***
Действие вируса состоит из нескольких фаз. Первая фаза — развитие вируса в организме. Симптомы ярко выражаются и физически истощают человека. Длится три недели. Не распространяется. Вторая фаза — вирус регулярно даёт о себе знать лишь двумя симптомами. Вирус распространяется. Длится пять месяцев. Третья фаза — вирус притупляет свои действия. Симптомы проявляются всё меньше и меньше, но человек чувствует постоянную усталость в теле. Длится четыре месяца. И последняя, четвёртая фаза — вирус возобновляет все свои симптомы с удвоенной силой. Жизненные силы человека всё больше истощаются. Он практически перестаёт делать что-либо. Умирает на глазах. Длится остаток смертельного года. Я пройду через всё это, покачиваясь в вагоне поезда. За окном будут плыть пейзажи разных мест. Поэтому я выбрала поезд. Умереть, но изведать практически все страны мира, самый лучший вариант в этой ситуации. Самолётов я боюсь, от кораблей меня будет тошнить ещё сильней, а рельсы — убаюкивающий шум. Осталось всего несколько дней до приезда поезда-изолятора. Осталось совсем немного, и я покину свою родную комнату, которую с такой любовью обставляла в 14 лет. Обидно, жалко оставлять всё родное здесь. Моя кровать, мой шкаф, мой стол, мои плакаты… — Я хочу остаться здесь!.. — неожиданно для самой себя, я глухо просипела это, чувствуя ком в горле и желание завыть. Внутри живота будто бы всё сжалось и начало переворачиваться. Голова снова начинает болеть. Аритмия. Сердце сбивается, стучит, как сумасшедшее. Из-за этого я едва заметила, как начали литься слёзы. Тяжело дышать. Свернулась в какое-то подобие комка на кровати. Стону, мычу. Это невыносимо. Виски будто бы кто-то специально сдавливает с огромной силой. Мечусь на кровати, переворачиваясь с боку на бок. Больно… — Больно-больно-больно! — вскрикнула, выгнув спину. Сжимаю зубы так, что сводит. Пытаюсь вывернуть себя наизнанку, лишь бы прошло. Из-за своих стонов, криков, я даже не услышала скрипа двери и не заметила маленького брата, который испуганно смотрел на меня. — Сестрёнка, что с тобой? — спросил мальчик. Он подошёл к кровати, я попыталась застыть, унять дрожь в теле, чтобы посмотреть в его яркие карие глаза. Юкино не боялся меня, он боялся за меня. — Тебе плохо? Я позову маму с папой… — Не надо, — прервала я его, чуть схватив за руку. Вот они, дети — маленькие, чистые создания, которые не знают зависти, не знают настоящего страха, не знают мира. — Просто принеси мне х-холодной в-воды, л-ладно? — мальчик смиренно кивнул и быстро выбежал из комнаты. Да. Если ради кого-то я и покину этот дом, то только ради него.***
Когда я уеду, родители, наверняка, объяснят это как «очень-очень долгое путешествие в страну Оз». Настоящую же причину моего отсутствия они ему расскажут лет через шесть. Так было со мной, когда у меня умерла любимая рыбка. Вот только они рассказывали не про волшебную страну, а про огромный синий океан, где эта рыбка встретилась со своими родными. Я была маленькая, поэтому верила. Юкино тоже поверит. Встаю с кровати, аккуратно вытаскивая свою руку из-под него. Смотрю на экран телефона и вижу пропущенный вызов господина Нагато. Тихо выхожу из комнаты, закрывая за собой дверь. Мальчик принёс мне воду, и через пять минут мне всё же стало легче. Он прилёг рядом со мной. Мы разговаривали о разных глупых вещах. Вскоре братишка уснул. Не знаю, перезванивать или нет. Все дела с больничным осмотром должны быть закончены, а значит, он позвонил по собственной прихоти. Я прекрасно понимаю, что движет этим парнем. Он добрый, сострадательный, и я не хочу, чтобы он ко мне привязывался. Тем более, что совсем немного осталось до отправки. Неожиданно телефон снова зазвонил. Рука дернулась, я едва не выронила его. Сразу же сбавила громкость мелодии и некоторое время смотрела на дисплей. Снова он. Неуверенно протянула большой палец к зелёной клавише и провела по экрану. — Да? — привычно произнесла я. — О, Эрза! Ты всё же ответила! Я так рад, — весело произнёс врач. Где-то на фоне звучали чьи-то голоса, и был слышен шелест бумаг. — Ты не хотела бы встретиться? Сама не звонишь, а я ведь скучаю, — наигранно печально произнёс он и тяжело вздохнул. Почему-то я так и думала, что он захочет встретиться со мной. Я не хочу видеться с ним. Ему же, наверняка, взбредёт в голову что-то на вроде «прощального ужина». Не хочу косых и испуганных взглядов знакомых. Не хочу лишний раз теперь пересекаться с родителями. Не хочу всего этого. Лучше просто посидеть эти остатки дней в своей комнате. — Господин Нагато, я… — Знаю, знаю, ты сейчас скажешь, что у тебя нет настроения и прочее, но, Эрза, послушай, я хочу всего лишь с тобой прогуляться и хоть на этот короткий срок стать тебе приятелем, хорошим другом. Не отказывайся сразу, пожалуйста. Он произнёс это так быстро, но чётко, что я не успела ничего и вставить. Устало вздыхаю, обдумывая. Стать другом? Да, с друзьями у меня сейчас огромная проблема. Стоило им только прослышать, что я заражена, как все сразу стали избегать. Бесит, просто выводит из себя. А он… он понимает, наверное. — Вы действительно этого хотите? — спрашиваю, всё ещё сомневаясь. — Я действительно этого хочу, — соглашается господин Нагато. Вдох и выдох. Думаю, мне всё же нужно поговорить с кем-то, кто не боится меня и здраво оценивает ситуацию. Врач смиренно ждёт, когда я что-то отвечу. — Хорошо. Где и во сколько?***
Он что-то рассказывает мне. Я пытаюсь слушать внимательно, но, как ни стараюсь, не могу вникнуть в смысл всего сказанного им. Постоянно отвлекаюсь на свои мысли и лишь иногда киваю и поддакиваю. Хиро (он всё же упросил меня так его называть, хотя на языке так и вертится другое его именование) ведёт меня куда-то. Просто следую за ним, наслаждаясь хорошей погодой и свежим воздухом. Сейчас вечер, так что даже немного прохладно. Шагаю ещё вперёд и не сразу замечаю, что он остановился. Неуклюже разворачиваюсь и виновато смотрю на него. Молодой мужчина улыбается мне по-доброму. Он подошёл и заглянул светлыми глазами в очках в мои. — Ты ведь не слушала? — спрашивает он, чтобы подтвердить свои догадки. Аккуратно киваю и отвожу взгляд. Мне стыдно, признаю. Он усмехается и немного отстраняется. — Эрза, тебе нужно немного отвлечься, забыть ненадолго о том, что происходит. — Это не так легко… …жить, зная, что скоро разлучишься с родными, а через год умрёшь. — Я помогу, — тихо произнёс он, смотря на меня. Всё же поднимаю глаза и выдавливаю из себя улыбку. Я действительно хочу, чтобы он помог. Вдруг он притянул меня к себе и обнял. От неожиданности я затаила дыхание, но потом снова пришла в себя и обняла его в ответ. Он тёплый и я прижимаюсь к нему ближе. В данный момент я могу желать лишь того, чтобы симптомы снова не проявились. Не хочу, чтобы он видел это. Не хочу портить эту прогулку. Уже сама ругаю себя за то, что хотела отказаться. — Пойдём-ка, покажу тебе одно место, — Хиро взял меня за руку и повёл дальше, но с увеличенным шагом. Небо заливало холодными, тёмными красками. Среди синего и фиолетового пространства сияли яркие звезды, и высвечивался месяц. Ночи в Магнолии были прекрасны и всегда будут прекрасными. Он водил меня на разные детские площадки, где мы играли, как дети. Качались на качелях, скатывались с горок, я даже в песочнице успела несколько «куличиков» сделать. Мы смеялись, веселились. На время я забыла обо всём и просто развлекалась со своим новым другом. Но потом вирус заставил меня вспомнить о том, что происходит со мной и с моей жизнью. Хиро провожал меня до дома, снова что-то рассказывая. В этот раз я его слушала и поддерживала разговор. И вдруг, неожиданно резко, я почувствовала это ужасное давление по венам в руках и ногам. Голова шумела и не давала сосредоточиться. Помню, как пошатнулась от боли и едва не упала. Парень сразу же подлетел ко мне и помог добраться до дома, сначала закинув руку на плечо, а потом и подняв на руки. Снова выворачивало наизнанку. Я стонала, скулила от боли, прося высшие силы о том, чтобы это прекратилось. Но ни что не откликнулось на мои немые мольбы. И я сдалась. Закрыла глаза и почувствовала падение куда-то вниз, в бесконечную пропасть, где нет дна и света.***
Все последующие дни я отлёживалась дома. Хиро приносил мне лекарства для подавления. От них и его присутствия мне становилось лучше, и боль отступала, но больше я не хотела никуда выходить. Всё то впечатление, что было у меня от того вечера и ночи, испортилось. Я хотела просто находиться в своей комнате, рядом с братом и новоиспечённым другом. Они единственные, кто заботился обо мне. Родители… они тоже пытались что-то делать для меня, перебарывая свой страх, но обида заставляла меня лишь отворачиваться в постели от них. Мама оставляла еду на столе и часто заходила просто так, чтобы спросить, как я себя чувствую. С моей стороны было простое молчание ей в ответ. Отец садился в кресло и что-то рассказывал мне. Я делала вид, что не слушала, хотя на самом деле старалась как можно больше запомнить его голос. И сейчас мне ужасно жаль, что я не простила их и не провела своё последнее время так, как нужно было. Дни шли медленно. Я не знала, как на это реагировать. Просто ждала того момента, когда мы отправимся на вокзал к моему поезду-изолятору. И этот момент наступил. На самом деле, до моего распространения вируса ещё два дня, но инфицированных отправляют в поездку раньше, чтобы мы не успели всё же заразить окружающих. Я собрала нужные вещи, небольшой рюкзак с едой на первое время и села в папину машину. Он настоял на том, что должен сам меня отвезти. Мама поддерживала это решение и сказала, что поедет с нами. Так они хотели показать, что… им действительно стыдно за то, что они меня практически прогоняли из дома. Они хотели извиниться. Юкино мы взяли с собой. Я хотела попрощаться с ним перед самим отправлением. Хиро обещал, что приедет на вокзал, чтобы попрощаться. И сейчас, стоя около этого поезда, я даже не пытаюсь внимательно его рассмотреть. Обнимаю родителей и плачу. Чувствую ужасный ком в горле и просто стараюсь не закричать в голос. Я люблю их! Люблю всем сердцем! — Мама, папа, простите меня… Прошу вас, простите!.. — скулю, боясь посмотреть на них. Я должна была понять, что они действительно меня любят и не хотят отпускать. Глупая! — Ты нас прости… — рыдает мама, прижимая с отцом к себе. Господин Нагато печально смотрел на нас. Он ждал момента, когда и сам сможет со мной попрощаться. Я отпустила родителей и подошла к нему. Врач сразу обнял меня и начал говорить, как ему жаль. Я благодарна ему за всё то, что он сделал для меня. Безмерно благодарна. Он гладил меня по спине, я чувствовала его руки и слышала этот надрывной голос. Отстранилась и положила ладони на его щёки. Оставила поцелуй на его губах. Прощальный. Хиро обнял меня ещё раз, говоря что-то успокаивающее. — Я влюбился в тебя, Эрза… — Обещай, что отпустишь и забудешь меня… Он сжал руку на моей куртке и после небольшого молчания сказал: — Обещаю, Эрза. Маленький братишка стоял рядом и смотрел на нас своими детскими наивными глазами. Он понимал, что со мной что-то случится, но вот что именно? — Я уезжаю, родной, — присаживаюсь к нему, глажу по волосам, стараясь перестать плакать. Задыхаюсь от этих чувств. — А когда ты вернёшься? — грустно спрашивает он, поникнув. Мягко обнимаю, продолжая плакать. — Я… Меня прервал голос в динамиках. Он объявил о посадке на изолятор и прочем. Я особо не вслушивалась, просто рассматривала маленького мальчика с такими же алыми волосами, как у меня. Запоминала каждую чёрточку его лица сквозь мокрую пелену. — Малыш, я вернусь очень и очень не скоро, — говорю сбивчиво, дрожащим голосом. Обнимаю уже крепко-крепко. Я не хочу его отпускать, — но знай, знай и никогда не забывай, что я очень люблю тебя! Люблю больше себя и своей жизни, Юкино. Он смотрит непонимающе, от чего плачу ещё сильнее. — Я тоже люблю тебя, сестрёнка, — говорит он, прижимаясь. Пробормотала что-то неразборчивое, но последнее сказала, как можно, чётче. — Не забывай меня… А дальше я взяла сумку с рюкзаком и занесла их в своё купе. Из окна смотрела на семью, рыдала и понимала, что это конец. Больше не будет ничего, кроме мучительного года. Отец прижимал мать к груди и держал моего братишку за руку. — Я люблю вас, — последнее, что сказала я им перед тем, как поезд дёрнулся вперёд.