Твое мрачное сердце

Я не помню, как добралась до больницы. Вторая городская была так далеко, что путь туда должен был занять где-то час. Что я делала этот час, какими путями добиралась, я не знаю. В голове бились мысли только о самом худшем, у меня была абсолютная уверенность, что ничем хорошим этот день не кончится. В больницу я влетела, распахивая все двери наотмашь, и, кажется, я пару раз кого-то ударила. Не убила и ладно. — Александр Владимирович Зуев, - процедила я, добравшись до первой же справочной стойки, - поступил сегодня, должны оперировать. — Девушка, успокойтесь, - медсестра отстраненно взглянула на меня. Женщина, будто перестав меня замечать, уткнулась в компьютер, продолжая щелкать мышкой. Я не выдержала. Наверное, другая бы в этот момент разрыдалась и сползла на пол, признаться, у меня был такой порыв. Но мои слезы уже давно высохли. Я со всей силы врезала кулаком по стойке так, что медсестра, без сомнения, испачкала свои белые штанишки. — Ищите! – прорычала я. Не успела женщина отвести от меня своего испуганного взгляда, как я почувствовала руку на своем плече. — Алиса? – спросил уже знакомый голос. – Я – старший лейтенант, Дмитрий Сергеевич Расприн, я вам звонил. — Что с Алексом? – я бросилась на него. – Что произошло, его даже в стране быть не должно! — Спокойнее, Алиса, - молодой мужчина попытался улыбнуться, но видок у него был так себе, - врачи уже несколько часов борются за его жизнь, думаю, все обойдется. — Вы глухой? – вскрикнула я. – Что случилось с моим другом?! Мужчина вздохнул, видимо понимая, что я сейчас абсолютно не слежу за своим языком. Но винить меня в этом нельзя, не сейчас. — Вам воды принести? – вдруг очнулась медсестра. – Успокоительное? – она обращалась не ко мне, а к полицейскому. — Кто оперирует? – не сбавляя тона, спросила я у женщины. – Говорите уже, что вы тормозите! — Бергер, - коротко бросила она. Я вздохнула с неким облегчением. Доктор Бергер был лучшим среди практикующих хирургов этой больницы. Я знала это, потому что подрабатывала здесь медсестрой в реанимации. Повезло, что он дежурил этим утром. Хоть в чем-то повезло. — Может, все-таки присядем, - Расприн аккуратно проводил меня к сидениям. –Алиса, вам придется успокоиться, и я вам все расскажу. Я пристально уставилась на него, не желая ничего больше говорить. Он знает, что мне нужно. Я хочу знать, что случилось с Сашей. — Сегодня ночью на дачный участок Александра Зуева кто-то проник, - начал Расприн, - что-то искали. Это очевидно, потому что дорогое коллекционное оружие, которое хранилось в доме, не забрали. Скорее всего, какие-нибудь наркоманы или другие не очень образованные люди залезли в дом через открытое окно, посчитали, что ржавые наконечники, маленькие ножики ничего не стоят. Александра пырнули неизвестным оружием, которого не обнаружено на месте преступления… — А кто вызвал медиков? – перебила его я. — Неизвестно, - пожал плечами мужчина, - я слушал запись вызова только что. Судя по голосу, это был молодой мужчина, больше ничего сказать не могу, может быть, сам грабитель очнулся, может быть, сосед. — Вот же черт! – прорычала я и уткнулась в колени. – Вот придурок! Зачем он на даче копался, идиота кусок, еще и мне соврал. Очнется – ему конец. — Это-то как раз абсолютно ясно, - тихо отозвался полицейский, - ваш друг хотел сделать вам сюрприз. В доме много цветов, незажжённых свечей, алкоголя. И я уже говорил вам, как вы записаны в его телефоне. — Вы же все равно никого не найдете, так? – прошипела я, не поднимая головы. — Мы работаем над этим, - заверил меня Расприн. – У Александра были враги? Или, может быть, кто-то хотел завладеть его коллекцией? — Все самое ценное – у него в квартире, а на даче лежит одно барахло, - отвечала я, не поднимаясь. – Врагов тоже не припомню, глупо это все! Какие враги, если он и в стране почти не бывает. В этот момент из дверей в конце коридора вышел доктор Бергер. Что там у меня спрашивал Расприн, я уже не слушала. Я напрягла свои уши и пыталась разобрать, что говорит доктор. Мужчина устало потер переносицу. Да пошел к черту этот Расприн! Я, немедля больше ни минуты, бросилась к хирургу, изрядно его испугав. Мужчина устало пошатнулся и, протерев глаза, уставился на меня. — Говорите спокойнее, - осадил меня старый врач, - я не успеваю понимать, что вы от меня хотите услышать! — Парень, которого вы сейчас оперировали, жить будет? – как можно спокойнее переспросила я. — Бог даст – будет, - вздохнул доктор. – Извините, я сделал все, что мог, но случай наитяжелейший, не факт, что его организм справиться. Когда хирург с тридцатилетним опытом вспоминает бога, значит дело – дрянь. Из такого дерьма не выкарабкаться никому. И к Сашке меня сейчас не пустят. И потом тоже. И он так и умрет там, один, испытывая страшную боль. От этих тяжелых мыслей, так спокойно витавших у меня в голове, мне стало дурно. Первый раз за много лет я почувствовала, что теряю сознание. А вот хирург с тридцатилетним кладбищем за плечами сразу же прикрикнул на медсестру, чтобы та тащила нашатырь и стакан воды. Дальше все было, как в дурацком фильме. Расприн помог мне добраться до кушетки, а тупая медсестра грубо пихала мне вонючую ватку прямо под нос. За это я с одного маха разбила ее стакан с водой. Пусть лучше за шваброй бежит, дура. Ну, а что? У меня шок, хочу стаканы бью, а захочу и начну рыдать на все отделение. — Алиса, - звал меня по имени Расприн, - если вам плохо, вы можете сами завтра на допрос прийти. — Идите-ка вы нахер, лейтенант, - прикрыв глаза, простонала я. Ну, а что? Я же говорю, шок у меня. — Старший лейтенант, - с обидой протянул мужчина, будто именно это больше всего и задело его гордость. – Если посылаете сотрудника полиции, то хотя бы обращайтесь по званию, мадам. — Идите нахер, товарищ старший лейтенант, - отчеканила я. — Вот, так-то лучше, - Расприн пихнул мне второй стакан с водой, который только что принесла брюзжащая медсестра, - пейте, пожалуйста, и тогда я пойду нахер. — Я ведь и его сейчас расшибу, - улыбнулась я. — Ничего, ничего, - ласково соглашался полицейский, - сестричка еще принесет, не переломится. — Не переломится, - тихо повторила я. В этот момент в холе заработала громкая связь, и какой-то женский голос срочно требовал Бергера в послеоперационную палату. Ну вот в этот момент мое итак измученное, держащееся на последних ниточках сознание покинуло меня полностью, и я провалилась в абсолютную, холодную тьму. Последнее, что я почувствовала – это были горячие руки Расприна, которые стальными капканами вцепились в мои голые плечи. Очнулась я не скоро. Голова была тяжелая, а внутри, точно сигаретный дым, клубились спутанные мысли. Еще не открывая глаз, я поняла, что за окном темно. Медленно перевернувшись на бок, я приподняла голову и аккуратно приоткрыла слипшиеся глаза. Оказалось, что я лежу в палате вместе с дряхлой старушкой и молодой женщиной, которая была без сознания и выглядела так, словно ее били всем, что попадалось под руку. Рядом на стуле сидел неугомонный полицейский. Он спал, открыв рот и немного похрапывая. На часах было семь вечера. — Прекрасная погодка, - протянул глубокий голос где-то рядом. Я взглянула в окно и обомлела. На улице бушевала страшная буря. Порывы ветра разносили огромные капли дождя и разгоняли их до бешенной скорости. В небе летал какой-то мусор. Через секунду разразился оглушительный гром, и моя избитая соседка жалобно застонала. Бабулька, которая до этого пыталась читать, перекрестилась. — Госпожа Страж, - у окна возникла темная фигура, - пора вам в себя прийти. — Гленн? – я щурилась, пытаясь хоть что-нибудь рассмотреть, но палату освещала лишь лампа над кроватью бабушки. — Да, - подтвердил он, - а ты кого-то ждешь еще, госпожа? — Я и тебя не жду, - тихо прошипела я, пытаясь не разбудить Расприна, - что тебе нужно? Падальщик мрачно усмехнулся. Он, скрестив руки на груди, сделал шаг от окна и попал под свет лампы. Черные одежды мужчину были испачканы, а правый рукав его плаща был оторван. Я не могла рассмотреть мелких деталей, да и не очень-то хотелось. — Срок нашего договора, - выдал он ровным тоном, - к концу подошел, а результата нет. — Поэтому тебя так отделали? – криво усмехнулась я. — Я – выскочка, - довольно произнес Гленн, - начальство итак презирало меня. Больше скажу, я приводил их в бешенство. Но мне приходилось подчиняться. Всегда. — Я не пойму, к чему ты клонишь, - я попыталась тихо сесть. Мужчина сделал еще несколько шагов ко мне и замолчал. Его когда-то правильное и привлекательное лицо было в крови. Нос был определенно сломан, а капилляры в глазах лопнули и раскрасили белок в прекрасный багровый цвет. — Дочка! – бабуля на соседней кушетке вдруг бросила книгу. – Послушай меня и бросай этого бандита! Не вздумай за него замуж выходить, а иначе будешь битой лежать, как та вон клуша, - она кивнула в сторону третьей соседки. Я изумленно уставилась на бабку. Старая женщина одним движением сняла очки и грозно пялилась прямиком на Падальщика. Который мертвый. И не видимый. — Этой милой, уважаемой женщине скоро придет кирдык, - развел руками Гленн. — Ага, - кивнула я, - как и тебе. Падальщик замялся, и на секунду на его лице промелькнул липкий страх. — Отдай мне ангела, - непроницаемая маска снова вернулась к Гленну, - и никто больше не пострадает. — Что?! – вскрикнула я. – Ты имеешь ввиду, что Алекса… Это они Алекса? — Не поверишь ты мне, - вздохнул Гленн и присел около моей койки, - ты так не привыкла верить тем, кто вокруг тебя, ты так слаба и разбита, что эта хрустальная стена злобы и ненависти – единственное, что тебя защищает. — Гленн, хватит нести чушь, - зло прорычала я. — Хорошо, - едва заметно улыбнулся он, - я ввязался в неприятности, пытаясь спасти друга твоего от смерти. И я смог. Теперь единственное, что поможет мне избежать ужасного наказания – это тот дух, которого ты мне обещала. — Я правильно поняла тебя… - мой голос дрожал от гнева, - Алекса пытались убить демоны какие-то, черт их дери?! Они надеялись, что я горем захлебнусь и сделаю все, что они хотят?! Знаешь, что? Передай им, пусть катятся к дьяволу. Я сохраняю нейтралитет. — Алиса, меня ждет такая пытка, что и представить страшно, - с каменным лицом осведомил меня Падальщик. – Только ты, госпожа Страж, в силах этого не допустить. Мое лицо скривилось в подобие жалкой, немощной улыбки. Как же часто я слышала эти слова. Но от исчадья ада – впервые. — Я слышала, вас там, в преисподней, каждый день пытают, - спокойно выдала я, - как-нибудь переживешь, я в тебя верю. — Алиса, - протянул Гленн, - прошу тебя. Они добьются своего, со мной или без, они навредят всем, кто тебе дорог, одумайся, пожалуйста. — Зря ты со мной связался, - усмехнулась я, падая на подушку. – Какой из тебя вообще Падальщик? Ты же душка, Гленн. Ответом мне была тишина. Я приподняла голову, и в палате оказалось уже совсем пусто. Только бабуля яростно крестилась и, наверное, молилась, шевеля сморщенными губами. Я тихонько толкнула Расприна, который, как ни странно все еще спал на своем стуле. Но мужчина только лишь поерзал и, устроившись поудобнее, засопел. Да, вот он чуткий сон хранителя порядка. Я сильнее дернула мужчину за рукав куртки, и тот наконец очнулся. — А, проснулись, - встрепенулся он. – Я схожу за медсестрой. — Я в порядке, - сухо сказала я, - Саша как? Что было после того, как я отрубилась? Расприн потер глаза и подвинулся к самому краю стула. Его поза была напряженная и скованная, будто он боится меня. Будто он сейчас скажет мне самое плохое. Будто он каждой клеточкой тела мне сочувствует. — Его снова увезли в операционную, что случилось, я не знаю, - он не смотрел мне в глаза, - парень впал в кому. — В кому, - эхом повторила я. — Все будет хорошо, - слабо улыбнулся Расприн, - он нам еще показания в суде давать будет! Краем уха я уловила странный хрип. Тихий, едва различимый. И я даже не стала оглядываться, потому что сразу поняла, что это бабуле плохо. — Товарищ старший лейтенант, - протараторила я, - дуйте-ка вы за дежурным врачом, иначе моя соседка скоро душу Богу отдаст, - глаза мужчины расширились. Он быстро окинул палату взглядом и, остановившись на задыхающейся бабушке, пулей сорвался с места и помчался в коридор. — Или не Богу… - пожала плечами я. Пока назойливый Расприн умчался прочь, я, кряхтя и ругаясь, поднялась с кровати и медленно вышла за дверь. В коридоре было светло. Редкие пациенты рассредоточились на лавочках и молча пялились в пустоту. В нее же самым внимательнейшим образом всматривалась и я. Самое страшное, что я могла себе представить, это столкнуться взглядом с моим Алексом. Если душа еще в теле – шансы есть. Но если его призрак уже бродит по этим светлым коридорам в поисках выхода, то никто не сможет ему помочь, никто. Прошло около получаса, и я обошла всю больницу от крыши до подвала, не переставая звать Алекса. Я никогда не была так рада тому, что его нет рядом. Не чувствую. Я его не чувствую. Когда же я вернулась к своей палате, рядом на кресле сидел взволнованный полицейский, а внутри суетились доктора. Бабуле ставили какие-то капельницы, подключали к аппаратам. — Еще бы несколько минут, и все, конец бабушке, - поднял на меня глаза мужчина. – Терпеть не могу эти больницы. — И зачем тогда сидите здесь? – отстраненно спросила я. — За вас переживаю, - слегка улыбнулся мужчина, - медсестра сказала, что выставит вас за дверь, как только очнетесь, ну, я и решил подождать и до дома отвезти. — К Алексу меня все равно не пустят, - пожала плечами я, - тогда домой. Отвезите меня домой. Ураган на улице не думал утихать. Черные тучи так плотно затянули вечернее небо, что было темно, словно стояла самая мрачная ночь. Фары редких встречных машин слепили глаза. Расприн молчал. Он знал, что разговоры сегодня – это слишком громко. — Мы можем заехать к Алексу, - тихо попросила я, - там его собака одна и голодная. Мужчина только лишь кивнул и попросил назвать адрес. Когда мы подъехали к дому, я вручила полицейскому ключи. Не могу видеть этого призрака, не могу и не хочу. Из-за его проклятой души мой Алекс в больнице, из-за него будет страдать Гленн, из-за него все это произошло. Как ни странно, но Расприн управился с надоедливой, изворотливой собакой гораздо быстрее, чем я, он был внизу уже через пять минут. Пес жалобно поскуливал и пытался как можно глубже уткнуться полицейскому в бок. Ко мне на руки пес идти не захотел. Он вырывался и еще сильнее скулил, не давая себя трогать. Поэтому ко мне домой он ехал на заднем сидении. — Я оставлю вам мой номер, - проговорил Расприн, остановившись у моего подъезда, - звоните, если что-то вспомните важное. Днем или ночью, это неважно. Я взяла визитку и, крепко схватив взвизгнувшую собаку, выбежала из машины. Порыв холодного ветра тут же заставил мое тело сжаться в упругий, вздрагивающий комок. Я старалась прижать к себе мягкую собаку, чтобы животное не испугалось грома или молнии. Дверь подъезда с трудом поддалась, и вот мы уже почти полностью мокрые стояли на лестнице, освещенной слабой желтой лампочкой. — Только моего кота не сожри, - вздохнула я, щелкая собаку по носу, - иначе я сожру тебя. Я говорю с собакой. Это так смешно. — Да, пес, - протянула я, - дожили мы с тобой. Стоим в вонючем подъезде, скулим и, наверное, оба хотим услышать голос человека, который нас вытащил со дна и согрел своим огромным сердцем. Которое в любой момент может перестать биться. Медленно переставляя ноги со ступеньки на ступеньку, я доковыляла до квартиры. А внутри уже слышались крики моего голодного и брошенного кота. Первым делом я накормила свою живность, чтобы никто друг друга не съел с голодухи. Самой мне есть не хотелось вовсе. Я укуталась в мягкое холодное покрывало и села на диван, подобрав под себя ноги. Телевизор включила только для того, чтобы не слышать голосов за стеной. Соседи ругаются столько, сколько живут на этой съемной квартире. Из-за мелочей: из-за косых взглядов, из-за небрежно брошенных слов, из-за немытой посуды, а иногда просто без повода. Несчастные люди. — Алиса… - тихий, обессиленный шепот заставил меня напрячь слух, - иди сюда. Я медленно спустила ноги на пол и почувствовала жуткий холодок, который стелился внизу и не поднимался выше колен. Окинув взглядом комнату, я никого не обнаружила. — Алиса… - прохрипел вновь голос. Как только я вышла в коридор, то непроизвольно вздрогнула. У входной двери, откинувшись на стену, сидел Гленн. На обоях за ним красовались алые пятна. Плаща уже не было вовсе, а черная рубашка пропиталась потом и кровью. Голова Падальщика была опущена, а волосы растрепаны, будто Гленн вечность бродил по этому страшному урагану, что бушует за окном. — Совсем плохо? – тихо спросила я. — Совсем. Падальщик поднял на меня свои красные глаза и немного выпрямился. Послышался жуткий скрежет адских цепей. На шее Гленна проявился огромный ржавый ошейник, который так давил, что по влажной белой коже струйками бежала темная кровь. Такие же оковы возникли и на запястьях, врезаясь в них, словно клыки цербера. — Я сочувствую, - безразлично протянула я. — Скажи, госпожа Страж, - вдруг слабо улыбнулся Падальщик, - какого цвета мои глаза? Я присела около изнеможённого слуги ада и еще раз взглянула в его уставшие глаза. И они все еще казались мне глубоко голубыми. Словно я видела в них самое дно самого холодного океана. Такие прекрасные. — Голубые, - я развернулась и сползла по стене вниз. — А должны быть угольно черными, - хрипя и задыхаясь, усмехнулся Гленн. — Ты не настоящий Падальщик, - улыбнулась я, - ты не такой, как они. Ты как-то сказал, что твое сердце словно утрамбованная кучка пепла. Ты соврал. Гленн только лишь попытался что-то прохрипеть в ответ, но ошейник все сильнее и сильнее сжимал его шею. — Ты тоже… как я, - прилагая огромные усилия, шипел он, - просто вынуждены подчиняться правилам игры. — Зачем же ты со мной связался? – с глубокой беспомощностью в голосе прошептала я. – Ты же не зло вовсе, ты живее, чем я, ты лучше, чем я. Кому же ты пытался что-то доказать? — Побудь со мной… до конца, - отчаянно и неразборчиво хрипел Падальщик. Я кивнула. Впервые мне искренне не хотелось, чтобы эта душа попала в ад. Гленн на самом деле не заслужил его. — Иди сюда, - я развернулась к нему и протянула руки вперед. Губы Падальщика дрогнули. В его глазах бушевал шторм. Но Гленн не шелохнулся, он лишь с удивлением смотрел не меня. — Времени мало, - с болью в голосе произнесла я, - пожалуйста… Парень прикрыл глаза и обмяк, заваливаясь в мою сторону. Я тут же обвила его холодное тело цепкими руками и как можно сильнее прижала Гленна к себе. Его голова безвольно лежала у меня на груди, я чувствовала его ледяное прерывистое дыхание. — Он им не достанется, - прошептала я, запуская длинные пальцы в его взъерошенные, слипшиеся волосы. — Да… - Падальщик начал задыхаться, - моя вина… Я все крепче и крепче прижимала к себе слугу ада, будто боясь отпустить его раньше времени. Гленн больше не мог дышать. Он стонал, жадно хватая ртом воздух. Я гладила его по холодному лицу, не обращая внимания на липкую кровь. Отмою, нестрашно. Падальщика трясло. Он мучился, пытаясь сделать хотя бы еще один последний вздох. Он пытался оттянуть ошейник, хватался за него обеими руками, но все было напрасно. Я отнимала его трясущиеся руки от шеи и прижимала их к его телу, я обвивала его, словно ползучее растение, я старалась облегчить его боль. Но всю свою жизнь я только ее причиняла, поэтому я никогда не смогу уменьшить чьи-то страдания. — Уходи, - вдруг отчетливо прошептал Падальщик. Вдруг я почувствовала, что его тело начинает резко нагреваться, и уже через несколько секунд мне было самой больно прикасаться к Гленну. Но я не собиралась отпускать его. До конца ведь обещала. — Дура, - чей-то голос заполнил комнату. В следующее мгновение Падальщика будто выдернуло из моей хватки. Его забрали адские цепи. Кровь запеклась на моих руках, а ожоги буквально горели, отзываясь нежной болью по всему телу. Я так и осталась сидеть на полу. Сзади раздались тяжелые шаги. — Его договор все еще в силе, - женский голос вонзился в мои уши, - теперь я должна привести ангела. Выбирай: по-хорошему или по-плохому. — Пошла прочь, - обессиленно прошептала я. — Что? — Прочь! Я подскочила на ноги и, не обращая внимание на темную фигуру, бросилась в зал. На комоде все еще стояла шкатулка, внутри которой был подарок Алекса. Быстро схватив оружие, я снова выбежала в коридор. Мощный артефакт, клинок Высшего, вот сейчас и посмотри, на что он годиться. — Меня ищешь? – насмешливо спросила девушка в черном, осматривая капли крови на стене. — Тебя. Я выставила маленький клинок перед собой. В ту же секунду от него во все стороны ударил мощный импульс. Ангел на рукоятке расправил крылья. Лезвие засияло золотым светом, мгновенно удлинилось и расширилось. Рукоять нагрелась и тоже увеличилась. Теперь в моей ладони сиял меч неземной красоты. Он был огромный. Казалось, что взрослый мужчина его не удержит, но мне было легко, словно я всю жизнь держу в руках средневековое оружие. Стоило мне взмахнуть им, как в воздух взмыли, словно звездная пыль, маленькие искорки. Девушка смотрела на меня, широко распахнув свои бездонные, черные глаза, и, казалось, она застыла от страха. — Ноэль?