к чему это было надо, но так я просто проявил свою нервозность, чтобы дать брату понять, что хочу побыть один. Хотя, кажется, он понял это ещё в тот момент, как зашел в мастерскую, которую я сейчас в спешке покинул.       Я знаю, что Бо не любит, когда я выхожу на улицу без его ведома, обычно он сильно возмущается на эту тему и даже позволяет себе оскорблять меня. Но ведь он не будет меня держать взаперти, верно? Хотя стоило бы. Но, уверен, он думает, что я пойду домой, поэтому спокойно отпускает меня.       На город опустилась глубокая ночь, что меня немного удивило. Ну, как.. за временем в процессе своей работы я не слежу вообще, так что мое удивление понятно. Опустив голову, я заставил волосы упасть мне на лицо и скрыть от взора восковую маску.        Ещё никогда я не был так зол, чтобы не раздумывая о реакции братьев пойти в противоположную сторону от дома, прямиком направится к месту жительства моей жертвы. Бо вчера рассказывал, что она живет одна. В том доме, где за окном когда-то стояла восковая фигура прошлой владелицы. Там я и оказался буквально через несколько минут.        Пыл немного поубавился, в отличие от Бо, я такие яркие эмоции долго проявлять не могу, однако руки чесались, да и пути назад, раз я решил, уже не было.       Со скрипом открываю калитку.        Я знаю, что уже не те времена, когда везде было открыто и это был наш город, но все же я позволяю себе эту наглость, после поднимаясь по лестнице к двери. Пальцы оказались на звонке, я нетерпеливо легко постучал по нему, пока не решаясь нажать. А если Бо будет недоволен? Если он опять будет ругаться, кричать и оскорблять меня за то, что я без его разрешения пошел в город, наведался к унизившей его девушке и... сделал её частью коллекции? Нервно усмехаюсь. Хотя вдруг он будет рад, что этой твари не стало? Ведь он сам сказал, что она стала бы одной из лучших моих фигур... Трудно предугадать его реакцию, однако я все же рискну предположить, что та фраза была призывом к действиям, поэтому я вдавил кнопку, вызывая протяжный и громкий звон, которому я не позволил прекратится даже тогда, когда мне уже открыли дверь. Она пристально смотрела на меня, я презрительно оглядывал её. Это не затянулось, девушка убрала мою руку от звонка и скрестила свои руки на груди, видимо не совсем понимая, что происходит. Оно и к лучшему.        - А не ты ли уродливый братец Бо? Наслышана. Что, подослал тебя извиняться за него?       Невнятно бормочу в ответ и отрицательно качаю головой.       Что за дерзость! Чтобы мой брат, да извинялся перед такой, как она? Никогда. Единственное, чего она заслуживает, стать его личной восковой куклой, чтобы он делал с ней все, что пожелает.       - Тогда чего приперся? - грубо отвечает она, и я чувствую, как глаз снова начинает дергаться, а руки дрожать в предвкушении. Сегодня она умрет.       Делаю шаг вперед, заставив отступить, уверенно переступаю порог знакомого дома и захлопываю за собой дверь. Явно такого не ожидая, эта блондинка только что упустила единственную возможность позвать на помощь и спастись. Теперь её крик, когда я надвигаюсь, бесполезен.       Я вцепился в её горло руками, как только уловил минимальную возможность напасть и не попасть под удар тяжелым предметом. Жертва отчаянно пытается оттянуть в сторону мои руки, но я усугубляю её положение, поднимая над полом. Благо, силы предостаточно.       Девушка жадно пытается глотнуть хоть каплю кислорода, тем самым заставляя меня ещё сильнее сдавить её горло крепкими пальцами. Страх в её голубых глазах был непередаваем, невероятен, не знаю почему, но мне это сейчас нравилось. Смотреть за её страданиями, пока она не потеряла сознание. Не завершив начатое, я перекинул её тело через плечо. Она мне нужна ещё живой, чтобы она чувствовала и видела, что я с ней сделаю.       На пороге остались следы от моих ботинок, а я не привык оставлять за собой такие недочеты, поэтому протаскиваю ногой коврик, что был у входной двери, вплоть до запасного выхода, таким образом убирая всю грязь, которую оставил. Покидая дом, открывал дверь я именно этим ковром. Полиция нынче работает хорошо, не стоит давать им повод наведаться к нам из-за отпечатков пальцев, так что этот элемент коридорного декора будет необходимо сжечь.       А пока я торопливо ухожу с телом своей жертвы за домами, направляясь в сторону Дома восковых фигур, который сейчас, к моему разочарованию, был отстроен из дерева моим братом. Он тогда сказал, что неважно каким будет место, но я должен куда-то выставлять свои работы. И я послушаюсь его совета.       Путь до дома восковых фигур казался мне невыносимо долгим. Я будто куда-то опаздывал, хотя знал, что никто меня не заметит.       Положив свою жертву на порог личного музея, дверь в который была заколочена, я опустил ручку. Эти доски, прибитые моим братом к дверным косякам, были простой формальностью, дабы посторонние не думали зайти туда без позволения.        Приходиться наклониться и кое-как пробраться внутрь, не очень ласково при этом обращаясь с девушкой и протаскивая её за собой по полу, а ненужный уже ковер откидывая куда-то к стене. После этого голубоглазая оказалась в больничном кресле в положении лежа, к которому я привязал её по рукам и ногам. Такой трепетный момент, я уже целый год не касался своими инструментами человеческого тела, который, должен признать, лучший материал для творчества. Эта девушка даже показалась мне красивой, как художнику. Аккуратные черты лица, гладкая кожа, которой сейчас едва ощутимо касаются ножницы, пока я разрезаю её одежду. Упругая грудь, подтянутая фигура, ничего лишнего. Даже легкие веснушки на плечах казались чем-то эстетичным. Чисто логически, не по собственным ощущениям, я догадываюсь, что Бо в ней нашел, так что надо сохранить это тело именно так, как я это умею.       Когда она открывает глаза, я неторопливо, стараясь не делать резких движений, вкалываю инъекцию парализующего препарата, название которого не помню, но это не так важно. Её лицо застывает в весьма интересном выражении удивления, лишь глаза мечутся из стороны в сторону, и я слышу её мычание. Что же, пора приступить к работе, хотя я немного нервничаю.       Слишком много времени прошло, да и с тех пор у меня больше нет той машины, так что отливать эту фигуру, поправлять все детали придется достаточно долго. Но, как говорится, дело мастера боится.        Удаляюсь в соседнюю комнату, где все было крайне похоже на воссоздание кухни из нашего детства, включаю небольшую плитку, на которой обычно варю воск, как когда-то варила его наша мать, и ставлю кастрюлю. Да, этот процесс займет куда больше времени, чем занимал раньше, но, как мне кажется, оно того стоит, поэтому я спокойно оставляю кастрюлю с сахаром, малым количеством воды и лимонного сока, обычными ингредиентами натурального воска, на медленном огне, а сам возвращаюсь к своей жертве, по онемевшим щекам которой уже катятся слезы. Что же, пусть рыдает сколько хочет, пока я буду раскладывать все необходимые инструменты на столик рядом. Сам процесс мне нравится сейчас куда больше, сам не знаю почему. Не помню, чтобы хоть когда-то во мне появлялась склонность к садизму, но тут уже, думаю, гены сыграли свою роль. Рассматривая шпатель, я вдыхаю сладкий запах сахара из того подобия кухни. Остается только ждать и подготавливать все нужные инструменты, пускай с таким обиходным воском я и работал крайне редко.       Когда все инструменты для моделирования были бережно разложены, я услышал тихое шипение со стороны кухни. Сахар начал карамелизоваться, пока девушка неподвижно лежала. Правда, сам не знаю, зачем сразу привязал её, но лишним не было. Осторожность ещё никому не мешала, хотя о чем я говорю, когда дело касается практически живой куклы, которая ещё пыталась что-то сказать, хотя возможности таковой у нее не было. Даже забавно.       Я просто никогда не понимал этой глупой людской жалости к самим себе, когда им грозит смерть. Рано или поздно, так или иначе, все мы окажемся за пределами пустых оболочек наших тел и всего мира. Ведь нас всех вселенная с детства готовит к смерти, не важно где и как, и уж я точно знаю, о чем говорю. Иронично, что порой люди завидуют мертвым, но оказываясь с опасностью лицом к лицу не готовы смириться со своей участью. Как же так, они, да умрут! Ох уж это эго, чувство собственной значимости и вера в индивидуализм. Что ж, посмотрим правде в глаза, даже все великие и гениальные оказывались в холодных объятиях смерти, иногда даже по собственному желанию, что уж говорить о столь жалких муравьях, как эта блондинка. Отнюдь не хочу возвысить себя, но только благодаря мне ей сейчас посчастливится встать на одну ступень с великими, заплатив всего лишь жизнью за честь быть залитой воском. Ничтожная цена за работу художника.       Хотя, на деле, художником я себя назвать не могу. Не потому, что я чего-то не могу, делаю некачественно или не жажду развития своего творчества, нет. Дело совсем не в этом. Просто мне кажется, что это звучит слишком громко, а от профессионалов требуется в разы больше усилий именно для общества, перед которым они стараются, то есть, ради поддержания статуса. Я же работаю в свое удовольствие, этим, можно сказать, живу. Все, что я могу, и это призвание едва ли касается других, разве что моих братьев.       Увлекшись своими мыслями о бытие и искусстве, я чуть было не спалил партию неплохого воска, но вовремя успел перемешать его. Это было бы сильной потерей, ибо пришлось бы затратить больше времени, а тут уже есть вероятность надобности повторной инъекции моей жертве, а лекарства у меня осталось не так уж много. Заказывал его, как можно понять, не я, а Бо, которому не стоит знать о моей надобности в новой поставке, пока я готовлю этот маленький сюрприз. Когда жидкость в кастрюле стала однородной, я аккуратно перелил её в стеклянную миску, чтобы освободить кастрюлю для новой порции воска, который будет нагреваться, пока я наношу на жертву первый слой. Вернувшись к девушке, я сразу взял тот шпатель, что недавно рассматривал, не желая задерживать этот момент, как любят многие маньяки-психопаты в современных фильмах ужасов.        Я не безумец, я творец.       Поэтому первый слой недавно кипевшего воска покрыл её лицо, поверх которого я приложил марлю. Не сложная система, чтобы сделать ровную восковую поверхность. Сорвал я её как раз в тот момент, когда карамель на кухне начала вскипать. Короткое мычание девушки я полностью проигнорировал, покрывая остальным воском первой партии её уши, шею и плечи аккуратными и равномерными движениями. К слову, на оголенных плечах я акцентировал свое внимание, покрыв их буквально одним тонким слоем, дабы не перекрыть видимые веснушки. Следующая партия ушла на руки, дальше спина, грудь, зона бикини и ноги. Ничто не ускользнуло от моего внимания.        Когда процесс покрытия воском был завершен, а девушка стояла, уперев одну руку в бок, а другую держа у лица по моему желанию, я уже немного подустал. Процесс достаточно трудоемкий, надо заметить, да и от запаха карамели уже начинало воротить. К счастью, этого варева мне видеть больше не приходилось, так что половина дела сделана. Девушка, имя которой я, честно говоря, прослушал, бегала взглядом из стороны в сторону, смотря за каждым моим движением, увлажняя восковые щеки слезами. Это было ни к чему, поэтому приходилось аккуратно вытирать искусственную кожу, за доработку которой я взялся после этого. Наждачная бумага из магазина тут немного пригодилась, потому что я убрал даже природные недостатки голубоглазой, что уж говорить о изъянах залития воском.        Закончил я тогда, когда за окном раздалось первое утреннее пение птиц. Оставил подпись на запястье; одел её в короткое летнее цветастое платье из гардероба моих манекенов; обул в открытые белые босоножки; расчесал средней длины светлые волосы, после убрав их назад заколкой; вернул на свои законные места её украшения; вставил между её пальцев, чтобы едва касалась улыбчивых губ, сигарету брата, пачку которых он оставил тут.       Она была идеальна. Именно такой.       Облегченно выдохнув, я повернулся к окну и снял маску, чтобы потереть слипающийся от сонливости глаз. Тут же первые лучи солнца не упустили своей возможности "порадовать" меня наступлением утра, что на деле вызвало лишь тяжелый вздох.        Я совсем не подумал о том, как на мое отсутствие отреагируют, так что сейчас, вернув на место маску и оставив свою лучшую, судя по недавнему предположению Бо, фигуру в сторону, я торопливо покидаю личный музей, преодолевая короткий путь до дома.       На пороге я замялся буквально на секунду, искренне надеясь, что брат ещё спит, ибо пять утра было достаточно ранним временем. Однако когда я переступил через порог, я понял всю критичность этого провала.       Брат сидел в кресле. Тихо, даже не глянув на меня, потушил в пепельнице едва прикуренную сигарету, поднялся. Внутри все перевернулось с ног на голову, когда он, казалось бы спокойно, подошел ко мне. Но я-то знал, что это затишье перед бурей, что несет за собой невиданные разрушения.       Меня ненадолго оглушил звон в ушах от сильного удара, прилетевшего мне по уху в качестве подзатыльника. Я виновато опускаю голову, судорожно поправляя маску.       - Какого черта ты шляешься столько без моего ведома?!  Крик в мой адрес возвращает слух, а краем глаза я замечаю, как он сжимает кулак, что заставляет меня нервно отпрянуть в сторону.       - Тоже мне, Чарли с шоколадной фабрики. Видимо, чувствует от меня сильный запах карамельного воска, только почему он, если знал, что я не дома, не наведался в музей восковых фигур, вместо того, чтобы сейчас орать на меня?.. Он скрипит зубами и скидывает с тумбы все собранные там газеты и вазу с давно засохшими цветами, которые я периодически брал у вечно ходящей по всем домам старухи, пока она не скончалась. Части разлетаются по всему полу, и я уже на автомате наклоняюсь, чтобы все убрать, дабы в порыве злости брат не поранился осколками. Вот только его это волнует меньше всего, поэтому как раз в тот момент, когда я меньше всего ожидал, он снова поднял голос.       - Вот урод эгоистичный!       От этих слов меня будто стрелой пронзило насквозь и я сжал руку, в которую до этого собирал острые осколки вазы, которые теперь впилась в ладонь. Болезненно прохрипев, я поджал губы, лишь бы не вызывать лишнего недовольства у Бо. Но я ошибся. Он моментально смягчился, когда увидел стекающую на пол кровь, так что сразу помог мне подняться и отвел на кухню, где разжал мою ладонь, избавил от глубоко вошедших в кожу острых мозаик вазы, обработал чистым спиртом и небрежно, не умея иначе, забинтовал. Но я и за это был благодарен, правда, опустив голову.       - Подменишь меня сегодня на заправке, - не имея такта и привычки извиняться, переводит тему он, нацепляя свою кепку.       Сразу подрываюсь с места и пытаюсь его перехватить, дабы отвести в дом восковых фигур и показать свое новое творение, однако он игнорирует эту попытку привлечь внимание и отдергивает руку, возмущенно хмуря брови, тем самым заставляя меня вновь отстраниться, не хотелось снова попасть под удар.        - Не хочу видеть тебя.       И уходит.       Оставил меня в пустом доме, наедине со сквозняком, разбросанными газетами и окровавленными осколками вазы. Из груди вырывается тяжелый вздох, и мне не остается ничего другого, кроме как навести порядок и отправится на работу брата, на которую он отправил меня привычным приказным тоном. Честно говоря, даже понятия не имею, какие у него такие неотложные дела, что он отправляет работать меня, обычно не доверяя такую ответственность, но надеюсь, что он пояснит мне свое отсутствие вечером.       К тому моменту, как надо было открывать магазин, я уже успел все убрать, самостоятельно нормально перебинтовать свою руку и ещё некоторые дела по дому, которые Бо не делал принципиально, такие как, к примеру, очищение собственной пепельницы.       Отворяя дверь помещения рядом с самой заправкой, я глубоко вдохнул. Запах бензина, смазочного масла, резины и табака, кажется, впитались в здешние стены. Не могу сказать, что мне это не понравилось. После того, как я открыл гаражную дверь, где обычно проводилась мойка машины или её ремонт, я вернулся к прилавку и включил магнитофон, который там стоял. Тут же пришлось сбавить звук до минимума, чтобы не издеваться над собственным слухом, пока ловлю нормальную радиостанцию, где обычно крутят классическую или оперную музыку.        Такие кардинально разные музыкальные предпочтения никогда не мешали нам с братом уживаться, разве что тогда, когда я творил под этой заправкой. Тяжелый рок из колонок его магнитофона полностью перекрывал звук моего радио, которое внизу и без того не очень хорошо работало, что, разумеется, никак не вдохновляло меня на работу. Поэтому и сейчас я сделал громче только тогда, когда услышал что-то более-менее приближенное к моему привычному списку прослушиваемых композиций.       День обещает быть долгим, хотя ничего сложного. Общаться с людьми не надо, если что, они и по жестам понимали, что я хочу объяснить. У тех порвался ремень, те прокололи шину, кому-то масло сменить, но, в частности, за первую половину дня подъехало буквально три-четыре машины, чтобы заправиться и поехать дальше по своим делам, скорее всего, просто проезжая мимо нашего города в сторону автострады. И хорошо.       Ближе к четырем вечера, когда я взял снизу одну из восковых незаконченных заготовок, за проработку деталей которой я и взялся, за неимением другого дела, раздался тихий звон колокольчика над дверью. Подняв взгляд, я удивился, увидев в помещении Бо, который привычно приподнял козырек кепки и осмотрелся, видимо, проверяя сохранность своего имущества.        - Что за музыка, будто в склепе находишься? - критично отозвался он о прослушиваемой мной радиостанции, на что я только и смог, что тихо прохрипеть, не имея возможности произнести название композиции, хотя оно и не нужно было.       - Впрочем, в мое отсутствие слушай все, что только пожелаешь, мне побоку. Я лично зашел сказать, чтобы перед закрытием ты не забыл пересчитать кассу, заполнить бланк под ней о расходах и прочей лабуде, пересчитал все прибамбасы и заполнил бланк заказа их из города. Завтра я это сам оформлю.       Что-то хриплю и поднимаюсь. Он понимает мое подобие возмущения, ведь раньше он всегда сам этим занимался, сверялся с отчетами, все заполнял и закрывал магазин. Не то чтобы он мне не доверял, это я точно знаю, но ему всегда было спокойнее, когда он сам все делал, а другие просто выполняли его поручения. Но сейчас, видимо, у него была веская причина. И эту причину я увидел из окна. Очередная миловидная девушка, на этот раз рыжая, стояла в ожидании, рассматривая подаренные ей цветы. Сам не знаю почему, но я нервно провел ногтями по деревянной поверхности прилавка, скрипнув зубами. Брат этого не заметил, и хорошо. Думаю, было бы странно, если он понял некое подобие ревности и страха, которые у меня вызывали его девушки. Страха, что я и вовсе перестану быть кому-то нужным, а ревности к хорошему отношению. Уверен, он не позволяет себе унизить эту особу, что уж говорить об ударе. А я... черт, это до жути неприятное чувство, когда тот, кто является для тебя единственной мотивацией жить и творить полностью игнорирует этот факт, проявляя хорошее отношение ко всем, кроме того, кто в этом правда нуждается. Но я не смею его винить, возможно, я просто не заслужил чего-то хорошего, в отличие от этой рыжей... паскуды.       Он ещё что-то говорил о том, что придет поздно, но я уже не слушал. Только в тот момент, когда он попрощался и махнул рукой, я вспомнил о утреннем недопонимании, так что поспешил выйти из-за прилавка и, когда он обратил на меня внимание, указать на старую вывеску о выставке восковых фигур нашей матери. Его взгляд замер на вывеске на минуту, после перешел на меня. Что-то не очень-то хорошее было в этом взгляде, я чувствовал, но он снял это напряжение, беззлобно усмехнувшись.       - Как-нибудь в другой раз, Винсент.       После чего снова опустил козырек головного убора и ушел вместе с улыбающейся девушкой, которую мне захотелось изничтожить, живьем окунуть в котел с кипящим маслом, содрать кожу. Да, черт побери, до боли жгучее желание закатать её в воск прокралось ко мне в голову, когда я осел обратно за прилавок и увеличил громкость, представляя её искаженное гримасой боли лицо.       Конечно, ничего сложного в закрытии кассовой смены и инвентаризации не было, я сто раз видел, как это делает Бо, но вот сам факт того, что он предпочел помощи мне девушку сильно тяготил, поэтому процесс закрытия заправки затянулся. Я уже даже ожидал, что, вернувшись домой, получу не серьезный нагоняй за задержку, но этого не произошло.       Бо был в весьма приподнятом настроении, смотрел какое-то комедийное шоу, докуривая сигарету, пока наш брат Лестер что-то готовил на кухне, скорее всего, очередное недавно скоропостижно скончавшееся животное. Со стороны выглядело практически как семейная идиллия, но я-то знаю, что это всего лишь видимость. Собственно, я уверен, нет ни одной идеальной семьи.       Приблизившись к брату-близнецу, едва ощутимо дергаю его за рукав рубашки, при этом ещё тихо кашлянув для привлечения внимания. Когда его взгляд оторвался от экрана и он посмотрел на меня, я немного суетливо указал на дверь, за которой виднелся дом восковых фигур. Его настроение тут же переменилось, он нахмурился, привычно приподняв козырек кепки.       - Винсент, оставишь ты меня в покое или как? - не очень громко, но явно возмущенно риторически поинтересовался Бо. - Не до твоих фигур сейчас, честное слово.       Удар в самое сердце. Последнее время его интересует все, кроме моих работ. Вчера, конечно, он уделил внимание воссозданному пианисту, но только ради приличия, я уверен. Сжав руку, которая после этого снова начала кровоточить через бинт, я что-то злобно прохрипел, тут же удаляясь обратно на улицу.       - Куда ты опять поперся?!       Последнее, что я услышал перед тем, как за мной захлопнулась дверь. Запах, который я учуял с кухни, напомнил о том, что я ничего не ел уже со вчерашнего дня, да и из-за усталости начинала кружиться голова. Кажется, я уже шел на автономных силах, но мысли о плохом самочувствие улетучилось моментально, когда я увидел приближающуюся к нашему дому рыжеволосую девушку. Будто открылось второе дыхание, которое в тот же момент сбилось благодаря нервному напряжению. К голове прилила кровь, пульс подскочил. Как было бы написано в любом романе о любви, на лицо все симптомы влюбленности, но тут была полностью противоположенная ситуация. Я ненавидел её всем своим сердцем. Каждым нервным окончанием, даже не смотря на то, что совсем не знал её, но мне оно и не было надо. Я был уверен, что она заслуживает смерти чисто по моим представлениям. Она мешала, но... кому?       Мне. Черт возьми, только сейчас я понимаю, какой я эгоистичный собственник, хотя до сегодняшнего дня, честное слово, я свято верил, что поддержу брата во всем, особенно в его выборе создать семью, но, видимо, на деле я привязан к нему куда сильнее, чем думал. Собственно, если посмотреть на ситуацию со стороны, это все вызывает у меня лишь тяжелый вздох. Я просто жалок. С самого детства хватался всеми силами за мать, которая дарила мне куда больше положительного внимания, чем Бо или Лестеру. Следовал по пятам за её творческими шагами, учился всему, чему она была в состоянии меня научить за остаток своей жизни. После её смерти я пытался найти утешение в восковых скульптурах, пытался воплотить мечту матери, но все, что я создавал, я же и уничтожал из ненависти к себе. И только благодаря Бо, который всегда был сильнее меня, я и сам смог поверить в свои силы, потому что он поверил в меня и повел за собой, дав новую цель: сделать не просто дом, а Город восковых фигур! Но и эта мечта рухнула, так что мне оставалось хвататься только за Бо. А тут жизнь даже его пытается у меня отнять. Где справедливость? Я создам её. Не дав этой девушке больше ни единой возможности увидеть моего брата. Она подходит все ближе, и я делаю несколько шагов навстречу, дабы не позволить ей в окно заметить фигуру моего брата.       - А, здравствуй, - дружелюбная. Можно сказать, полная противоположность той, что недавно пополнила мою коллекцию. - Ты ведь... Винсент, верно? Я видела тебя на заправке, - заикается и нервно перебирает волосы. По крайней мере, она знает мое имя, возможно, она заслуживает не особо мучительной смерти. Возможно. - Бо дома? - интересуется она.       Нервно тереблю одну из лямок материнского рабочего передника, который стал практически постоянным элементом моего повседневного одеяния. К счастью, она этого не замечает, а обращает внимание только на то, как я отрицательно качаю головой, пускай на деле и прекрасно знаю о местонахождении моего брата. Осталось только взять и придушить её этой лямкой, здесь и сейчас, как только она отвернется. Пальцы уже в готовности сжимают ткань, нужно лишь короткое мгновение, чтобы сорвать элемент одежды, и...       - Может, тогда ты знаешь, открыт ли в такое время музей восковых фигур? - с энтузиазмом выдает она, полностью меня обезоруживая. Вроде как я должен быть рад, но вот я крайне неадекватно реагирую на неожиданности, вроде этой. Пальцы бесполезно отпустили ткань рабочей униформы. Немного растерянно киваю, но тут же под маской неосознанно расплываюсь в широкой ухмылке, насколько это позволял шрам на половину лица. Что там я говорил о том, что не безумец?..       Эта мышка сама вылезла из своей норки и нетерпеливо рвется в мою ловушку. Что же, я подыграю ей, помогу и укажу верный путь к концу её короткой, но, я уверен, насыщенной радостными эмоциями жизни. Этот свет теплится в её зрачках, свет души, которая пока не знает страданий и боли утраты.       Придется побыть её посмертным наставником.       Не дожидаясь реакции на мой положительный ответ, я коротко киваю в сторону музея и направляюсь по дороге к месту назначения.       - Интересно, почему тогда Бо не захотел показать мне его, раз он открыт? - попыталась она начать разговор, возможно, просто не зная о моем неумении говорить. Пожимаю плечами и, возможно, именно сейчас она понимает свою этическую промашку. - Прости. Ты совсем не можешь говорить, верно? - будь у меня возможность, я бы показал ей нервно вскинутую бровь. Она издевается или реально такая тупая?       В ответ лишь что-то хриплю, заставляя её снова принести извинения за свою оплошность. Это даже забавляло, честно говоря. Она ещё что-то говорила, пока шла за мной, но умолкла перед ступенями к заколоченной двери.       - А тут точно открыто? - боязливо интересуется девушка, имя которой Бо даже не упоминал. Но я не позволю ей так просто сорваться. Утвердительно киваю и, кажется, достаточно убедительно, чтобы она поднялась со мной по лестнице. Открываю дверь и пролезаю под приколоченными досками, которые она осмотрела как-то слишком скептично для не слишком умной особы. Хотя, возможно, я немного дискриминирую её умственные способности, но пока убедиться в обратном мне не довелось, особенно учитывая тот факт, что она пролезла за мной после моего очередного утвердительного кивка. Святая наивность, даже смешно. Пока она начала восхищенно все рассматривать, тут же подбежав к одной из скульптур, я тихо прикрыл за ней дверь, захлопывая, как им и свойственно, мышеловку. Теперь, пока она что-то крайне эмоционально описывает, я подошел ближе ко входу в кухню и взял с небольшого самодельного воскового столика скальпель, спрятав его под складками передника.       Вообще, смотря на нее, мне стало интересно, каково было бы людям, которые всегда могли говорить, лишиться возможности проявлять свои эмоции и высказывать мысли голосом? Как быстро они бы свыклись с этим? Просто меня мало кто понимает, я к этому привык, единственный, пожалуй, Бо, который по паре движений рук или одному короткому взгляду может меня понять. А вот такие болтливые, думаю, не смогли бы нормально функционировать как личности без дара издавать какие-то членораздельные звуки.       Я попытался тихо и вкрадчиво приблизиться к ней, не делая резких движений, дабы она не обратила на меня внимание до тех пор, пока не станет слишком поздно. Вот только её фигура не задерживалась ни у одной скульптуры дольше, чем на пару секунд, что было явно не полезной для меня суетливостью.       - Винсент, - прочитала она на воротнике недавно воссозданного пианиста и резко обернулась, заставляя меня дернуться и сжать спрятанный скальпель. - Так это ты создаешь эти фигуры?       Коротко киваю. Блеск в её глазах после этого согласия заставил меня немного наклонить голову вбок, как бы вопрошая, что тут такого. Для меня это и правда было не очень понятной радостью.       - Ну, как! - восхищается рыжая. - Я и подумать не могла, что, приехав в маленький городок, встречу настоящего художника и скульптора.       Замерев от подобного заявления, я упускаю возможность, и она вновь ускользает от близости с острием моего рабочего инструмента. Тихо скриплю зубами, осознавая, что бессмысленно тяну момент, раздумывая о том, стоит ли убивать её. С одной стороны, я действительно ненавидел её, но разве имею право так эгоистично присваивать себе брата? Мотнув головой, я чуть ослабил пальцы, но тут же болезненно сжал оружие, когда услышал голос Бо с улицы:       - Винс, ты тут? - сокращенно обращается он ко мне.       Зачем? Зачем, черт побери, он пришел сюда именно сейчас?! Все тело сковывает цепями, как недавно перехватывает дыхание, когда я вижу, как девушка передо мной воодушевляется присутствием брата. Даже не думай приближаться к нему...       Когда я слышу его шаги по деревянным брусьям возле лестницы, я перестаю себя контролировать. Его присутствие не только радует мою потенциальную жертву, но и отключает весь мой самоконтроль, срывая с тормозов. Я делаю резкое движение на зеленоглазую особу, убирая руку из складок одежды. Рассекая воздух, заставляю её лицо быстро перемениться с радости на ужас буквально за несколько секунд осознания того, что острие перерезало тонкую кожу на её шее. Мне, к сожалению, не хватило пары сантиметров, чтобы перерезать сонную артерию и лишить жертву мучений, так что сейчас она судорожно схватилась за горло и с воплями вылетела из дома восковых фигур. Преследовать её для меня не имело никакого смысла, поэтому, опустив голову, я отошел к стене и сполз по ней на пол, вытянув одну ногу вперед, а вторую согнув, ради того, чтобы уткнуться лбом восковой маски в колено.       Черт. Черт. Черт!       Это провал. Полный провал всей моей жизни. Я не слышу ничего за окнами, может, там уже никого и нет? Неужели он променял меня на эту рыжую и вечно болтливую бестию? Нет. Нет. Нет... Истерично бьюсь лбом о колено, пока маска не трескается. Прекращаю только тогда, когда слышу тяжелые и знакомые шаги по лестнице. Я боюсь даже поднять взгляд на брата, что уж говорить о каких-то минимальных объяснениях. Будучи уверенным, что он не будет доволен, я стыдился за себя, но все же его весьма спокойный голос вырвал меня из бездны самоунижения.       - Сколько раз говорил, заканчивай начатое, - краем глаза вижу, как он ногой втаптывает в пол окурок, преодолевает короткий путь до больничного старого кресла и... оставляет там бездыханное тело рыжеволосой девушки. Я в удивлении распахиваю глаз, неторопливо поднимаясь. Последнее время Бо начал курить куда больше, так что я не удивлен, что он снова прикуривает, видимо, ожидая, что я сразу приступлю к работе, как было прежде, но я жмурюсь, делаю несколько шагов вперед вслепую. И ещё. Пока не врезаюсь в брата, тут же утыкаясь разбитым лбом маски в его плечо. Сначала он явно хотел коротко возмутиться из-за столько непривычного поведения, но как-то беззлобно усмехнулся, опустив свободную от сигареты руку на мою голову.       - Ой, да ладно тебе. Она мне даже не нравилась.       Успокаивает меня. Кстати, получается. Глубоко вдыхаю попадающий под маску табачный дым и, отстранившись, ухожу в сторону кухни, откуда беру готовую партию воска и ставлю на медленный огонь, дабы вернуть ему жидкую форму, а Бо тем временем, как я видел из дверного проема, обошел музей и остановился возле последней фигуры. Та блондинка вышла действительно прекрасной восковой фигурой.       Вернулся я только когда воск был нужной мне консистенции. Я в один из немногих раз позволил себе снять маску и завязать длинные черные волосы в низкий и не очень тугой хвост, чисто ради того, чтобы пряди не мешали. Брат уже сидел на моем недавнем месте у стены и тушил окурок о тот самый ковер, что я собирался в дальнейшем сжечь. Видимо, он предпочел сделать это за меня, пока я начал работу над новой скульптурой. Пришлось повозиться с практически обескровленным телом со свернутой шеей, но я умудрился вернуть её голову в биологически верное положение и скрыть воском глубокий порез на шее. За всем процессом я прекрасно чувствовал непривычно любопытный взгляд брата, что не могло не удивлять, но и при этом не льстить одновременно.       - Я знаю, что ты хотел бы услышать, - негромко привлек он мое внимание только в тот момент, когда процесс покрытия воском был завершен, а я небрежно вытирал руки о фартук. Это заставило повернуть к нему не изуродованную часть лица и столкнуться с ним взглядом. - Я ценю твое творчество.       Эти слова заставили меня неумело улыбнуться, из-за чего я немного разнервничался и попытался по привычке нацепить обратно маску, которую обычно носил с собой, но сейчас оставил поодаль, раскрыв себя.       - И это я после этого садист? Убивать ради моего одобрения? - он вскидывает бровь и снова усмехается.       А что мне оставалось делать? Молча смотреть, как я теряю последнего действительно что-то значимого в моей жизни человека? Нет, спасибо. Уж лучше я стану ещё хуже, чем есть, хуже, чем мы с Бо вместе взятые, но оно того стоит.       Киваю.       Его одобрение для меня важнее всего, важнее собственной жизни и всех моих работ, которые, по сути, и были моей жизнью.       Но мое молчаливое согласие он так же предпочел ничего не отвечать, начиная сверлить уставшим за ночь взглядом потолок. Несмотря на немного напряженное молчание с его стороны, я был спокоен. Что-то внутри меня утихло и обрело покой, что-то жгущее, заставляющее меня идти на ужасные вещи, как было уже много лет назад, когда погибла мать. И пускай сейчас была совершенно иная ситуация, привел меня в чувства все тот же Бо, что не могло не вызвать едва заметной улыбки. Я прикрыл глаз и вдохнул секунду назад выпущенный в этом помещении дым. Сейчас это не раздражало, а наоборот успокаивало.       Я точно знал, что никогда не буду один, а осознав это, уже и умереть не жалко.