Хина позволяет

Хина позволяла им удивительно много. Не по наслышке знавший о том, как легко потерять всё из-за нелепой ошибки или собственной глупости, Фуллбоди глупостей старался не совершать. Он был образцовым подчинённым: приказы не оспаривал, ценное мнение держал при себе. Этих качеств хватило бы с лихвой, чтобы снова добраться до чина лейтенанта, а то и выше, но целых две причины удерживали его на месте. Во-первых, оставлять друга одного — бывшего пирата, на минуточку — чистой воды свинство, а во-вторых, ни один другой капитан не станет терпеть их странный дуэт дольше пяти минут. Хина терпела. И — позволяла. Об этом не принято говорить вслух, это не обсуждают за кружкой пива в баре после тяжёлого рабочего дня. Это, вообще-то, грубое нарушение устава, субординации и морской дьявол знает чего ещё. Заикнись они об этом, их бы подняли на смех и обозвали восторженными идиотами, путающими свои пошлые фантазии с суровой реальностью. Потому Фуллбоди фыркал и уклончиво рассказывал, как подцепил какую-то девочку на улице, когда его спрашивали, откуда взялись фиолетовые синяки на шее под воротником. Джанго весело размахивал руками, делился неисчерпаемым запасом сальных пиратских шуточек, и мало кто замечал такие же синяки на его запястьях. Под рукавами рубашки не видно — и ладно, говорил Джанго, когда они оставались наедине и переглядывались, точно сообщники, решившие ограбить чью-нибудь сокровищницу. Хина, наверное, слишком уставала держать себя постоянно в узде — свои мысли, чувства, силу фрукта. Она вечно ходила прямая и жёсткая, недовольная чем-то, с сигаретой в зубах и плотных перчатках, и удары её совершенно не нравились пиратам. После себя Хина оставляла развороченные, выпотрошенные, как рыба, корабли, и полуживых пиратов, собрать которых в подобие человека вряд ли смог бы даже Хирург Смерти, что б ему там икалось. Кровожадные рейды Хины ни капли не трогали Джанго, он невозмутимо бежал за ней, перепрыгивая через трупы или пиная их, чтобы убрать с дороги. Ни пустые глаза с закатившимися белками, по которым ползали жирные мухи, ни кишки с дроблёными костями вперемешку, вываливавшиеся из животов, ни стойкий запах мертвечины не пугали Джанго, и Фуллбоди оставалось только поражаться его стойкости. Хина не знала пощады. «Да что ты так на меня смотришь? — спросил однажды с раздражением Джанго. — Поплавал бы с моё на корабле капи… Куро, ещё не к такому привык. Правда. Тебе лучше не знать». Ему было сложно не поверить. Ещё он в язвительной и немного обидной манере критиковал попытки Фуллбоди обставить их встречи с Хиной как можно романтичнее. Откровенно ржал над выглаженной формой и белым воротничком, обрывал лепестки у роз и орхидей, что покупались на остатки зарплаты, и тянул с ноткой сочувствия: — Мечтатель ты, Фуллбоди. Хина не оценит. Ты бы бинтов прикупил, что ли, или мази какой… Они сидели в каюте капитана Хины после отбоя. За иллюминатором разлилась чернильная, глухая ночь. Ни единой звезды. Вторую неделю корабль шёл от острова к острову, нигде надолго не задерживаясь. У них был приказ: довезти опасного преступника на базу Дозора, и Хина отнеслась к заданию ответственно, как и всегда. Днём из допросной доносились стоны и жалобный скулёж, на который Джанго презрительно бросил: «Слабак». Хину громкие звуки раздражали, а злая, возбуждённая Хина обязательно оторвётся на них, что и случилось с пугающей неизбежностью. Всё, что Хина им позволяла, она решала сама. Когда. Как. Даже цвет белья подбирала соответствующий случаю. Знак она подавала очень простой и естественный: прикусывала край левой печатки, цепляя зубами кожу, когда стягивала ткань с пальцев. Увидев это, Джанго и Фуллбоди напряглись до ломоты в костях и переглянулись. Но обычно не совершающий ошибок Фуллбоди в который раз позволил себе надежду — ну, или её призрак. Снова купил цветы. Какие-то конфеты, вино… Джанго ухмыльнулся, снял очки и аккуратно положил их на тумбочку возле кровати. Следом полетели шляпа и рубашка. Хине не было дела до интерьера. Она и спала-то с ними ради физического наслаждения, выплеска напряжения в наименее разрушительной форме. Всякий раз громить корабли и калечить экипаж слишком затратно, да и в отчёте истинную причину придётся заминать. Хина не любила трудности. Зато рядом с ней постоянно крутились двое рядовых. Достаточно крепких, чтобы выдержать суровый нрав Хины. Недостаточно смелых, чтобы рассказать или пожаловаться кому-то — хотя Джанго, наверное, мог бы, но ему нравилось, а Фуллбоди… В конце концов, кто-то же в их странном трио должен быть влюблённым идиотом. Хина зашла в каюту стремительной, резкой походкой. Смяла в кулаке догоревшую до фильтра сигарету, скинула на спинку стула плащ и огляделась — даже с любопытством. — Капитан Хина, может, вина? — осторожно спросил Фуллбоди, не обращая внимания на Джанго, который закрыл глаза ладонью и всем своим видом демонстрировал неодобрение. Привлекать внимание Хины, когда она в таком состоянии… опасно. — Можно, — сухо кивнула Хина, и Фуллбоди кинулся наполнять ей бокал. Джанго недоверчиво посмотрел на Хину сквозь пальцы: какая муха её сегодня укусила? Она пригубила вина, съела конфету, взглянула на них снисходительно, будто раньше ни разу за ней не ухаживали перед сексом. Закинула ногу на ногу, а потом, к облегчению Джанго, приказала: — Вытяните руки. Фуллбоди помрачнел, а Джанго незаметно ухмыльнулся, скрытый полумраком угла, в который благоразумно забился. На запястьях появились тяжёлые наручники, они натирали кожу до крови и оставляли те самые синяки. Не сразу, правда: сперва кожу начинало колоть, кисти немели и теряли чувствительность. Боль накатывала потом, вместе с кровоточащими укусами в плечи, царапинами на спине и тонкими, но чёрт, ужасно сильными пальцами, сжимавшими шею. У Хины были о-очень странные предпочтения в сексе. Все её выкрутасы — наручники, удары, сигаретный дым прямо лицо, — с лихвой окупались, когда она раздевалась. Поддерживаемая Фуллбоди за бёдра, она медленно опускалась на его член, замирала на мгновение и выдыхала через зубы грязное ругательство — и тогда, совершив свой ритуал, начинала двигаться. У неё была мягкая гладкая кожа, родинка на правой ягодице и низкий, хриплый голос. Прорезался он, когда Джанго прижимался к её спине грудью, царапал бородкой плечо и входил сзади, разведя как можно шире ягодицы. В ней было горячо и туго, будто в первый раз, и сдержать вздохи никогда не получалось. Хина хмурилась, недовольно встряхивала головой и смыкала руки на шее Фуллбоди — широкой и крепкой шее, она не могла обхватить её целиком, но всё равно душила, наслаждаясь судорогами и дрожью подвластного ей тела. От нехватки кислорода у Фуллбоди всегда отказывала выдержка, он закатывал глаза и кончал, стиснув пальцы на бёдрах Хины так, что оставались следы. Скованные и обездвиженные, они после просили прощения за собственную несдержанность, вели себя тихо и убирались прочь из каюты, стоило Хине устало прикрыть глаза и махнуть рукой, проваливайте, мол, надоели. Что придумала Хина сейчас, Джанго понятия не имел, как не знал и Фуллбоди, ведь наручники могли означать что угодно — от невинной женской прихоти до вывернутых рук и кровоподтёков по всему телу. — Сегодня будем без рук. Хина позволяет… фантазировать. Ну, это не плётка, не ошейник с шипами и даже не приказ «ни звука, мужланы», выполнить который физически невозможно. Могло быть намно-ого хуже, решил про себя Джанго, целуя Хине плечо, пока Фуллбоди был занят подтянутым животом и аккуратной грудью. Волосы Хины пахли сладко и терпко, отвлекая от мыслей, что такая зависимость ни к чему хорошему не приведёт. Ещё слаще пахло её отзывчивое тело, уже напряжённое и влажное, и раз им разрешили дать волю воображению, грех им не воспользоваться. Хина стонала сегодня непривычно громко — видно, перестаралась в допросной… Об этом Джанго старался не думать, прикусывая и оттягивая зубами сосок. Между разведённых ног Хины ритмично двигалась голова Фуллбоди, её тело трепетало и горело в местах поцелуев, чего Хина совершенно не пыталась скрыть. Волосы упали ей на лицо, и Джанго носом сдвинул их к уху, обдал тёплым дыханием ушную раковину и лизнул мочку — круглая серьга холодила язык, но быстро нагрелась и стала почти обжигающей. Хина дышала часто и быстро, запрокинув голову назад, на плечо Джанго, руками направляла голову Фуллбоди и не давала отстраниться, вплетая пальцы в его волосы. Она никогда не снимала перчатки в постели. Хина вытянулась на кровати, мелко дрожа от медленно отступающего оргазма, и Фуллбоди протянул ей сигарету — она обхватила её губами, дождалась чирканья зажигалки и почти сразу выпустила в потолок клочок дыма. Она выглядела расслабленной и умиротворённой впервые за эти выматывающие две недели. Лениво курила, гладила себя по животу и бедру, покачивала согнутой в колене ногой и, кажется, совсем забыла, что в комнате она не одна. — Капитан Хина, а мы… На этот раз Джанго не стал одёргивать друга и глаза закатывать тоже: тяжесть в паху здорово туманила мозги. — Можете идти… А, — повернув голову, Хина оценила масштабы трагедии. — Ладно. Вы хорошо постарались, так что давайте по очереди… Первым из каюты вышел Джанго. Хоть он и не привык одеваться, пока горит спичка, зато не застревал на полпути, пытаясь одновременно флиртовать и натягивать штаны. Убедившись, что никого по близости нет, Джанго застегнул рубашку на все пуговицы, потёр синяки на запястьях и вытащил из кармана окурок. Дым осел на языке сладостью и терпким вкусом — это была недокуренная сигарета Хины, украденная из пепельницы на столе. Со следами её помады. Наконец Фуллбоди вышвырнули наружу, он на ходу застегнул пояс и посеменил за Джанго, который лучше умел не попадаться на глаза, чем кто-либо другой. — Легко отделались, — буркнул он и выгреб из-под матраса последнюю баночку с целебной мазью. Кинул Фуллбоди, а сам рухнул на кровать, зарывшись лицом в подушку. — Сегодня не так, как обычно. — Вот отправят нас в Новый Мир за Смокером, — хмыкнул Джанго. — Будет ещё лучше. — Она и с ним спит? — неприятно удивился Фуллбоди, смазывая царапины на руках и синяки на шее. — Это называется «дружеский секс», не путай, — рассмеялся Джанго, глядя на хмурого Фуллбоди с сочувствием. — Для всего остального есть мы. — Меня устраивает, — буркнул Фуллбоди и вовремя зарылся в одеяло: дежурный заглянул в их каюту, проверяя все ли матросы на своих местах. Больше они не разговаривали, быстро заснув. А утром особо опасный пират сбежал, украв запасную шлюпку, и капитан Хина отправилась за ним в погоню. Бедняга, конечно, не выжил, зато Фуллбоди вдоволь наглотался морской воды, пока втаскивал в лодку Хину, а после — делал ей искусственное дыхание. Джанго ехидно заметил, что теперь он должен на ней жениться, — и сам рухнул в море от мстительного пинка всё прекрасно слышавшей Хины.