Уродцы

Есть такое прекрасное животное — пусть и не совсем животное, на самом деле, — осьминог. В его коже есть клетки с различными пигментами, которые имеют свойство изменяться в зависимости от восприятия органов чувств. Говоря проще, осьминог умеет маскироваться. И маскироваться очень неплохо, прячась от хищников или выжидая удачный момент, чтобы напасть. Иногда, осьминог использует собственные щупальца в качестве приманки, тем самым привлекая жертву. И как только та оказывается достаточно близко… одно мощное движение отделяет осьминога от вкусного обеда. Вот такая осьминожья ловушка. Чужой голос насмешливо хмыкает. Он привык к тому, что его мысли только его и остаются в его голове до тех самых пор, пока он не выскажет их вслух. Внешность? А внешность, как известно, бывает очень обманчивой. Великолепный актер, сумевший бы добиться небывалых высот в театре или киноиндустрии. Идеальный агент под прикрытием. В ФБР его умения были просто незаменимы, ЦРУ пытались привлечь его к своим заданиям. Безупречная маскировка, он никогда и ни с кем не делился своими секретами, будто животное в чужеродных условиях, приспосабливался к ситуации. Менял внешность, менял мышление, менялся сам. Никто не смог бы отличить оригинал от его искусно созданной копии. Не просто маскировка, мимикрия. У него не было имени, у него не было собственного я, он был тем, чья «кожа» была на него надета. Он был идеальным двойником. Он считал, что его мысли принадлежат только ему до тех самых пор, пока в соседнем отделе не появилась эта девица. В его голове вмиг появился кто-то чужой, инородный, ненужный, опасный, кто мог раскусить самую умелую маскировку в мгновение ока. Оголить разум, увидеть всю подноготную. Никаких «привет», никаких «как дела?», чужие липкие нити проникали настолько глубоко, как он сам боялся заглянуть. Вплоть до самого голодного детства, выуживая на поверхность воспоминания о тяжелых рабочих днях, когда совсем еще детские ладошки были стерты в кровь от изнуряющей работы на заводе. Законы о защите прав детей? Какие законы действуют, когда в стране кризис, мало денег и много мест на разоряющихся заводах? Все работали и выживали, как могли. Насмешливый голос комментировал воспоминания, слов толком не разобрать, а стоило попытаться — голова начинала раскалываться так, словно изнутри пытались разорвать. Не так уж далеко от правды. Девица только появилась, а уже стала постоянной головной болью. Они виделись лично всего пару раз. У девчонки — не поворачивался язык назвать ее «женщиной» (наверное, она лет на пять его младше) — было закрыто лицо, а фигура, обтянутая странными кожаными одеждами, была настолько тощей, будто на прошлом месте работы ей совсем не позволяли есть. Яркие рыжие волосы выделялись на этом мрачноватом, можно сказать жутком образе, выглядели почти что несуразно, не к месту. Длинные, до плеч, она их в хвост убирала. Он почему-то подумал, что с короткими ей будет лучше. Внутри своего разума он тут же услышал благосклонный смешок. Сокрытие лица, как ему это знакомо. Его собственное изуродовано уже давным-давно. Все родом из того же тяжелого детства, завод, химикаты, несчастный случай. Родители были рады — владелец завода отстегнул неплохую компенсацию, на несколько месяцев они вообще забыли о голоде. А вот сожженный нос это уже не вернуло. Он тогда начал делать свои первые маски. Сначала, чтобы скрыть уродство. Потом просто потому, что начало нравится. Сейчас его маски безупречны и не отличаются от настоящих лиц. Он даже умел наполнять кожу кровью, порезы и ссадины были будто настоящие. Чужой голос внутри разума опять смеялся, и ему уже казалось, что его маскировка не настолько идеальна. О каком идеале речь, если один человек в мгновение ока может ее раскусить. Бред, на самом деле, с телепатом состязаться невозможно, но все же хорошо, что эта странная девица на их стороне. ФБР будто мало было его в качестве главного уродца. Им никогда не выпадало возможности работать вместе. Он принимал участие в вылазках, какая еще может быть работа у агента и мастера маскировки. Она — трудно охарактеризовать род ее занятий. Штатный экстрасенс, телепат, вскрывающий чужие черепные коробки в поисках всего самого важного и интересного. Слабые духом сходили с ума, а ему казалось, что она пользуется положением ради собственного развлечения. Для них обоих работа в первую очередь была сродни хобби. Им нравилось. Два уродца на службе у ФБР. Таким, как они, место в цирке. Желательно - сидящими в клетках. В чем-то они были похожи. Может, в чем-то могли бы даже помочь друг другу. Она не выказывала интереса к его работе, а он, почему-то, стремился к тонкости и идеалу дальше. Чтобы впечатлить ее? Глупости какие. Он умел подделывать отпечатки пальцев, ювелирная работа. Кропотливая, долгая, он нечасто ею занимался, не всегда нужны такие тонкости. Для внедрения высокопоставленных лиц если только. Да, ему не раз приходилось бывать приманкой в том числе. Как в той старой известной осьминожьей ловушке. Не стоило и говорить, что провалов у него не было. Провал — непозволительная роскошь. Провал на задании обычно означал для агента смерть. Для агента под прикрытием тем более. Именно потому он всегда стремился к идеалу с педантичной точностью. Простейший залог выживания. Способ спрятать собственное лицо и не заморачиваться с собственным я, и так потерянным среди десятков (если не сотен) личностей, которых ему приходилось примерять на себя. Аналогия с осьминогами ей не нравилась, но он ощущал чье-то присутствие, когда делал очередную маску. Волосы самые настоящие, кожа не настоящая, конечно, но близка настолько, что мало какой эксперт отличит даже при ближнем рассмотрении. Каждая морщинка, родинка, шрам — он учитывал все, вплоть до самых мелочей, ведь нельзя позволить выдать себя даже неправильно расположенным прыщем. Это не просто работа, это искусство, сродни тому, которым занимаются в театре. Только еще намного тоньше и совершеннее. И снова не понравившееся ей сравнение. Кажется, ей вообще сравнения не по нраву. Но это лишь означало, что она наблюдала за тем, как он создавал новую личность из самого себя. Почему-то, но все же чуть-чуть, буквально самую малость, это воодушевляло. Ему все равно казалось, что с волосами покороче ей будет лучше. Даже несмотря на такое знакомое ему самому сокрытие лица. Трудно вспомнить, когда он себя настоящего в зеркале видел. В следующий раз, когда они встретились — какое-то дело о банде, в которую он умело внедрился и притащил ей же на допрос их главаря, — у нее были короткие волосы. На вопросительный взгляд, лишь снисходительный неразборчивый комментарий, прозвучавший в голове, и откровенное любопытство касаемо новой надетой на него маски. Неясная улыбка тронула губы. Ее голос переставал причинять боль. Что ж, знакомство у них явно не заладилось, но, кажется, все еще можно исправить.