Отвези меня домой

      Урс третий час сидит в дальнем углу ночного клуба, подальше от толпы, затыкает уши наушниками, спасаясь от грохочущей музыки, и пожирает взглядом Дэвида. Тот, в самом центре танцпола, в толпе, обнимает сразу двух девиц в экстремально коротких платьях и болтает головой в такт антимузыкальному шуму. Он весел - очередной концерт в туре сыгран,- слегка пьян - впереди заслуженный отпуск, во время которого можно чуть меньше беречь здоровье и голос, - и не замечает выражения лица коллеги. На свою голову. Урс ревнует. Он не раз говорил об этом Дэвиду, то в шутку, то всерьез. Порой стесняясь публично выразить свои чувства в объеме, отведенном им - взглянуть на партнера, ответить улыбкой на его взгляд, приобнять за плечи -, он, сдержанный от природы, терпеливо ждал, пока завершится очередное шоу, закончится очередное интервью, очередной поклонник получит автограф, чтобы спокойно побыть с Миллером наедине. Остаться вдвоем, не заботясь, что их поцелуи и прикосновения попадутся кому - либо на глаза за отсутствием посторонних глаз. Стать его и сделать его вновь своим. А Миллер, безгранично общительный Миллер, продолжает притягивать внимание людей на сцене и вне нее, вертясь в обществе и не давая Урсу приблизиться. И вначале искренне удивляется, стоит швейцарцу напомнить об этом, а потом также искренне извиняется и обещает контролировать себя в пользу любовника. Какое - то время держит обещание, сохраняя неприкосновенность их времени для двоих, а затем возвращается к привычной линии поведения. Вот и сейчас то же самое. Урс взбешен. Целый день ему не позволяли приблизиться к Дэвиду, а позже сам Миллер провоцировал его посреди шоу, то разворачиваясь с тем, чтобы спеть свою партию, глядя в глаза швейцарца, то роняя голову ему на плечо. После концерта он почти проигнорировал коллегу, выбежав из гримерки с криком "А теперь - отрываться! Сто лет не танцевал!", забросился в машину вместе с безнадежно увязавшемся следом Бюлером и всю дорогу до пафосного увеселительного заведения ночного типа уделял внимание лишь светофорам и музыке по радио. И сейчас танцует в чужой компании, радуясь и наслаждаясь, забыв, абсолютно забыв об Урсе. Это и задевает Бюлера больше всего. Концентрирует возбуждение и обиду, смешивая из этого поистине ядерный коктейль. От такого коктейля перед глазами швейцарца все смазывается, остается только Дэвид - он и эти девицы рядом с ним, застилаемые алой пеленой гнева. Танец Миллера и девушек вполне невинен - ничьи руки не опускаются и не поднимаются выше приличий, - но не для Урса, которому видится, как его коллега прижимает к себе девушек, а они обе липнут к нему, для которого этот скромный танец едва ли не прелюдия. Диджей ставит что - то на немецком, и Миллер, словно вспомнив, что приехал в клуб не один, раскланивается с девушками и пробирается к Урсу. Застывает перед ним, слегка покачиваясь, и улыбается, ласково и вопросительно в ответ на мрачное выражение лица коллеги. - Отдыхается? - Урс встает из - за столика, подходит ближе. Цепко оглядывает Дэвида, растрепанного и потного после усердных танцев, с расстегнутой у ворота рубашки пуговицей, со смазанным следом помады на два пальца ниже ключицы. Дэвид прослеживает его взгляд, осматривает себя с неловкой улыбкой. - Это девушки... Какая - то из них споткнулась и чуть не упала. Мазнула помадой, когда ухватилась за меня. Урс! - он весело подпрыгнул. - Иди к нам танцевать! Тут одна молодежь, никто не слушает Il Divo, а потому не узнает нас в лицо. Идем! Девушки такие милые... - Дэвид замолкает, заметив желваки на скулах Бюлера. - Что ты? - Отвези меня домой, - бросает тот, усилием воли подавляя эмоции. Голос звучит невыразительно, и Миллер поначалу обеспокоенно хмурится, видно, решив, что с Урсом плохо. - Я выпивал, - сообщает он, подумав. - Немного, конечно, но если остановят, будут проблемы... Вместо ответа Бюлер берет со стола два стакана, которые заказал себе в ожидании Миллера, и махом выпивает все, что было намешано в них. Останавливает невовремя метнувшегося мимо официанта, вручает ему купюру и забирает с подноса еще два коктейля. - Дыхни, - велит он Дэвиду, расправившись с новой порцией выпивки, и ошарашенный американец послушно выдыхает в его сторону. - Я ничего не слышу, и другие не услышат тоже. А теперь выпивал и я, и намного больше тебя. Отвези меня домой, - повторяет швейцарец, прикрывая глаза, и шагает вперед, пока руки коллеги направляют его. Дэвид немного мешкает у комнат отдыха, и Бюлер, не таясь, лезет в общую коробку с кондомами у двери в приватную зону. Дэвид выводит его из клуба. Урс спихивает со спины ладонь тенора, подставляет разгоряченный лоб ночному ветру, затем садится в машину. Миллер занимает место водителя. - В твою лондонскую резиденцию? - полушутя вопрошает он, и Бюлер смотрит на него ледяным взглядом. Поняв, что тому не до веселья, американец трогается с места. На дорогах удивительно малолюдно, и он радуется - меньше вероятность, что их машина в кого - нибудь въедет. Дэвид не опасается аварий всерьез, он всегда водит с осторожностью, но может, выруливая на перекрестке, больше внимания уделить не маневру, а притихшему Урсу. Молчание последнего вовсе не нравится Миллеру, он смутно ощущает, что чем - то сильно расстроил коллегу, а потому то и дело косится в его сторону в попытке прощупать почву, что долго не выходит - тот не сводит глаз с урбанистических пейзажей за окном. Наконец ловит взгляд Бюлера, и ему становится не по себе. Швейцарец взирает на него с такой мрачностью, что тенор невольно сглатывает. И крепче стискивает руки на руле. Они останавливаются у отеля, в который их заселили прошлой ночью. Дэвид придерживает дверь перед коллегой, а тот идет по лестнице к своему номеру, вынуждая следовать за собой. Дожидается, пока Миллер пройдет в "люкс" и захлопывает дверь. Проходит в спальню и вновь ждет американца. Едва тот приближается, крепко хватает его за плечи, притискивает спиной к стене и смотрит глаза в глаза. Сжимает пальцы, захватывая кожу Миллера через рубашку. Морщится недовольно и принимается за ряд пуговиц, сноровисто расстегивая одну за другой. Отбрасывает более ненужный предмет одежды, снятый с тенора, на пол и делает еще шаг к нему, зажимая между собой и дверью, наступает на носки туфель Дэвида. Под его взглядом Миллер нога об ногу снимает обувь, переступает на паркете и нерешительно улыбается. На лице Урса ни тени улыбки; он берет лицо любовника в руки и, притянув к себе, целует, в прямом смысле закрыв глаза на очевидное неудобство для американца стоять перед ним вот так, с упором спиной в дверь и напряженно вытянутой вперед шеей. Он слишком очевидно старается причинить побольше боли - целует, кусая Дэвида так, что кровь, сочась из нескольких мелких ранок на губах американца, окрашивает их поцелуй, металлом отдается в каждом давящем движении зубов и языка Бюлера, кончик которого прицельно проходится по укусам, тревожа их. С силой проводит ладонью по затылку Миллера. Короткая стрижка коллеги не позволяет прихватить последнего за волосы, но Урс не сдается. Длинными и острыми ногтями (специально отращивал их к подобному случаю?) он вцепляется в ухо Дэвида, впивается поглубже, так, чтобы можно было манипулировать головой последнего, что и делает, удерживая его и не давая вывернуться из поцелуя. Руки коллеги ложатся на его талию в попытке отстранить, и швейцарец с видимым неудовольствием разрывает поцелуй. У Дэвида растерянный вид, он смотрит на Урса глазами раненой лани и зализывает укус на внутренней стороне нижней губы. - Что такое нашло на тебя, Урс? - вопрошает он. - Ты какой - то сегодня... - чуть было не произносит "бешеный", но вовремя спохватывается. - Ты не в себе. Что... - Тише, - палец Бюлера прижимается к его губам, медленно двигается, очерчивая их контур. Миллер морщится - прикосновение растревожило ранки -, и Урс на выдохе вновь целует его, покрепче перехватив за ухо, на что Дэвид дергается и обиженно фыркает в поцелуе, но все же гладит партнера по спине - похоже, решил лаской успокоить тенора. Его руки широко оглаживают поясницу и бока швейцарца, и тот ощутимо прикусывает кончик языка коллеги, выдавая, насколько ему приятны прикосновения Миллера. Он отцепляется на мгновение, чтобы перевести дыхание, и видит улыбку американца. Умея считывать его эмоции - годы и годы практики рядом с Дэвидом -, по выражению его лица он безошибочно определяет, что коллега: а) уверен, что он, Урс, хватил лишнего в клубе, и нужно лишь как можно скорее уложить его проспаться, и б) побаивается неадекватного сегодня поведения Бюлера. И, главное, совершенно не связывает его поведение со своим собственным. Не понимает, что, и, главное, из - за кого, происходит с тенором. Злость на Дэвида возвращается вспышкой, и Бюлер отпускает ухо коллеги, смещает руку на заднюю часть его шеи, сжимает так, чтобы американец не шевельнулся. Вдыхает поглубже. - Я в порядке, Дэвид, - прокатывает его имя на языке. - Мой Дэвид, - нехорошо усмехается, перехватывает руку Миллера на своей спине и ведет ниже, зажимая между их телами на уровне своих и его бедер. Американец вздрагивает, когда его ладонь задевает хорошо ощутимый даже сквозь джинсы напряженный член Урса, и явно пытается что - то сказать - иной причины для объяснения того рвения, с которым партнер пытается отстраниться, у швейцарца нет. Но он не собирается позволить Дэвиду сбежать и на этот раз. Хватит с него сегодняшнего вечера с теми девицами. Теперь очередь Урса. Миллер, хоть и пытается вырваться, каким - то шестым чувством ощущает - не выйдет. Что - то произошло сегодня с его Урсом, из - за чего он как заведенный жмется к нему, не дает уйти, удерживая слишком болезненно, чтобы Дэвид продолжал свои попытки. До поры он надеялся, что усталость и алкоголь возьмут верх и выключат Бюлера, но сейчас, чувствуя бедром его возбуждение, он может перестать верить как в это, так и в благоразумность коллеги. Уже очевидно - темный, лихорадочный блеск в глазах последнего не уйдет просто так, а значит, Урс не выпустит его отсюда, пока... Дэвид еще предугадывает это "пока", чувствуя, как мгновенно ослабели ноги, а швейцарец уже дергает его на себя, разворачивая спиной вперед, подталкивает к аккуратно застеленной кровати. Американец пытается упереться из последних сил, на свою голову. Урс стискивает зубы и крепче сжимает шею Миллера, так что последний вскрикивает, собственнически гладит того по груди, не забыв при этом выпустить когти - кожа американца вмиг краснеет под его прикосновениями -, проводит ладонью по животу, прикасается к паху, сжимает его ягодицы сквозь брюки. Тянется за поцелуем, но Миллер уворачивается. И Бюлер звереет окончательно. Он ударяет Дэвида по лицу и, не давая опомниться, перехватывает его руку, заводя ее за спину, вцепляется в него, насильно подводя к кровати. Глубже всаживает ногти, стоит коллеге хотя бы качнуться в сторону. Дэвид, наплевав на сохранность кожи, пробует рвануться - освободиться из захвата, убежать из номера, на что швейцарец до боли выкручивает его руку. Он не возбужден - да о каком возбуждении речь, когда твой родной и красивый любовник едва не сдирает с тебя заживо кожу?! Миллер пытается протестовать действием, но его более быстрый противник вмиг пресекает это - ему стоит лишь слегка потянуть заломленную за спину руку Дэвида. Тот же, не желая рисковать конечностью, едва заметно расслабляется, и Бюлер с силой бьет его в спину, единственным этим ударом склонив американца над матрасом. Сдирает с него брюки, попутно надорвав их по шву, спускает его плавки вниз по ногам. Вжикает собственной "молнией"; в его руках шелестит обертка презерватива. Он выпускает руку Дэвида, справляясь с резинкой, но Миллер упускает момент для освобождения, и, сцепив зубы, опускает голову, одним только шипением сквозь зубы выдав свою боль, когда швейцарец практически насухую проталкивает в него сразу два пальца. Поворачивает их - пара капель смазки с презерватива с каким - то дурацким фруктовым запахом слегка облегчает задачу -, тут же вынимает и крепко прихватывает коллегу за бедра, не давая шанса шевельнуться. Дэвид протестующе воет в сбившееся под руками покрывало. Урс берет его жестко, вбиваясь на всю длину, втрахивая Миллера в гудящий под ними матрас, а сам Миллер усилием воли давит следующий вопль, с несвойственной ему обычно, но уместной сейчас трусостью решив, что лучше сдаться внезапно взбесившемуся швейцарцу. И почти выдерживает грубые толчки Бюлера в себя, почти переносит его тяжелое дыхание и рычание над своей головой. Но когда тот с аккуратностью маньяка ставит ногти на ребра Дэвида и тянет вниз четыре алые полосы, американец плюет на свое решение отстраниться от происходящего. Отталкивается от постели, отшвыривает от себя руку Урса, отпихивает его и вскакивает с кровати. На всякий случай прыгает подальше от коллеги, ближе к двери. Вкладывая в движения все свое возмущение, подбирает свою рубашку и, незастегнутую, набрасывает на плечи. Пылая гневом, смотрит на швейцарца. Тот стоит у кровати, касаясь ее края коленями - похоже, возвращая равновесие после толчка миллеровской длани, также спрыгнул на пол -, в расстегнутых джинсах и слегка примявшейся футболке, растрепанный, ногтями сдирает с себя более ненужный презерватив и хмурит брови, даже не так, мечет молнии взглядом - это вернее. Но есть в этом взгляде что - то еще, чего Дэвид толком не видит и потому не может распознать. Один лишь интерес к неведомому "этому" не дает американцу тут же удалиться, и, дыша поглубже, дабы успокоиться, он поправляет и аккуратно застегивает на себе разодранные брюки. Замечает краем глаза свой правый туфель, ногой достает до него и обувается. Урс издает какой - то странный полувздох - полуписк, слишком непривычный, слишком жалобный для него, и Миллер, удивленный, переводит взгляд на коллегу. Тот удачно строит независимое лицо, но сдерживать себя у него получается из рук вон плохо - нижняя губа крепко прикушена, глаза отведены, грудь тяжело вздымается. - Я... - начинает было Дэвид, и Урс мгновенно устремляет на него злой взгляд. - ...Ухожу, - язвительно заканчивает его фразу. - Пожалуйста! Дверь за тобой, - Бюлер дергает подбородком; если бы его фраза не звучала так истерично за всей вуалью псевдобезразличия, Миллер, скорее всего, ушел бы немедленно. Вместо этого он смотрит на швейцарца, без выражения, но пристально. Собственный гнев его уже оставил, а в выдержке своей американец не сомневается. А на лице Урса проходит целый спектакль эмоций со скоростью три гримаски в секунду. Он недолго мог оставаться безучастным и не смотреть на Дэвида в ответ; но пока их взгляды не встретились, у Бюлера была какая - то надежда на то, что коллега поверит каменному выражению его лица. Теперь нет и ее, ибо под внимательным, ничего не выражающим взглядом Миллера, забирающимся чуть ли не под кожу, Урс не выдерживает. Черт, ему было бы легче перенести гнев любовника, с которым тот порывался уйти несколько минут назад, чем такое въедливое, вежливое рассматривание. Сквозь маску безразличия проступает то настоящее, что безуспешно пытался спрятать тенор - страх и обреченная покорность. Он знает, что Дэвиду к чертям нужно выносить его такого, предугадывает, что тот сию минуту уйдет, не понимает, почему он еще не сделал этого, а больше всего ему не хочется, чтобы Миллер продолжал видеть то, что сам Бюлер уже не в силах прятать. - Уходи, ну же, - с усилием выплевывает он и отворачивается. Насколько было бы проще удерживать похерфейс, дать Дэвиду уйти отсюда, если бы у него, Урса, хватило сил на это. Для Дэвида, втершегося с его взглядом - рентгеном Урсу в душу, эти слова звучат: "Пожалуйста, останься со мной!..". - Сию минуту, - кивает он и отшатывается назад, прислоняется спиной к двери. Ощупью находит шпингалет и запирает дверь; Урс вздрагивает от громкого металлического щелчка, и его словно срывает с места, он одним прыжком покрывает расстояние до коллеги. Встает так близко, что чувствует дыхание Дэвида на своем лице. Тот невольно жмурится, испугавшись, что вот сейчас Урс, возможно, сделает нечто страшное. Швейцарец, поняв, горько усмехается и нерешительно склоняет голову на плечо Миллера, утыкается носом в его шею и замирает, пока вмиг оживший Дэвид прикасается щекой к его макушке. Ободренный, медленно поднимает руку и кончиками пальцев гладит руку американца, едва ощутимо проводит губами по участку кожи от шеи до ключиц. И опускается на пол, встает на колени, ведет ладони по ногам Дэвида снизу вверх, от колен к бедрам, расстегивает на нем брюки, приспускает их вместе с плавками, умудрившись проделать все так быстро, что коллега не успевает и пару раз перевести дыхание. Скользит кончиком языка по его члену, еще мягкому, к головке, обхватывает ее губами и вбирает в рот. Дэвид со стоном запрокидывает голову, от души врезавшись затылком в дверь; сейчас он только и может, что стоять, преодолевая дрожь в коленях. Урс, обвив пальцами его ствол, двигается вверх по быстро твердеющему члену Миллера, вбирая примерно до половины и выпуская почти полностью, оставляя во рту только головку, размеренно дышит, а Дэвиду хорошо видно его лицо под каким - то невозможно пошлым углом, серьезную складку меж бровей швейцарца, его вздрагивающие ресницы - глаз Бюлер не открывает, словно пытаясь всем своим видом показать покорность и доверие -, и американец отлепляет мокрую от пота ладонь от поверхности двери и невесомо прикасается к голове Урса, гладит кончиками пальцев его волосы; на большее он не решается. Зато сам Урс громко выдыхает через нос и подается ближе, почти прижавшись к ногам коллеги, опускает свободную ладонь на его колено и тянет ее вверх по бедру, оглаживает низ живота Дэвида - хвала рубашке, которую тот так и забыл застегнуть! - и переходит на грудь, самым кончиком ногтя обводит затвердевший сосок; Миллер дергается пуще прежнего, невольно толкаясь бедрами, и тут же испуганно замирает. А Бюлер лишь крепче смыкает губы на его члене и пытается взять глубже, заменяя ртом свою руку, сейчас соскользнувшую к паху самого швейцарца, и выгибается вперед, оперевшись грудью на ноги коллеги. Поощряюще жмурится и замирает, фиксируя голову. Дэвид, давным - давно забывший дышать, двигается, проталкиваясь в рот любовника, стараясь не торопиться, не спугнуть его, забирает размеренный ритм, которого пока хватает им обоим, Дэвиду - чтобы на все лады стонать от ощущения горячего рта швейцарца, Урсу - чтобы, не задыхаясь, позволять американцу наслаждаться. Вот только это "пока" растягивается ненадолго. Миллер, опустив ладонь на затылок коллеги, поглаживает его, спрашивая разрешения на большее, и Бюлер, неторопливо выпустив его член изо рта, откидывается на поддерживающую ладонь и наконец открывает глаза. Встречается взглядом с Дэвидом и опускает ресницы, позволяя. Проводит языком по всей длине ствола до основания, увлажняя слюной, и вновь накрывает губами головку, приоткрывает рот, двигается вперед, впуская член так глубоко, как получается без помощи рук, и приглушенно стонет. Этот стон и приводит Миллера в себя. Он удобнее устраивает руку на голове швейцарца и медленно подталкивает его ближе, одновременно с этим плавно толкается глубже, почти до горла; ощущает, как судорожно сглатывает Урс, и ждет, что он сию минуту отстранится, но тенор никуда не исчезает, лишь сильнее хмурится. Глубоко дышит и отыскивает незанятой рукой руку любовника, запускает ногти в его запястье и едва заметно наклоняет голову. Сам Дэвид крепко зажмуривает глаза, чувствуя, как с очередным толчком его член скользит до упора в горло Бюлера. Он еще пытается взять себя в руки, отлично помня, что глубокий минет - не конек Урса, и не хочет добавлять ему дискомфорта. Двигает бедрами назад, отстраняясь, дав передохнуть, и мягко тянет на себя голову коллеги, заставляя вновь принять свой член максимально глубоко. Снова отстраняется. И так по кругу. Урс вряд ли освоился, но в любом случае не мешает Дэвиду, контролирует себя так, что остается лишь завидовать, и американец спустя серию таких осторожных движений наконец решается. Крепче прихватывает волосы швейцарца, сильно, но не до боли сжимая их, и легко вталкивается в его рот, более не отодвигаясь и не давая отстраниться ему. Теперь - еле ощутимое движение бедрами назад и снова вперед, глубже в горло, так, что Миллер сам прогибается в пояснице, стараясь забрать от ситуации большее. Бюлер не вмешивается, словно дает партнеру право действовать как заблагорассудится, и, пока он держится, Дэвид наслаждается. Но даже сосредоточившись больше на себе, он продолжает следить за ощущениями Урса, что само по себе нетрудно. Когда его горло пережимает спазмом, американец тут же замирает, настороженный. Тенор дает ему еще несколько секунд, а затем медленно выпускает его член, напоследок огладив губами, и запрокидывает голову, восстанавливая дыхание; в уголках его глаз блестят слезы. Миллер ставит его на ноги, и Бюлера пошатывает, ощутимо ведет в сторону, как будто весь принятый в клубе алкоголь начал действовать лишь сейчас. Дэвид удерживает его, одной рукой обнимая за плечи, другой скользя вниз по груди и животу швейцарца. Обхватывает его член, на что коллега стонет и выламывается в спине, всем телом прижимается к нему, а Урс виснет на нем и дышит на его шею, одним этим пуская стада мурашек по коже Дэвида; тот утыкается лицом в плечо любовника. Они вслепую идут к кровати, и Миллер приподнимает Урса и укладывает на матрас на спину. Сдергивает с него джинсы, спускает собственные брюки и устраивается на его бедрах. Вопросительно смотрит на коллегу, тот косится на отброшенные на пол джинсы. Дэвид изгибается, дотягивается до них, извлекает из заднего кармана упакованный презерватив и недоуменно приподнимает бровь. - Что за гадость? - интересуется он, разглядывая аляповатую розовую обертку. Урс, успевший снять с себя футболку, пожимает плечами. - С клубничным вкусом. Взял то, что нашлось в том клубе. - Серьезно, что ли?! - Миллера так и пробивает на остроты, а еще почему - то - на смех, но он сдерживается, да и Бюлер так нетерпеливо хмурится... Он зубами вскрывает фольгу, извлекает и зажимает губами резинку и, наклонившись, раскатывает ее по всей длине члена Урса, легко вбирая его в горло, краем уха слушая восхищенный стон любовника, проходится языком по стволу, лаская через презерватив, и выпрямляется, сосредоточенно вздохнув в ответ на вопросительный взгляд. - Мы уже пробовали сегодня... - Дэвид откашливается. - Думаю, мне хватит... - он приподнимается, становясь коленями на постель, и швейцарец тут же садится и опускает руки на его талию, привлекает к себе и держит, пока американец, помогая себе руками, плавно опускается на его член, морщится, но все же принимает его полностью. Качается назад, чувствуя надежные объятия Бюлера, и осторожно подкидывает бедра вверх с тем, чтобы с первым же протяжным стоном начать размеренно двигаться. Урс возвращает ему стон, размыкает руки и ложится на кровати, не мешая любовнику, а тот, полузакрыв глаза, заводит одну руку за спину, опираясь на его бедро, а другой обхватывает собственный член, скользит по нему в своем ритме и, всхлипывая, шепчет его имя. - Урс... Урс... Я понял, Урс, я понял! - вдруг орет он, так громко, что сразу ясно - дело не в удовольствии. Дэвида прямо - таки подбрасывает на месте, он вцепляется в любовника и тормошит его. - Что ты понял? - встревоженно интересуется Бюлер, приподнимаясь на лопатках. - Я понял, почему ты так расстроился! Это из - за той девушки, правда? Извини! Я больше никогда так не буду! - на одном дыхании произносит Миллер и замирает, ожидая ответа. Урс обреченно стонет. - Oh, mein Gott! - он заваливается на спину и громко прячет лицо в ладонях, пару раз всхлипывает и начинает истерично хохотать. Ничего не понимающий Дэвид хлопает глазами. - Я больше не буду, правда! - горячо обещает он, чем вызывает новую серию смешков швейцарца. Наконец успокоившись и продышавшись, тот опускает сомкнутые руки за голову и смотрит на Миллера. - Нам действительно нужно говорить об этом сейчас? - он изгибает бровь, скептически качает головой и, закусив кончик языка, толкается бедрами вверх. Дэвид запрокидывает голову.