Давай начнем

Когда Лектер приходит в очередной раз, Грэм даже не поднимает головы: его здесь нет, он на рыбалке, вдали от холодной камеры и обвинений. Грэм рыбачит; рыба, правда, совсем не идет, но суть его рыбалки не в ней. Тихий ветер и спокойный шум реки под ногами, удочка с мирно перекатывающимся в волнах поплавком помогают Уиллу быть в себе и удерживать распадающееся на кусочки сознание. Блеск солнца сквозь листву и чистый воздух успокаивают до тех пор, пока на дальнем берегу не возникает силуэт черного человека с рогами, бесшумно ступающего по мягкой траве. Уилл смотрит на него – уже без страха – и застывает. Время застывает тоже, как и листья, вода, удочка с поплавком, и только руки Грэма начинают дрожать. У человека с рогами неправильные пропорции, излишне острые и широкие плечи, узкая талия, ужасающая худоба, огромные разветвленные рога и пустые глаза. Уилл вздрагивает, когда человек с рогами улыбается и делает шаг вперед. Грэм открывает глаза и смотрит в серый пол камеры. - Здравствуйте, доктор Лектер. - Здравствуй, Уилл. На левой руке Лектера висит идеально выглаженный пиджак, а правая лежит на прутьях решетки. Ганнибал изучает Уилла взглядом, смотрит на его руки, сцепленные в замок, на прилипшие ко лбу волосы и пятна пота на форме. - Как ты себя чувствуешь? Уилл улыбается нервно и дёргано, но искаженная гримаса улыбки тут же сходит с его лица, словно водоросли, унесенные прибрежной волной. - Как я себя чувствую? Просто отвратительно, доктор Лектер. - Тогда ты не будешь против небольшой прогулки, верно, Уилл? Уилл продолжает упорно смотреть в пол, и не будь он бетонным, то давно бы расплавился. Он понимает, с голосом Лектера что-то не так, Уилл слышит в нем предвкушение, надежду, игру. Слишком проникновенно, слишком много эмоций, которых Ганнибал себе обычно не позволяет. Он хмурится, дергает головой, закрывает глаза и медленно выдыхает. Подавляет в себе желание сорваться с места, схватить Лектера за воротник его отглаженной рубашки и хорошенько приложить об прутья решетки, раз, другой, третий, медленно, со вкусом. Увидеть текущие со лба струи крови и разбитые губы. Плечи Уилла начинают трястись, и остановить их кажется ему невозможным. - Зачем тебе это? Грэм резко наклоняет голову, с силой давит пальцами на глаза и виски, чтобы унять пульсирующую боль. Части головоломки не складываются, чертов сломанный кубик Рубика; он снова теряет одну деталь паззла из тысячи, и придумать, какой она должна быть, он не может, не хватит мыслей и силы, чтобы удержать их все вместе и заставить работать. - Просто хочу помочь, Уилл, - Ганнибал разводит руками, отходит на шаг и во всех его жестах сквозит «смотри, какой я правильный, безопасный и не-собираюсь-отрезать-от тебя-кусочек». Уилл почти спрыгивает с кровати, подбегает к решетке, упирается в нее потным лбом и смотрит Лектеру прямо в глаза. Его рот растягивается в усмешке, схожей с оскалом загнанного в угол животного (или чокнутого). - Нет, - Грэм почти смеется, - я тебе не верю. Ганнибал смеряет его невозмутимым взглядом, улыбается одним уголком рта, аристократично и насмешливо. Уилла эта улыбка выбешивает и сводит с ума, и Лектер перед его глазами начинает дрожать и расплываться, как и стена за ним, и дешевая лампочка, свисающая с потолка на оголенном шнуре; громкая сирена, включенная молодым санитаром, выбивает пол из-под ног. Грэм хватается за решетку, чтобы не свалиться, но потные ладони соскальзывают, он почти падает, но продолжает смотреть исподлобья Лектеру в глаза и остервенело улыбаться. Ганнибал не разрывает взгляда и скрывает пиджаком тянущуюся к Уиллу руку. Лектер что-то говорит, но шум в ушах Грэма и сирена поглощают его слова без остатка. «Что-то важное, - думает Уилл, пока головная боль позволяет ему это делать, - я упускаю снова и снова, но это что-то.. важное». Грэм видит, как Ганнибал останавливает подбежавшего санитара кивком головы, потом хватает его за локоть, притягивая к себе, и начинает что-то шептать на ухо. Уилла тошнит, у него раскалывается голова и реальность обращается дрожащей гиперреалистичной картиной. Уилл жмурится, и, когда открывает глаза, санитар уже вытаскивает ключ из замка. - Подождите, - Уилл поднимает руку, но она остается на прутьях решетки. – Не надо, стойте. Слова даются с непомерным трудом - если вообще даются - у Грэма в горле пустыня. Он сглатывает, открывает потрескавшиеся губы, но не издает ни звука. Мокрые волосы спадают на лоб, пот(безумие?) застилает глаза. Ему нечем дышать, и грудь разрывается от недостатка кислорода. Он жадно глотает воздух, почти как рыбы, которых он ловит, а санитар уже открыл дверь, и лакированный ботинок Лектера оказывается внутри камеры. - Спасибо, - Ганнибал вежливо кивает санитару, - я верну мистера Грэма прежде чем кто-либо заметит. - Как скажете, сэр, - санитар бросает на Уилла испуганный взгляд и добавляет: - будьте осторожны. С той же снисходительной вежливостью Лектр его игнорирует и заходит внутрь. Грэм пытается отползти, но дрожащее тело не слушается, а нарастающая в голове паника заставляет его перебирать ногами в бесполезной попытке спастись. - Ну же, Уилл. Все в порядке, ты в безопасности. Доверься мне. Грэму остается лишь отстраненно наблюдать за тем, как Лектер протягивает к нему руку, хватает за локоть и тянет вверх. - Нет, - он пытается высвободиться и оттолкнуть Ганнибала, - нет, не надо. Лектер не обращает никакого внимания на его действия, легко поднимает Уилла с пола и, когда тот, пошатнувшись, валится в бок, подхватывает его за талию. Перекидывает его руку через плечо и почти поднимает – носки ботинок Уилла едва касаются пола. Грэм трясет головой, говорит что-то несвязное и неразборчивое. - Пусти меня, я не хочу, это ты.. ты убил их, Лектер. Ганнибал молчит, тащит Грэма к выходу и, когда они оказываются за пределами камеры, санитар закрывает дверь. - По закону я не могу выпустить Грэма, не сообщив его лечащему врачу и Кроуфорду… Ганнибал оборачивается и улыбается: - Прекрасная вещь, закон, но я думаю, я предложил вам что-то получше. - Верно, - санитар виновато кивает, - позвольте хотя бы надеть ему наручники, доктор Лектер. - О, поверьте, это лишнее. Мой друг не опасен, по крайней мере, никому, кроме себя самого. - Ладно, - санитар возвращает ключи в карман белого халата. - Повторюсь, будьте осторожны. - Несомненно, - Лектер еще раз холодно улыбается и, перехватив Грэма поудобнее, направляется к выходу.

***

Уилл приходит в себя, когда Лектер случайно задевает простреленную руку, одевая его в пальто. Расфокусированный взгляд Грэма выхватывает из темного осеннего пейзажа лицо Ганнибала и цепляется за него. Через несколько секунд резкость улучшается, и Уилл замечает его обеспокоенно-равнодушные глаза. - Кроуфорд погорячился, выстрелив в тебя. Я не думаю, что ты бы… - Куда ты меня везешь? – перебивает его Грэм, с трудом удерживая в равновесии пульсирующую дикой болью голову. Ганнибал пару мгновений молча смотрит на Уилла, после сдержанно улыбается и поясняет, словно ребенку: - Домой. Лектер аккуратно усаживает Грэма на переднее сиденье машины, придерживая за плечи. Уилл хочет сказать, что и сам справится, но заплетающиеся ноги говорят обратное. Из радио доносится что-то из классики. Лектер ведет машину, редко поглядывая на Грэма. Он замечает это, но не подает виду: вся возня в камере изрядно его вымотала. Грэм откидывается на мягкую спинку и закрывает глаза. Вода в реке чернеет и становится ледяной. Она прибывает неумолимо, через пару секунд уже плескается в резиновых сапогах, и у Уилла от холода пальцы сводит судорогой. Вокруг все тоже черное, но это не ночь – что-то гораздо хуже. Темнота обволакивает его плотным прозрачным туманом, сковывает движения, и Уиллу кажется, что он не сдвинется с места никогда, что он застрял в этом черном мессиве и погряз по самые уши. Спасение маячит в беспроглядной тьме маленькой точкой ослепительно-яркого света, но Уилл добровольно от нее отрекается. Деревья вокруг перестали быть деревьями: вместо листвы к небу тянутся безжизненные коряги с острыми, как оленьи рога, сучьями; и ветер в них не просто шумит, а завывает и стонет, и по спине Уилла бегут мурашки. Когда вода доходит ему до пояса, он пытается двинуться, но все бесполезно, и в горле Уилла паника рождает крик. Он кричит и дергается, но вода только быстрее прибывает, и вот он уже стоит не в реке, а посреди нового Северно-Ледовитого океана. Страх хлещет Грэма по щекам, скручивает желудок, сдавливает легкие и подгоняет к глазам слезы. Он дергается еще раз с такой силой, что практически падает, но тьма крепко держит его со всех сторон, и он застывает в ней, как бабочки, прибитые иглой к доске. Уилл слышит шум, совсем рядом, и медленно оборачивается. Из черных глубин вырываются волны, расходятся с грязными серыми шапками в стороны, бьются об его грудь. Первыми из воды показываются блестящие от влаги рога. Следом голова с белыми глазами, острые плечи и истощенное тело. Черный человек с рогами сидит верхом на огромном олене и смотрит на Уилла сверху вниз. Грэм отшатывается, наклоняется, едва не падая, и чувствует затылком ледяную воду. Но черный человек приближается к нему, его губы растягиваются в оскале, и он начинает хлопать своими непропорционально-огромными ладонями с вопиюще длинными пальцами. Хлопки эхом разносятся в пространстве, приближаются, будто несомые ветром, и барабанные перепонки Уилла с трудом справляются с перегрузками и давлением. Он жмурится, трясет головой, пытаясь выкинуть из нее этот ужасный звук. Хлопки становятся чаще и громе, словно черный человек стоит прямо перед ним и злорадствует, аплодируя его ужасу. Грэм распахивает глаза и тяжело дышит. Лектер щелкает пальцами прямо перед его носом. - Кажется, ты задремал, Уилл. Мы приехали. Грэм пытается заглянуть Ганнибалу, уже вышедшему из машины, за спину, но ничего не видит: слишком темно и только несколько фонарей горят вдалеке, словно маяки. Уилл знает, что они гораздо ближе, чем ему кажется, и он почти успевает понять, где они, но Лектер сбрасывает его с мысли, как с обрыва. - Тебе надо прийти в себя, Уилл. Следи за моим пальцем. Лектер выставляет указательный палец и начинает медленно водить им из стороны в сторону. Уилл, безвольно следуя указаниям, цепляется за его кончик, следит за плавными движениями, и в его голове постепенно восстанавливается порядок. Бурный поток мыслей стихает, дрожащие руки успокаиваются, сбитое дыхание приходит в норму и до Уилла понимает, где он. - Ты сказал, что мы поедем домой, но это не мой дом, - Уилл хватает Лектера за плечо, пытается оттолкнуть и выйти из машины, но Ганнибал не сдвигается ни на сантиметр. – Что ты задумал? -Здесь и твой дом, Уилл. Это должно тебе помочь. Ганнибал берет руку Грэма, вцепившуюся в его пальто, перекидывает себе на плечи и вытаскивает из машины. Вновь берет за талию, принимая часть веса на себя, и помогает идти. - Помочь? – Уилл криво усмехается, с трудом переставляет ноги, но идет сам, и пусть он еще не совсем в себе, но ему гораздо лучше, чем было в тюрьме. – Тебе или мне? - Нам, - коротко отвечает Ганнибал. Когда они доходят до кабинета и Ганнибал осторожно выпускает Уилла из рук, Грэм почти перестает дрожать. Высокие двери кабинета Лектера внушают ему спокойствие и стабильность, и являются единственным, чему он сейчас может доверять, потому что за ними до корешка каждой книги знакомый кабинет в несколько этажей и два кресла, стоящие друг против друга. Потому что именно сюда Грэм приходит, когда все катится к чертям и только Ганнибал может ему помочь. Уилл не знает, что ему делать теперь, когда именно Ганнибал Лектер оказался его единственной проблемой и, одновременно, ее решением. Уилл подходит к дверям, делает глубокий вдох и входит внутрь. Все осталось таким же, каким было до его ухода. Кресла стояли на том же месте, на рабочем столе Лектера был такой же безукоризненный порядок, роскошные картины и дорогие статуэтки внушали тот же бездушный уют. Но отовсюду будто сочился тяжелый запах крови, затхлый запах, и Уилл фактически ощущал себя в логове дьявола. Он дотрагивается до бархатных стен и, скользя по ним ладонью, движется вглубь. Лектер идет за ним немой тенью, и его взгляд прожигает Уиллу спину. - Когда Мириам Ласс пришла к тебе, ты тоже ее вот так впустил? – Грэм сглатывает, потому что озарение уже тянется к нему когтистыми лапами и ожидает, когда Уилл откроет его кровожадному нутру свой разум. - Да, - коротко отвечает Ганнибал, и в его голосе нет ни вины, ни раскаяния, ни сожаления. Уилл резко выдыхает, но не останавливается. Если она пришла к Лектеру, она уже догадывалась, она почти знала и искала в нужном месте, но не в той коробке. Что-то должно было ее подтолкнуть, что-то в этом кабинете, что-то неоспоримое и вещественное. Грэм проходит по стенке половину кабинета, замечает в углу стол с нарочито беспорядочно наваленными рисунками Лектера. Останавливается, наклоняет голову и хмурится, понимая. Ганнибал следит за его взглядом, но даже не пытается помешать: теперь это ни к чему. Я слышу стук в дверь, хотя на это время нет пациентов, а гостей я не жду. Я открываю дверь и вижу на пороге агента ФБР. Она расследует дело о Чесапикском Потрошителе, и ей нужно кое-что узнать. Я впускаю ее внутрь, оглядываю приемную, чтоб убедиться, что никого нет. Мне нужно за ней проследить и, если понадобится, устранить. Я поднимаюсь наверх под предлогом помощи, чтобы заметить нужный момент. Она подходит к столу с рисунками и находит там то, что ей нужно. Я разуваюсь, чтобы она не слышала моих шагов. Я спускаюсь вниз, быстрым шагом подхожу к ней и сворачиваю ей шею. Таков мой план. Уилл распахивает глаза. Кабинет Лектера вдруг теряет ось опоры, падает и переворачивается, и Уилл летит вместе с ним. Он пытается вдохнуть, но легкие отказываются принимать воздух, и он хватается за солнечное сплетение, потому что еще секунда - и он точно отключится. Уилл пытается поднять голову, но все вокруг только сильнее крутится и его начинает жутко тошнить. В голове мысли сбиваются в плотный, тяжелый ком, и при каждом ударе сердца, он с силой бьется о стенки черепа, словно хочет его раскрошить. На этот раз Ганнибал остается в стороне, молча наблюдая за тем, как Уилла разбивает на части его же сознание, его жуткий дар и проклятие. - Мириам Ласс узнала, - хрипит Уилл, потому что говорить нормально ему мешает скачущая перед глазами комната, - узнала.. что хотела.. и ты.. убил ее. Грэм хватается за стену, но его рука соскальзывает с гладкой поверхности. Уилл стоит на одном колене, втягивает воздух сквозь зубы и пытается унять разрывающую голову боль. По кабинету начинают расползаться кровавые пятна, они появляются на стенах, на полу, на столе и под его ногами. Уилл смотрит на собственные руки, и они тоже оказываются по локоть в теплой, вязкой крови. Он жмурится, паника нарастает и заставляет его сердце биться в немыслимом ритме. Кровь достигает его ног, он ощущает ее жуткое тепло и мерзкий металлический запах. Уилл валится вперед, чудом успевает выставить вперед руки и не упасть в кровавую лужу лицом. Все его тело сотрясает жуткая дрожь, изо рта Грэма вырывается воздух, он скребет пальцами по полу, но все равно захлебывается ужасом и омерзением. - Уилл, - доносится откуда-то сверху, так запредельно далеко, что он слышит не голос, а лишь его эхо. Кровь стекает теперь не только со стен, но и капает с потолка, разбивается о затылок Грэма, капает с кончика носа вниз, на пол. - Скажи, где ты находишься, - снова слышится сверху, и Грэм пытается заставить себя думать, пытается заставить себя понять, в какой заднице, он, черт возьми, находится. - Балтимор, - неожиданно вырывается у Уилла, и кровь перестает течь с его лица. – Я.. я в Балтиморе, Мэриленд. Кровь исчезает с пола, пятна на стенах растворяются, словно впитываются в обои. Уилл, наконец, делает вдох и садится. На долго его, правда, не хватает, и он падает назад, ударяется о стену и застывает. - Скажи, кто ты, - теперь Уилл отчетливо слышит голос Ганнибала, и это придает немного уверенности. - Я Уилл Грэм, - выдыхает Грэм и перестает дрожать. Он открывает глаза и видит Лектера, присевшего перед ним на корточки. У него удивительно успокаивающий взгляд, Уилл вглядывается в него и не может оторваться, потому что там он видит свет и спокойствие, решимость и силу. Эти глаза обещают, что он будет спасен, и Уилл без оглядки вступает в карий омут. - Если ты волнуешься за Мириам Ласс, Уилл, то я могу заверить тебя, что она жива. Уилл криво усмехается, Лектер коротко улыбается в ответ, встает и подает ему руку. Грэм хватается за нее, позволяет Ганнибалу поднять себя и, встав, снова упирается спиной в стену, потому что стоять кажется непомерно сложным. Восторжествовавшее на несколько минут спокойствие исчезает, как только в голове Уилла возникает очередной вопрос. - Эбигейл тоже узнала слишком много? Ты убил ее потому, что она узнала, кто ты на самом деле? - Грэм вцепляется в стену пальцами, ногти неприятно скрежещут о ее поверхность, и Уилл дергается от этого ощущения. Паника снова разливается в нем равномерными волнами, которые ударяются об него, и соленая вода через нос попадает в легкие, и он вновь захлебывается ощущениями и чувствами. - Она ведь доверяла тебе. Нам. Она любила тебя, потому что ей необходимо было кого-то любить. Уилл не знает, говорит ли он все еще об Эбигейл, но это неважно. - Ты перерезал ей горло, да? – Грэм ломает губы в болезненной ухмылке. – Сделал то, что не смог ее отец, да? Уилл снова дышит рвано и дергано, сознание покидает его на первой космической, и мир снова дрожит и разваливается, объятый безумием. - Я привез тебя сюда не за тем, чтобы ты анализировал и впитывал, Уилл, - Ганнибал говорит спокойно и уверенно. – Я хочу помочь тебе, так позволь мне это сделать и забудь о тех, кто разрывает тебя на части. Уилл трясет головой, вжимается в стену, словно пытается растворится в ней. Но Ганнибал приближается к нему медленно и бесповоротно, словно лиса к раненному кролику. И Уилл вдруг осознает, что Лектер движется иначе, будто лиса хочет не перегрызть кролику хребет, а зализать раны. Ганнибал подходит к нему на расстояние шага, и Уилл слышит запах трав, оливкового масла, вина и дорогого одеколона. - Ты в безопасности, Уилл. Доверься мне. И Уилл, так уставший сопротивляться своему собственному сознанию, противиться самому себе, опускает барьер и падает спиной назад. Уилл доверяется в сотый, наверно, раз, потому что это необходимо ему, потому что это, в какой-то степени (возможно, в большей), необходимо Ганнибалу. Грэм открывается целиком и полностью, старается дышать ровно и спокойно. - Что ты чувствуешь? Уилл закрывает глаза, отгораживаясь от внешнего, и сосредотачивается на внутреннем. Эмпатия – его дар и проклятие, но понимая других, он приближается к пониманию себя. И Уилл чувствует неожиданно много всего и сразу. Чувства обжигают его изнутри, взрываются салютами и фейерверками неведомой красоты цветов. - Что ты чувствуешь? – настойчиво повторяет Лектер. Первый салют взрывается обжигающе-красным, и в голове Уилла разгорается ужасающий пожар. Огонь полыхает с неконтролируемой силой, подминает под себя все, до чего дотягиваются языки пламени. Уилл сгорает посреди этого огня, но не чувствует боли – только благодатную силу. Грэм не сгорает, чтобы погибнуть. Он сгорает, чтобы восстать из пепла живым и обновленным, подобно фениксу. - Что ты чувствуешь? – спрашивает Лектер в третий раз. - Опасность, - отвечает Уилл, и Ганнибал кладет теплую ладонь ему на грудь. Грэм тянется к этому теплу прямо над сердцем, потому что он нуждается в чем-то большем, он нуждается в том, чтобы быть нужным, и рука Ганнибала позволяет ему знать, что он необходим, и Уилла это сводит с ума. - Что еще? Второй салют взрывается болотно-зеленым, омерзительно-неприятным, и горло Уилла сдавливает от нахлынувшего страха. Невидимая рука с силой сжимает его горло, оставляя синяки, поднимает его над землей, и он извивается и корчится от удушья. - Страх, - шипит Грэм, и Лектер касается губами его шеи. От этого у Уилла по всему телу пробегают мурашки, и сердце словно бы сводит судорогой. Ладони сжимаются в кулаки, и Грэм подавляет в себе желание прижаться к груди Лектера, как порой прижимаются бездомные собаки к своему спасителю. - Что еще? Третий салют взрывается ледяным голубым светом, и в солнечном сплетенье Уилла появляется колючий снежный шар. Шар обвивает его легкие холодными прутьями, оставляя на них рубцы; мешает сердцу биться так, как положено, царапает его грудную клетку изнутри, разрастается, ломая ребра и прорываясь шипами сквозь кожу. - Боль, - сдавленно выдыхает Уилл, и Лектер мягко касается сухими губами его подбородка. Грэм почти стонет, подается навстречу Ганнибалу, желая дотронуться, прижаться, обнять. - И самое последнее, Уилл, что это? Четвертый салют взрывает солнечно-желтым, и в груди Уилла впервые разливается такое удивительное тепло. Оно обволакивает все внутри, растворяет все его страхи и сомнения. Оно успокаивает и согревает, оно дарует спасение и понимание. - Принятие, - говорит Грэм, и Лектер целует его. Теперь Уилл не сдерживается, протягивает руки и сжимает Лектера в объятиях. Ганнибал запускает руку ему в волосы, прижимается так сильно, что Уилл чувствует его быстро бьющееся под рубашкой сердце. Ганнибал целует аккуратно и нежно, трепетно впитывая в себя каждое мгновение и каждое ощущение, которое несет в себе этот поцелуй. Уилл отвечает искренне, поглощая все чувства, которые дарит ему Лектер, тянется навстречу и обретает то, в чем так нуждался все это время. Незримая стена одиночества рушится под обоюдным натиском, и они перешагивают через ее обломки, протягивая друг другу руки. Лектер отстраняется, всматривается Грэму в глаза и улыбается. - Теперь ты видишь, Уилл? Мы обречены на это, несмотря на то, кем являюсь для всех я и кем вскоре станешь ты. - Понимаю, - отвечает Грэм и прижимается лбом к плечу Ганнибала. Лектер мягко, успокаивающе гладит его по волосам и спине, закрыв глаза и полностью отдаваясь во власть мгновения. Уилл, скрывшийся в его объятиях, жадно вдыхает, кутается в тепло рук Ганнибала, и – всего на секунду – довольно ухмыляется. Ганнибал Лектер затеял игру «будь преданным и окажись предан». И Уилл Грэм будет играть по его правилам.