Когти ворона

Герит Аренди обходил каждую каюту в длинном коридоре флагмана, ведущем от мостика до складских помещений. Мимо сновали жужжащие сервиторы, но Герит не обращал на них внимания, они не отвлекали от главного – вечернего обхода и проверки караула. После выявления предателя из Альфа-легиона предельная осторожность бывшего начальника Теневой Стражи выросла в сотни раз. Гвардия Ворона, его боевые братья, не залечившие жестокие раны, нанесенные Иствааном, были беспечны и пропустили момент, когда братья стали врагами. Они были слишком добры и подставили спины под занесенный кинжал. И еще одно – они были слабы, обескровлены резней Истваана. Казалось, привычный мир рассыпался, как бьется на тысячу осколков хрустальный шар под ударом молота. Легионы, гордость Империума, воевали друг с другом, брат шел на брата. В покоях примарха царила тишина, но острый слух телохранителя не услышал главного – дыхания спящего, дыхания Коракса. Скользя в тенях – умение, полученное от генетического отца – Герит приближался к спящей недвижной фигуре, заставляя свои сердца биться в обычном ритме. Коракс лежал на спине, устремив свой неподвижный взор в потолок. И он не дышал. Но прежде, чем Аренди успел позвать на помощь, примарх неожиданно ожил и, выскользнув из-под пурпурного покрывала огромной черной птицей, повалил его на пол, зажав рот Герита, чтобы удержать того от вопля. Герит лежал на спине и не мог двинуться, поскольку Коракс сжимал его ногами и давил бедрами, одной рукой закрывая застигнутому врасплох телохранителю рот, а другой фиксируя его запястья. Лицо Коракса с тонкими губами, бледной кожей и глазами цвета антрацита нависло над Геритом, который не прекращал бороться и что-то мычал. Шелковистые волосы коснулись его щеки, и Коракс тихо прошептал: - Тебе страшно? Аренди резко рванулся, и примарх дал ему свободу. Они тяжело дышали и стояли, глядя друг другу в глаза. - Корвус, почему? Или это очередная проверка? Я чувствую себя сбитым с толка, растерянным. Ты не доверяешь мне, как телохранителю? - Тебе страшно? – Коракс подошел к телохранителю вплотную и положил руки ему на плечи. – Когда я смотрю на тебя, что ты видишь в моих глазах? - К чему этот вопрос? Я вижу в твоих глазах отражение себя, стоящего, как последний идиот, в спальне своего отца и не понимающего, что ему от меня нужно. – Прорычал Аренди в лицо примарху, но тот казался отрешенным и ушедшим в себя. - Вот как. А я испытал страх. Вернее, ужас, когда отразился в его пустых глазах, в глазах моего брата Конрада. Я давно чувствовал затаенное желание Керза растерзать меня, освежевать железными когтями. Я читал это желание в том, как он смотрел, как смеялся. Помнишь его смех? – Герит покачал головой. – А я помню. Вернее, я слышу этот булькающий клекот в глубине своей головы. И меня мучил вопрос – за что? Я вглядывался в него, Герит, пытаясь прочесть его душу, но видел там только тьму. Слова одной терранской книги, еще давно, в первые годы: «А сыны царства извержены будут во тьму внешнюю: там будет плач и скрежет зубов». Плач и скрежет зубов, именно это было во тьме, переполнявшей сущность Конрада… …Темные глаза на белом лице мертвеца, такие же, как у меня, застывшая улыбка. Мы так похожи. Ты - Охотник из заброшенного города теней и преступников Нострамо Квинтус, где с детства каждый вор или убийца. Я – раб с каменоломен, воспитанный рабами. Воздух свободы питал нас, но какими разными были его дары. А ведь я завидовал тебе. Пока я томился в темнице и готовил побег, сплачивая будущих друзей, членов банд, ты опустил на город тень своих черных крыльев и карал виновных так, как хотел. Твоя необузданность, дикость, первородные инстинкты, затмевающие разум. Как я хотел утонуть в этом бурлящем, яростном, таком живительном потоке, но я не мог! Я - Корвус Коракс, борец за свободу, счастье для всех и каждого, и я оставался человеком, тогда как ты мог быть кем угодно – монархом, мстителем, Ночным Призраком… - Коракс. (Помоги мне, вороненок. Ты же видишь, ты все понимаешь, сбрось узду, будь хоть раз таким, как я, пойми, как тяжело мне видеть. Ты думаешь, я корыстен? Или я лизоблюд, хватающий куски со стола Хоруса? Ты же знаешь меня. Помоги, останови этот миг. Не дай мне убить тебя.) - Керз. (Что ты с собой сделал, брат? Откуда этот трупный холод в твоей душе? Это призраки Нострамо вопиют о мести? Я слышу их, пальцы холодеют. Мне не удержать хлыст. Я сильнее тебя, но я словно во сне. Мне кажется, ты кричишь, тянешь ко мне свои длинные мосластые руки. Больше всего на свете я хочу отбросить их, но не могу пошевелиться от леденящего ужаса, исходящего от тебя.) - Посмотри мне в глаза. (Я вижу, как тебе страшно. Ну же, Корвус, плюнь на это, просто посмотри на меня, вспомни мои видения. Они исполняются, брат. Ты понимаешь? Те самые, над которыми не смеялся только самый ленивый из вас. Корвус, мы похожи. Мы две половинки яблока. Одна с гнильцой, ее пожирает червь – это я, другая свежая и сочная, она захрустит на зубах, исходя соком молодости. Не дай себя сожрать, братец. Правда, я бы и сам не отказался наполнить рот этой сладостью… но хватит об этом. Корвус, посмотри на меня.) (Я не могу. Конрад, не могу. В твоих глазах смерть. Жуткая, как на старых фресках. Не смотри на меня! Когти, даже когти на руках у нас одинаковы, мы – эхо друг друга. Я могу быть таким, как ты, это вымораживает мои внутренности.) - Нет, не улетай, мой маленький вороненок. (Куда? Не пяться! Ах ты маленький предатель. Сладкий леденец в кондитерской лавке, недоступный для уличных отбросов, таких, как я. Все, братские узы попраны? Ну же, Коракс. Не трусь. Это я должен пятиться, поскальзываясь, как шлюха в уличных тупиках, готовая раздвинуть ноги перед любым, кто сильнее. Не буди во мне зверя, Корвус. А то могу показать, что способен сделать ночной зверь, порождение кошмаров, истекающий слюной и злобой, с изящным вороном, таким эфемерным, чистым в нашем грязном мирке. Испачкаешь перышки, малыш Девятнадцатый. Смотри на меня, в глаза смотри. Вот теперь ты увидел.) - Конрад, зачем…? (Он отвел взгляд. Не мог ударить сильнее. Это значит, я безразличен ему? Я пустое место? Глядя на тебя, я мечтал, что все изменится, и мы сможем быть вместе. Наши легионы понесут свет Императора далеким мирам, твоя ярость и моя сдержанность, наши силы сольются воедино, и бурным потоком смоют следы врагов Императора с лица Вселенной! Ведь мы так похожи, Конрад. Но ты тоньше, чувствительнее, ты всегда на грани, а я… Я не давал бы ночным кошмарам тревожить твои сны. Не Фулгрим, зацикленный на совершенстве и абстракции, а я должен был быть с тобой, но судьба решила иначе.) (Ах ты маленькая смазливая кукла. Отползай, червяк, личинка, жалкий птенец с потугами на хищника. Ты мне не нужен, мальчик. Если мне суждено сдохнуть, стать добычей червей, то и вы, мои дорогие братья, почувствуете ее дыхание на своих тупых затылках. «Уууууу» - думаете, ветер? Нет, дорогие, это ваш брат, Конрад, «гость и больше ничего» у вашего порога. И его спутница Смерть.) …Бывшего начальника Теневой Стражи передернуло от отвращения. Коракс дал ему заглянуть в прошлое и прочувствовать все то, что иссушило его душу и поселило в ней страх и сомнения в собственных силах. - Не поверишь, Аренди, я жду его каждую ночь. Это наваждение длится час или чуть больше, но и этого мне, примарху, хватает, чтобы чувствовать себя нравственно разбитым и опустошенным. Я сплю, прислушиваясь к каждому шороху. У меня нет недоверия, напротив, я хочу, чтобы ты разделил со мной мой страх. - Корвус, мы все с тобой. Я, боевые братья, мы не оставим тебя. Помнишь, тюремные камеры? Мы, как и тогда, остаемся вместе, и мы в силах прогнать этот кошмар. Отогреем твою душу, Корвус, нашим теплом. Вокс захрипел, и Аренди недовольно присвистнул. - Что там? И видя, что Герит колеблется, Коракс властно положил руку ему на плечо и произнес: - Я хочу знать, что. - Обнаружили спасательную капсулу, в ней послание для тебя, мой примарх. Там… - Это Керз. Я чувствую. Герит, этот холод, я должен увидеть, что там… …Пурпурная ткань с обломками разбитой головы прекрасной девушки. Прозрачная каменная вуаль скрывала ее черты – дивное, но такое простое лицо. Работа искуснейшего скульптора была расколота, но Коракс узнал эти черты. Оторванная голова грязного надсмотрщика и маленькая истощенная девочка, освещающая смехом и наивной нежностью темные катакомбы приисков. Эфрения. Среди осколков лежала карта Таро, из младших арканов – Смерть. - Что он хочет этим сказать? Ты понимаешь, Корвус? – и Аренди отошел, чтобы отдать распоряжение о всеобщей полномасштабной проверке. А Коракс перевернул карту. На обратной стороне были написаны строки. Рука писавшего дрожала, буквы были неровными, но почерк был узнаваем. Так мог писать только Керз: «От дыханья ночи бурной занавески шелк пурпурный Шелестел, и непонятный страх рождался от всего. Думал, сердце успокою, все еще твердил порою: "Это гость стучится робко в двери дома моего, Запоздалый гость стучится в двери дома моего, Только гость - и больше ничего!» - Слишком хорошо понимаю. Мы – тени друг друга, Аренди. Я чувствую его так, как он чувствует меня. Удвоенная охрана Настури Эфрении. Он придет за мной, Герит, за всем, что мне дорого, и завершит начатое на Истваане. Это предупреждение. - Там еще когти, мой примарх. - Чьи когти? - Вороньи… Когти ворона… …- Конрад, хочешь узнать, каково это, парить в небе? Могу одолжить тебе крылья. – Коракс улыбнулся и посмотрел на брата, лежавшего на траве в саду Императорского дворца и глядевшего в небо, покрытое всполохами звезд. - Если мне понадобятся крылья, я одолжу у Сангвиния. Смотри, одно перо уже есть. Ты бы слышал, как шипели его Ангелы, когда я подобрал это перышко и лишил Кровавых Ангелов их законной добычи. Интересно, что они делают с перьями своего примарха? – и братья расхохотались. - Какая ночь. На Нострамо небо покрыто облаками, и редко видно такое великолепие и созвучие. Звезды поют, Коракс. - Ты слышал эти песни, когда прыгал по крышам и дразнил голыми чреслами гордых аристократов, охотящихся на тебя? Я слышал истории про голую задницу в окне архиепископа. – И они вновь расхохотались. – Конрад, у меня для тебя подарок. Прими в дар символ моего легиона – когти ворона. Если черная тоска одолеет тебя, пришли их мне, и я найду тебя, в какую точку мира ни занесла бы тебя судьба или долг. - Спасибо, Ворон. – И когтистые пальцы бережно сжали плечо брата. – В горе или в радости, однажды я пришлю тебе их.