***
Гарри прятался в ванной комнате. Он действительно хотел бы назвать это как-то иначе, но просто не мог ничего сказать вместо этого; он, в буквальном смысле, скрывался в туалете. — Должно быть, он пошел сюда, — крикнула девушка снаружи. Звук приближающихся шагов стал громче. Гарри прошел очень-очень тихо, когда шаги остановились прямо напротив двери. Он почти чувствовал их взгляды, направленные на запертую дверь с надписью «gentlemen» и машущим рукой человечком. После нескольких замираний сердца шаги начали удаляться. — Мы не хотим опоздать на урок чар в первый же день, — сказала одна из девушек. Возможно, это была та же, что слишком громко кричала его имя этим утром в большом зале, когда он пытался съесть свой завтрак. Крики мешали разобрать даже речь Хагрида. — Мы наверняка сможем поймать его во время обеда, — сказал другой голос, когда группа начала отступать все дальше, — или, может быть, нам удастся заметить его между уроками, — хихиканья и еще больше болтовни, но они были слишком далеко, чтобы разобрать хоть что-то. Кудрявый выдохнул и соскользнул по стене вниз, чтобы сесть на пол. — О, Мерлин, это же Гарри Стайлс! — сказал слишком громкий и слишком высокий голос, гулким эхом раздавшийся в туалете. Глаза Гарри распахнулись и он начал карабкаться вверх, вставая на ноги, и... — Луи, — выдохнул он, сползая обратно вниз, со стуком ударяясь спиной и головой о стену, — о, слава Мерлину, это ты! Луи рассмеялся и подошел ближе, опускаясь вниз, чтобы сидеть рядом с ним: — Это просто я, — сказал он, закидывая руку на плечо Гарри, когда последний пододвинулся и снова ударился головой о стену позади. Голубоглазый притянул его ближе, пока Гарри удобнее располагал голову на его плече, — Ну же, Хазза, что случилось? Я думал, что ты уже вырос из пряток в туалете. Гарри встретил Луи в свой первый день в Хогвартсе в ванной комнате. Ну, во второй, если считать путешествие на Хогвартс-экспресс и распределение. Но Гарри нравилось думать, что это был его первый официальный день, потому что он чувствовал, как если бы Луи был бы с ним с самого начала. Итак, это был первый день Гарри в школе, и он прятался в одной из кабинок в туалете. Он старался не быть слабым или не плакать, или не получить полный нервный срыв, потому что он боялся подвести свою семью, он мог бы стать ужасным и не способным ничего сделать, особенно по сравнению с Джеммой, которая была храброй, и красивой, и блестящей — и, возможно, ему следовало бы попросить шляпу определить его в Гриффиндор, но Найл был в Пуффендуе, а они были друзьями навсегда и… и он, действительно, чувствовал себя потерянным и разбитым. Голова Луи показалась над разделяющей две кабинки стенкой, он смотрел на него сверху вниз в замешательстве. — Упс, — пробормотал Гарри, потому что он должен был быть в классе, и если бы это оказался староста, у него могли бы появиться проблемы, а он не собирался терять очки факультета, прежде чем начать учиться. Его сердце пропустило несколько ударов и он почувствовал себя в опасной близости к тому, чтобы снова начать плакать, — я... эм... я... — Привет, — бодро сказал парень, — я Луи, — он легко перелез через стенку и опустился вниз, чтобы сесть напротив Гарри, вытянув руку. — Я Гарри. Ты староста? — спросил он немного глупо. Оглядываясь назад, это был действительно глупый вопрос - Луи не выглядел как пятикурсник. Он был немного поражен смехом Луи. — Нет, — сказал он решительно, — определенно нет. Я только на третьем курсе. — Это произошло, когда Гарри заметил его галстук. Цвет факультета Слизерин. На мгновение кровь уже стынет в жилах Гарри, потому что он сидел один на один со Слизеринцем, и каждый говорил, что это плохая идея — остаться одному с учеником Слизерина, особенно если вы не были чистокровным, но прежде, чем Гарри начал паниковать, Луи потянулся и сжал пальцы Гарри своими, перед тем как спросить, что случилось. Это было началом, как говорится, прекрасной дружбы, и когда Луи обнял его и твердо сказал, что все будет в порядке и он будет потрясающим, Гарри поверил ему. Итак, первый год Гарри начался… И теперь, судя по всему, пятый курс Гарри собирался начаться так же. — Они повсюду, — сказал Гарри, и да, в его голосе было что-то похожее на скулеж, — Луи, я не могу уйти. Там так много крика и… первокурсников, я как бы понимаю, они почти не знают замок, и я бы мог уйти, но остальные?! Я был здесь и в прошлом году, ты знаешь. — Ты не говорил, — невозмутимо сказал Луи, — ты был? — Заткнись, — ответил Гарри, но улыбнулся, что и было целью Луи. — Прости, — сказал Луи, но совсем не выглядел извиняющимся, — продолжай. Гарри негромко вздохнул и уперся подбородком о колени, — я просто... я не против, — сказал он искренне, — подписывания вещей и фотографий. Я даже не против того, как они пялятся? Это странно, но… Как я смогу жить с этим? Это просто… крики. — Так наложи на них чары молчания. — предложил Луи. — Я не могу, — признался Гарри, — ну, я могу попробовать? Я читал в теории и… и мы должны будем изучать их в этом году. — Не говори мне, что никогда не пробовал их, — сказал Луи, приподняв брови, — не разочаруй меня, Хазза. — Я пробовал, — признался Гарри, — и лягушка опухла и начала создавать больше шума. Джемма не могла перестать смеяться. И... и ты представляешь, что будет, если одна из тех девушек опухнет и начнет кричать еще громче? Это было бы ужасно. Я бы никогда не смог посмотреть ей в глаза еще раз. Я бы делал все, что она скажет, не обращая внимания на крики. Луи рассмеялся и протянул руку, чтобы взъерошить его волосы: — Ты на самом деле такой Пуффендуйец, — сказал он нежно, — давай, попстар, — Луи встал на ноги, наклоняясь вниз, чтобы взять Гарри за руку и помочь ему подняться, — я провожу тебя до класса и наложу чары молчания на тех, кто будет кричать слишком громко. У меня было много практики на младших сестрах. Гарри издал смешок и позволил Луи поднять себя и отряхнуть мантию; он перевел взгляд с парня на дверь и обратно. — Обещаю, — сказал Луи с ухмылкой, с размаху открыв дверь и жестом прося Гарри выйти первым, — я буду держать тебя в безопасности. Эти страшные, страшные девочки не доберутся до тебя. То, что он был высмеян и будет сопровожден до класса, заставляло его чувствовать себя ребенком — тем, кем он отчаянно старался не быть в глазах парня, но чувствовал себя немного увереннее с Луи. Идя за спиной голубоглазого, Гарри был готов столкнуться с чем угодно, даже с толпой кричащих девушек. Будь они с Луи против всего мира, он бы не боялся. Возможно, где-то в глубине он был бы напуган, но немного. До сих пор, как бы он ни был уверен, что первый день пройдет хорошо, Гарри думал, что, если Луи будет на его стороне, учебный год будет не так уж и плох.***
Он был не прав. О, Мерлин, Гарри ошибался. Так сильно ошибался во всем. В этом году не будет ничего хорошего, все собиралось быть ужасным. Это был его третий визит в больничное крыло меньше, чем за неделю. — Как ты себя чувствуешь, Гарри? — спросила мадам Помфри, подходя к нему и наклоняясь, чтобы встретиться с ним глазами. Которые… по крайней мере, он мог видеть ее, в отличие от прошлого раза (прошлым утром) и он узнал ее, что было лучше, чем в первый визит за этот год (три дня назад). — Хм, — Гарри пытался понять, как он себя чувствует, — лучше? — лучше, чем раньше, когда он не мог вообще ничего видеть. По крайней мере, мадам Помфри была видна. Очень видимая мадам Помфри подняла бровь, поэтому он быстро добавил, — все еще немного размыто, но я могу видеть. Некоторые вещи. — Уже лучше, — она собиралась сказать что-то еще, когда знакомая голова выглянула из-за занавеса, — Ах, мистер Томлинсон, — вместо этого сказала она, улыбнувшись, — я все ждала, когда вы снова появитесь. — Как он? — спросил Луи. — Еще не влюбился в Вас? — Я верю, что все хорошо. На пути к полному восстановлению зрения и без резких порывов поцеловать меня, если, конечно, он ничего от меня не скрывает. Гарри подавился воздухом, когда Луи рассмеялся, потянув занавеску и показывая на кого-то постороннего. — Ладно, мальчики, сейчас вы можете зайти. Они не целуются или что-то в этом роде. Помещение наполнилось гоготом и смехом, когда Найл, Лиам и Зейн появились. Даже мадам Помфри смеялась, хотя и пыталась выглядеть строго. — С уверенностью можно сказать, что третьему курсу надо еще подучиться накладывать чары влюбленности с первого взгляда, — сказал Найл, усаживаясь на край кровати. — Большинству в школе стоит освежить свои умения в чарах и, думаю, в зельях. Или же профессора должны лучше проверять качество знаний студентов. — Я не хочу быть подопытным для этого, мадам Помфри, — застонал Гарри. — И это все же лучше, — добавил Луи, подсаживаясь к кудрявому и поглаживая его волосы, — чем если бы они устроили здесь бунт из-за Гарри. — Я уверена, что такой же большой, как и битва за Хогвартс, — тихо смеясь и покачивая головой, сказала мадам Помфри, — как только к Гарри вернется его зрение, вы сможете проводить его обратно в класс. Если ты будешь чувствовать себя странно, пожалуйста, вернись ко мне для осмотра, Гарри. Они видели, как Мадам Помфри повернула голову в сторону одного из учеников в больничном крыле, прежде чем вернула внимание обратно к Гарри. — Я считаю, что она должна оставить кровать в углу только для тебя, Гарри, — сказал Лиам - совершенно бессмысленно, если таким образом он пытался узнать мнение кудрявого. Гарри издал звук протеста, но Лиам продолжил, — это, возможно, та же, на которой лежал Гарри Поттер. Зейн фыркнул: — Это кровать знаменитых Гарри. После того как ты закончишь, ее нужно будет отнести в музей или куда-то еще. — Мы бы могли зарабатывать деньги, — добавил Найл, — брать плату за возможность посидеть на той же кровати, где лежали Гарри Поттер и Стайлс. — Я уверен, что Гарри Поттер был здесь по более героической причине, чем неверно наложенные любовные чары, — сказал Гарри, наклоняя голову к руке Луи, когда тот прекратил гладить кудряшки. — Или съел торт с плохо сваренным любовным зельем, — добавил Луи. — Тот, который был ничуть-не-подозрительно оставлен в комнате прямо перед приходом Гарри, — бессмысленно сказал Найл. Он — худший друг на свете. На самом деле, они все. Гарри действительно нужно найти новых друзей. — Я думал, что домашний эльф оставил его там, — пытался защититься Гарри, — они делают это все время! И я был голоден! — Домашние эльфы часто оставляли рядом с ним вещи: торты, фрукты и много других прекрасных вещей. Он был расстроен, что больше не сможет спокойной наслаждаться всем этим. — Уверен, что домашние эльфы понимают, — сказал Луи, — кроме того, это повод для того, чтобы посетить их, я знаю, они оценят это. Я пошел к ним однажды, там играл твой трек. Деппер и Динки, очевидно, большие фанаты. Гарри позволил себе успокоиться в руках Луи, тихо вздыхая. — Полагаю, так, — сказал он чуть менее хмуро. — Тогда пошли, — сказал Найл, спрыгивая с кровати, — надевай мантию и пойдем на урок по уходу за магическими существами. Хагрид сказал, что сегодня у него есть что-то удивительно для нас. — Убедись, что никто не укусит его за руку, потому что он сам не может судить о том, как близко они. — предупредил Зейн, собирая книги Гарри. — Да, мам, я позабочусь о том, чтобы наш малыш не получил травму, — рассмеялся Найл. — То же самое ты сказал вчера, — сказал Лиам с ухмылкой, — и что происходит сегодня утром? Он попадает под удар чар. Они продолжали препираться по пути из больничного крыла. Гарри чувствовал себя прекрасно до того момента, как они вышли во двор, и толпы студентов остановились, чего они практически не делали, и уставились. Найл, Зейн и Лиам, не обращая на них внимания, или, по крайней мере, притворяясь так ради Гарри, продолжили идти по направлению к хижине Хагрида. Стайлс чувствовал, что сжимается при каждом шаге, каждый раз, когда он ловил чей-то взгляд, когда кто-то делал резкое движение. Честно говоря, ему было просто интересно, когда прозвучит следующее любовное заклинание, и он не был окончательно уверен, может ли это быть хуже криков в первые несколько дней. — Расслабься, — сказал Луи прямо у его уха, заставляя кудрявого подпрыгнуть. Спустя мгновение он расслабился, как ему и было сказано, и руки Луи остановились на талии Гарри, направляя его вслед за остальными. Расслабиться. Правильно. Легче сделать это, когда Луи не перестает двигать своими руками по его спине. Легче развернуться и дать людям пялиться, улыбаясь. Еще проще помахать первокурсникам рукой, но это было бы сравнимо со сломанным защитным заклинанием, которым был заколдован внутренний двор, только без истеричного крика вокруг (о, Боже, пожалуйста, нет) или истеричного плача. Большинство людей пытались вернуться к тому, что они делали до появления пяти парней, и Гарри вернулся к попыткам притворяться, что он не замечает, как люди на них поглядывают все время. Намного проще. Особенно, если Луи не отпускал его до тех пор, пока не пришло время вернуться в замок на собственные занятия.***
Все стало легче после этого. На самом деле Гарри не знал точно, что случилось, он мог только догадываться, но это определенно делало все проще. Он подозревал, что это как-то связано с тем, что Луи буквально стал его тенью, что почти не отличалось от того, что было раньше, но, наверное, сейчас это стало заметнее. Возможно, потому что в девяти случаях из десяти Луи прикасается к нему, успокаивая. Они всегда были близки, так что, возможно, это лишь мечты Гарри. Опять же, возможно, это было сложно сделать рядом с Луи. После последнего инцидента, что был через два дня после случая с чарами любви с первого взгляда, когда девушка с шестого курса бросилась с движущейся лестницы и сбила его с ног, Гарри теперь всегда ходил как минимум с двумя из четырех своих лучших друзей, прослаиваясь между ними. У них даже был график. Он не выяснил причину того, что все стало проще до выходных в Хогсмиде, тогда он узнал, что все было по ошибке. — Что ты имеешь в виду? Я не могу попросить Гарри Стайлса провести время в Хогсмиде со мной! — потребовал голос из-за угла. Гарри замер. Он не останавливался, чтобы подслушать (правда, честно!) но… это просто невежливо - врываться в разговор о нем. И, ладно, возможно, ему был немного любопытен ответ. — Ты просто не можешь, — ответил кто-то другой, голос успокоился. — Это потому что он знаменит? Потому что как… это не так — я имею в виду, люди говорят, что он очень приземленный, — сказал первый голос, — и, я уверена, что он уже получил много предложений, но... — Это не потому, что он знаменит, — раздраженно ответил второй голос, — ты можешь послушать меня хоть минутку, Эстель? — последовала минута тишины. Гарри предположил, что «Эстель» дала пока еще безымянному другу отмашку, — это потому что… ну, ты знаешь Энджи? — Из Гриффиндора? — Ага. Ты не слышала, как она жаловалась на прошлой неделе? Потому что, Мерлин, она вызвала такой ажиотаж, я клянусь, об этом слышали все. — Когда она бросилась на него с лестницы? Такая безвкусица. Я не сделаю ничего такого. — Да, но суть не в этом, — друг Эстель нетерпеливо ходил, — а в том, что, когда она дошла до общежития, все ее вещи были вверх дном. — Что? — С ног на голову. Абсолютно все. Аккуратно расположено, идеально подстроено. Как будто она просто… перевернулась, — Эстель ахнула, что было даже хорошо, потому что Гарри сделал то же самое. Он знал только одного человека, который смог бы сделать что-то подобное, так подробно и безупречно выполнить за такое время. — Луи Томлинсон. — Правильно! — подруга Эстель продолжила, — так как Энджи на следующее утро за завтраком подошла с ракеткой над головой к столу Слизерина и закричала: « Что ты сделал?! Это злоупотребление привилегиями старост!» и все это в лицо Луи. Где ты была? Потому что она действительно устроила сцену. Во всяком случае, — продолжила она. Это было хорошо, потому что Гарри задавался вопросом, где, черт возьми, он был, когда все это происходило, — Луи просто поднял бровь и очень медленно сказал: «ну, тебе, казалось, так понравилось летать, что ты прыгнула с лестницы, я подумал, что сделаю этим тебе одолжение.» На что Энджи ответила: « Боже мой! Как ты смеешь?! Если бы ты хотел сделать мне одолжение, то отдал бы Гарри!» И он просто ушел, сказав: «Я не делюсь.» Спокойно, как будто ничего не произошло. — Он так сказал? — Гарри не понял, что произнес это вслух, пока они не повернулись, чтобы посмотреть на него. — Да, что он не делится, — одна из девочек сказала медленно, пока другая, казалось, просто смотрела на него в шоке, — то же самое он сказал Джордану, когда он поймал того, пытающегося сделать любовное зелье для тебя. Другая девушка, кажется, вернулась к жизни: — Так вот почему у Джордана волосы были зелеными всю последнюю неделю? — Поэтому же у Кэрол на носу самое большое пятно в мире, и кот Фредди все еще летает только вне его досягаемости. — И поэтому все оставили меня в покое, — сказал Гарри, — о, черт, почему я не замечал это? — Так… вы не вместе? — робко спросила одна из девушек, — эм... это… это может означать, что ты пойдешь со мной в Хогсмид на этих выходных? — Эм. — Гарри прищурился, его рот несколько раз открывался и закрывался, он пытался придумать, что на это ответить, чтобы не показаться грубым и не расстроить ее, потому что Мерлин, он ненавидел, когда девушки плакали, а если бы она заплакала, он бы не смог пойти и найти Луи перед ужином. Другая девушка, которая, как Гарри предполагал - подруга Эстель, а не она сама, пришла ей на помощь. Она закатила глаза и протянула ей руку. — Поверь мне, Эст, — сказала она, встряхнув головой, — Даже свидание со знаменитым Гарри Стайлсом не стоит гнева Луи Томлинсона. Давай, малышка, поехали в Хогсмид со мной, — в этот момент она повела подругу прочь. Гарри сделал мысленную заметку, что должен выяснить, как ее зовут, и отправить самую большую коробку шоколада, которую только сможет купить. Он сделает это на выходных, а сейчас он должен найти Луи. Это не было так сложно, как казалось, потому что Луи тоже его искал. — Хазза, вот ты где! — закричал Луи, подбегая к нему, когда лестница двинулась в правильном направлении. Луи, кажется, повезло… либо он нашел способ подкупить лестницу, чтобы она выполняла то, что он хочет, что было не так надуманно, как могло бы показаться любому, кто не так хорошо знал Луи, как Гарри. — Я везде тебя искал. Ты не должен ходить один. — Почему нет? — спросил Гарри, приподнимая брови, — Никто не пытался ничего предпринять больше недели. — Ну, никогда точно не знаешь, да? — сказал Луи, пожав плечами и небрежно закинув руку на плечо Гарри, и потащил его рядом с собой. Несмотря на решимость Гарри быть немного сердитым, или раздражительным, или… что-то в Луи заставило его растаять и прижаться ближе, — Люди немного сумасшедшие. — Но, вероятно, не настолько сумасшедшие, чтобы рисковать навлечь на себя гнев великого Луи Томлинсона, — медленно сказал Гарри, — ты знаешь, величайший проказник со времен близнецов Уизли. Пауза Луи была еле различима, но кудрявый ждал ее: — О чем ты говоришь, Хаз? — Ну, ты знаешь, — сказал Гарри, пытаясь быть равнодушным. Он не самый хороший актер, но это заставило Луи напрячься, — видишь ли, Луи Томлинсон не делится, и все те, кто пытается что-то сделать по отношению ко мне, становятся заколдованными так сильно, что даже Мадам Помфри не знает, как это исправить. Луи остановился так внезапно, что Гарри потребовалось время, чтобы понять это. Тут было достаточно места, чтобы развернуться и оглянуться на шатена, и Гарри, скрестив руки и вопросительно приподняв бровь, спросил: — Не правда ли, Лу? — Ээ… — Луи испустил медленный вздох и поправил челку — нервная привычка, он всегда так делал, когда нервничал, Гарри давно заметил это. Как бы хорошо Луи не умел врать остальным, он никогда не мог скрывать что-то от Гарри, — ты сказал, что… эм, испытываешь трудности из-за своих поклонников, — сказал он в конце концов, — я думал, что это лучший способ помешать им. — Притворяясь моим парнем, — сказал Гарри безэмоционально. — Притворяясь твоим парнем, — подтвердил Луи, — но они остановились. Оставили тебя в покое. — Так они оставили меня в покое, — повторил Гарри. — Ага, — сказал Луи, прежде чем добавить, как бы не в силах остановиться, — потому что ты хотел побыть один, да? Ты хотел, чтобы они перестали пытаться очаровать тебя, или подлить любовное зелье, или бросаться на тебя, ты хотел этого. Ты так сказал. Так что я сделал это. — Притворяясь моим парнем, — сказал Гарри снова. Луи кивнул: — Я пытался защитить тебя. Это сработало, не так ли? Никто не беспокоил тебя. Я просто пытался защитить тебя! — Притворяясь моим парнем. — Почему ты это повторяешь? — потребовал Луи, глядя на Гарри; он вел себя неразумно. Как будто только он ошибался. Гарри даже ничего не сделал! Он просто… он… он не хотел, чтобы это было притворством. — Потому что, — Гарри взорвался, — ты притворился… ты представляешь… нет, конечно, нет, потому что ты… — Гарри сделал судорожный вдох, пытаясь заставить себя не заплакать и не сделать ничего глупого, — все это… все эти прикосновения. И ходил со мной везде и... И твое беспокойство обо мне и... И прикосновения. Это все было из-за того, что ты притворялся моим парнем. — Чтобы защитить тебя, — сказал Луи, пытаясь звучать твердо и уверенно, но Гарри мог слышать дрожь в его голосе. Или, по крайней мере, он представил, что может. Может быть, он представил себе и тот факт, что Луи стал тоже немного бледным. Его дыхание сбилось. — Я не хочу, чтобы ты защищал меня, — сказал он, и, Мерлин, он чувствовал себя ребенком. Каждый раз, когда Луи говорил, что защищал его, делал все, чтобы защитить, как будто он какой-то беспомощный дикий зверь, Гарри чувствовал себя немного меньше, — я не хочу твою защиту. — Ну, ты точно не жаловался последние несколько недель, — фыркнул Луи, — что позволял мне провожать тебя до класса и обратно до вашей общей комнаты, и что каждый отвалил от тебя. Тебе, кажется, было хорошо тогда. — Я не хочу… — Или когда ты завтракал, не беспокоясь о том, что там может быть любовное зелье. — Лу… я просто… я не… это не защита. — Или когда ты не обращал внимания на всех и все вокруг, но никто даже не пошевелился, чтобы снова пристать к тебе. Ты не жаловался на это. — Мне не нужна твоя защита, я хочу, чтобы ты любил меня! Рот Луи закрылся с характерным звуком. Гарри фыркнул, вытирая глаза тыльной стороной ладони. Они начали слезиться, предатели. Его голос ужасно дрожал, когда он сказал более спокойно: — Я не хочу, чтобы ты притворялся моим парнем для моей защиты, ясно? Луи молчал еще мгновение, не было никакого чертового шума в коридоре, даже от картин (которые, скорее всего, все равно подслушивали разговор). Ничего. Никакого шума. Кроме жалостного сопения Гарри. Когда шатен ничего не ответил, плечи Гарри поникли, и он спокойно, но твердо сказал: — Так что останови это. Перестань притворяться, потому что я не… потому что это нечестно. Просто… пожалуйста. Луи наконец-то смог управлять словами, он облизал губы, прежде чем сказать: — Я люблю тебя. Гарри фыркнул, снова вытирая глаза: — Как младшего брата, да, — сказал он, качая головой и отворачиваясь, — всегда защищал меня, убеждался, что я в порядке, ты любишь меня, и это здорово, и я ценю это, просто… Пальцы крепко обхватили его запястья, прежде чем он почувствовал, что повернулся… и затем губы Луи на своих. Луи целовал его. И он отстранился прежде, чем Гарри смог ответить. Кудрявый зарылся в руки Луи и совершенно отказывался отпускать его дальше. — Я люблю тебя, — сказал Луи снова, неуверенно кусая губы, — явно не по-братски. Губы Гарри растянулись в улыбке, из-за которой, он был уверен, его лицо треснет. Он чувствовал, что она слишком широкая и большая, но Луи улыбался в ответ, с морщинками вокруг глаз и… — Ты любишь меня, — повторил Гарри ликующе, — ты правда меня любишь. Луи рассмеялся немного истерично: — Да, да, люблю. — Ты любишь меня, — Гарри сказал снова, рассмеявшись с ним и затягивая в объятия, — ты действительно, действительно любишь меня. — Да поцелуй ты уже его, дурак, — сказала картина, в то время как Луи собирался свирепо посмотреть на нее, Гарри думал, что это на самом деле очень хороший совет. Хаз издал мягкое хихиканье, когда шатен отвернулся, чтобы сместить картину, и повернул голову Луи обратно к себе, наклонившись, чтобы нормально поцеловать его, почти не давая тому времени ответить. Судя по шуму сзади, Луи высунул средний палец и показал его картине. Но Гарри думал, что она все еще подглядывает. И возможно, она была не единственной. Но это его не волновало. Он целовал Луи. Даже если бы весь чертов замок мог наблюдать, его бы это не волновало. На самом деле, если бы весь мир волшебников и маглов мог видеть это, Гарри бы не обратил ни капли внимания. Он наконец-то завладел той единственной вещью, что пытался заполучить с момента, когда Эд вытащил его в тот день на сцену — вниманием Луи. И кудрявый собирался удержать его.