* * * *
— Доброе утро, — вежливо поздоровался только что вошедший мужчина. На нём виднелся классический чёрный костюм, белая застегнутая на все пуговицы рубашка. Отсутствие галстука приносило в образ молодого человека капельку своеобразной недосягаемости. Тёмные волосы были аккуратно убраны специальным лосьоном назад. Черты лица были приятными: прямой изящный, нос, тонкие губы. Так же у него была восхитительно развита мимика, и это было видно, как только он зашел. Левая бровь изогнулась в дугу. — Ааа, Теодор Хатчкрафт? — к нему подошел импозантный мужчина, на вид которому было лет под пятьдесят, о чем свидетельствовала седая борода. — Да, это я. А вы, как я полагаю, мистер Хобсон? — Да, надеюсь, вы знаете, по какой причине я вызвал вас сюда? Молодой музыкант тяжело вздохнул и обвёл полным непонимания взглядом помещение, в котором находился. Это была обычная квартира, обставленная более чем просто хорошо. Он, судя по всему, находился в гостиной. На стене висел жидкокристаллический телевизор, под которым расположился овальной формы, прозрачный журнальный столик. Люстра, пушистый кремового цвета ковер, белый диван и пара кресел. Глядя на всё это, было сразу понятно, что хозяева дома были небедными. Но тут взгляд Хатчкрафта наткнулся на меленькую девочку, безмятежно собирающую мозаику и совершенно не обращающую на него внимания. Неподалеку, на одном из кресел, сидела старушка, с каким-то непонятным для Теодора сожалением поглядывающая на ребёнка. — Нет, понятия не имею, — продолжая изучать глазами комнату, ответил музыкант. — В таком случае, прошу присесть, разговор предстоит длинный. — Тео обернулся и увидел ещё один диванчик, однако, меньших размеров по сравнению с центральным. — Полагаю, вы знакомы с Николь Эйбрамсон? — Тео осторожно кивнул, — так вот, вчера ночью эта девушка попала в аварию и разбилась насмерть. Хатчкрафт онемел, лишившись дара речи. Он отрицательно мотнул головой, наглядно демонстрируя ошеломленность. Тем временем, мужчина продолжил: — Это произошло между девятью и десятью вечера, на Фростовском шоссе. Она, по словам родственников, возвращалась в Ливерпуль… — А чего вы от меня хотите? — не заметив за собой холодности в голосе, поинтересовался Тео. Потрясение и не собиралось проходить. Наверное, стоит внести ясность в картину, дабы дополнить ее. Около четырех лет тому назад, в Ливерпуль приехала новоиспеченная группа, весьма симпатичных музыкантов, под названием Hurts. Организатором концерта оказалась Николь. Познакомилась она с Тео совершенно случайно, тут же наивно предположив, что это любовь (точнее она так думала). Их роман продлился пару недель и закончился на весьма печальной для Теодора ноте — Николь оказалась беременной. Хатчкрафт неоднократно предлагал ей сделать аборт, но она, как любая нормальная женщина, отказывалась. Тогда же, помешавшись на мысли, что солист группы, благодаря своим на тот момент уже окрепшим связям, насильно попробует заставить избавиться от ребенка, она уехала и никогда больше не показывалась на глаза. Хатчкрафт пытался с ней связаться, уговорить на встречу, ведь ему было чисто любопытно увидеть свое дитя, но Николь отказывалась, ссылаясь на то, что он хотел дочь умертвить. Позже, Тео смирился с её решением, и с тем, что был не прав, а после и вовсе запамятовал о существовании этой особы. — Кхх, кх… — мужчина закашлял, подтирая губы платком, — понимаете, у мисс Эйбрамсон остался маленький ребенок. — И где он? — Перед вашим носом, — угрюмо сообщил Хобсон. Девочка столь же увлеченно собирала мозаику, как и прежде. У неё были мамины медные кудри; они были заплетены в аккуратную косичку с бантиком на конце. Только сейчас Тео заметил схожие с ним черты лица: прямой носик и светло-карие глаза. Увлечению, с коим девочка осуществляла свою игру, можно было позавидовать. — Как ее зовут?.. — предательски дрожащим голосом спросил Хатчкрафт. — Элеонора. — И зачем?.. — Дело в том, что девочка осталась сиротой. — А как же бабушки, дедушки? — Ее последняя родственница, а именно — бабушка, скончалась полгода назад. — И вы намекаете на то, чтобы я ее удочерил? — Фактически, она является вашей дочерью. — Вы с ума сошли?! Я не могу… — сморщился Тео. — В таком случае, завтра же Элионора отправляется в детский дом. — Стойте… я могу подумать? — Да, конечно, — удовлетворенно согласился Хобсон.* * *
— Адам, срочно приезжай! — Черт, Тео, куда же ты на этот раз вляпался?! — Ты даже не представляешь, в какое дерьмо…* * * *
— Привет, Элеонора, — Хатчкрафт, широко улыбаясь, присел на край дивана. Девочка, презрительно поджав губы, таким образом, демонстрируя недовольство тем, что её оторвали от интереснейшей игры, развернулась. Но тут же она изменилась в лице. Бледный лоб разгладился, а губы растянулись в крохотной лучезарной улыбке. Некоторое время ребенок смотрел на музыканта как-то подозрительно, словно не веря собственным глазам, но спустя пару мгновений, она, вскочив, обвила своими маленькими ручками шею Теодора. — Папа! Хатчкрафт опешил. Несмело приобняв ее, он усадил маленькую девчушку себе на колени и уставился в её глаза. Они были в точностью копией его. Такие же проницательные, смелые, задорные и немного вредные. — Когда Элли было два года, она постоянно спрашивала Николь, где папа, но она отвечала, что он якобы занят, работает и не может приехать. И показывала фотографию… — дала на незаданный вслух вопрос Тео та самая старушка. — Прошу прощения?.. — Я соседка. Просто мне часто приходилось приглядывать за Элли, пока Николь была в разъездах и командировках. — Ааа… Тут он услышал тихий всхлип. Отлепив от себя дочь, он взглянул в её заплаканное лицо. — Эй, ты чего? — тихо спросил Хатчкрафт, утирая крохотные капельки тонкими пальцами. — Это слезы радости, — четко ответила малышка и снова обняла его. И что-то изменилось внутри самого музыканта, он за какие-то доли секунд привязался к Элеоноре, как ни к кому другому. Однако, весть о смерти Николь и его дочери всё так же не укладывалась в голове. В том месте, где находилось сердце, возникла пустота, которая с каждой секундой поглощала всё больше нервов и крови. — Пап, а где ты всё это время был? — Эм… — Тео немного замялся под взглядом Элли, — работал, работал… Девочка быстро отошла от удивления, словно это отсутствие отца длилось всего лишь несколько дней. Ну да, глупенькая же еще. Она спустилась с колен Тео и снова взялась за сбор мозаики. — А кем ты работаешь? Суперменом? — Хах, нет, я вокалист. — А кто это? — Ну, сложный вопрос, — улыбнулся Тео, изображая крайнюю задумчивость. — Ты знаешь ответ, ты умный. — Сварливо буркнула малышка, продолжая упорно втискивать деталь мозаики в не предназначеное для неё место. Охнув, придерживаясь за колени, Хатчкрафт медленно опустился на пол и принялся помогать в сборе огромного изображения белоснежной кошки. Голова и хвост были сделаны, а вот с телом возникали небольшие проблемы. — Это человек, который поет. — Ты поешь? Спой! Пожалуйста! — Не сегодня, но обещаю, я тебе обязательно спою! — Не сегодня? Значит… ты останешься? Тео не нашелся что ответить. Судя по всему, Элеонора ещё не знала о смерти матери. И это отчасти правильно, она ещё мала, нельзя так рано травмировать психику ребенка, это может привести к тяжелым последствиям в дальнейшем. — Вот и лапка вышла! — весело заявила малютка. — Молодчинка! — не заметив за собой этого действия, парень подтянул к себе дочь и чмокнул в лоб. Элли рассмеялась, показывая свой беззубые десны. Неожиданно их незамысловатую беседу прервал приход нового человека. Это был высокий мужчина с редкими зализанными назад волосами. На нем красовалось черное, местами серое, пальто. Он был заметно раздражен и озадачен.* * * *
— Хатчкрафт, ты необычайный человек! Прям парадоксальный! Объясни мне, почему ты постоянно во что-то умудряешься вляпаться?! Вот в прошлый раз ты попал под копыта собственных фанаток! Затем, ты чуть ли не заразился… — Не надо об этом… — А теперь на тебе — ребенок! — Адам… — Тео, я ничего не имею против этой девочки. Дети, как говорится, цветы жизни. Но… ты настолько безответственный человек, что тебе даже рыбку доверить нельзя! Помнишь, что было с Амазонской пираньей Доррис?! Которую тебе Наоми подарила. Даже вспомнить страшно! Она загадила весь аквариум, а потом от избытка кислорода сдохла. По-моему, такое вообще невозможно! — Андерсон на секунду остановился, переводя дыхание. Он покраснел как помидор, лепеча все на одном вздохе. — А это настоящий ребенок! Да и вообще! Тебе двадцать шесть! Это мне, тридцатилетнему старику нужно заводить семью и детей! — Тебе всего лишь двадцать восемь… — Девять! — Восемь вообще-то… Но, Адам, ты же мне поможешь? Да? — Господи, Хатчкрафт, ты хочешь ее забрать?! — Я… — Ты понимаешь, что в таком случае, тебе придется прекратить свои ночные похождения? Ты не сможешь приводить новую женщину в свой гостиничный номер, потому что там будет сидеть и ждать тебя твоя же дочь! — … но ты же мне поможешь? — Да прекрати повторять одну и туже фразу! — И все же! — Черт тебя побери, конечно, помогу! Андерсон обессилено рухнул на кресло. «Что за день? И что я творю?! Оооо… ненавижу этого болбеса… За что мне это?!». Инструменталисту сегодня явно не везло. Впрочем, что значит сегодня?.. — Спасибо… — Когда-нибудь я убью тебя сковородкой… — Крхыыык… — Тео издал звук падающей сковородки, правда, не очень хорошо вышло. — …или чем-то круглым, вогнутым и с ручкой… — Ты угрожаешь мне ложкой? — усмехнулся вокалист группы. -Чайником, блин! -Адам…* * * *
— Хей, Элеонора, — темноволосая девчушка быстро развернулась и устремила свой полный недоумения и в тоже время с любознательности взгляд на приближающихся к ней двух мужчин. — Познакомься, это дядя Адам, — сладко пропел Теодор. Названный им мужчина заулыбался, изображая крайнюю доброту. — Привет. — Здравствуйте. — Поздоровалась девочка, слегка хмурясь. — Ммм, а я умею играть на фортепьяно… — Адам не обладал навыками общения с людьми, поэтому нес всякую чепуху, точнее, сразу рассказал о своих достоинствах и умениях. — Я тоже, — улыбнулась Элли, указывая крохотным, но довольно-таки длинным пальчиком на стоящее в углу детское пианино. Она осторожно поднялась и, пошатываясь от того, что слишком долго сидела, подошла к игрушечному инструменту. Подхватив его и прижав к себе, Элионора потащила эту вещь к отцу. Ребенок сел на край дивана и, поджав губы, начал быстро тыкать пальчиками по клавишам. -О, Боже! Да такое просто невозможно! — искренне изумился Андерсон, услышав шестую симфонию Шостаковича, за которой незамедлительно последовал «Реквием» Моцарта. — Я ещё умею читать и писать! — похвасталась малютка, наблюдая за лицами родителя и его друга. — Поистине волшебство! — в очередной раз открыл рот Адам. — Сколько ей? Четыре?! — Ага… — буркнул не менее ошарашенный Теодор. — Николь научила ее очень многому…. Она очень любила свою, — вмешалась старушка. — Мистер Хатчкрафт, прошу прощения за беспокойство, но мне придется немедленно покинуть вас, поэтому я оставляю вам свою карточку. Завтра сообщите, что вы надумали на счет ребенка. — Хобсон протянул музыканту визитную карточку. Тео знал, что обрекает себя на мучения, которых никогда не испытывал, однако он чувствовала за собой должок. Парень жестом отказался взять карточку. — Я беру девочку под свою опеку.* * * *
По окну стекали мутные дорожки. В салоне машины царила полнейшая тишина, изредка нарушающаяся ритмичным постукиванием капель о металлическую крышу. Девочка спала, крепко прижимаясь к неожиданно появившемуся отцу. К человеку, которого она знала лишь по фотографиям и рассказам матери. Её крохотные пальчики крепко вцепились в его руку, словно боясь потерять. Тео не мог выразить всего того, что творилось в его душе. Смятение, боль, сожаление. Всё эти чувства разъедали его изнутри. Черная дыра, образовавшаяся в том месте, где должно находиться сердце, неумолимо расширялось и, казалось бы, не собиралось исчезать.