Blessed by Gods

Это случилось внезапно. Гида знала это, ведь вначале, как ей казалось, не было ничего, а затем появился он. К досаде девушки, она не могла вспомнить момента, когда все изменилось. Раньше он был всего лишь жрецом, а сейчас он — Этельстан. Тогда он не значил для нее почти ничего, а теперь он — целый мир. — Ты не должна быть, как Лагерта, — сказал он. Его голос был наполнен теплом, словно летний ветер, который охлаждал ее влажные щеки. — В этом нет ничего плохого. Этим утром Лагерта сообщила дочери о том, что скоро ей предстоит начать обучение воинскому делу. — И мы должны найти тебе хорошего мужа, — добавила женщина. — Но я не хочу выходить замуж или быть воительницей, — произнесла девушка. Она видела, как глаза матери наполнились разочарованием, но в глубине души, Гида знала, что Лагерта может заставить ее поступить против ее желаний. Гида медленно брела по песчаному берегу, не в силах остановить свои слезы. Она спряталась в небольшой бухте в углублении скал и опустилась на траву, мечтая вернуть время, когда она была маленькой девочкой. Тогда ее и нашел Этельстан. — Моя мать – великая воительница и ожидает от меня того же. Я разочарую ее, если не сделаю этого, — холодно сказала Гида. Она знала, юноша не сможет понять ее, но все же, в глубине души, она также знала, что Этельстан понимает ее, как никто другой и это злило, терзало и царапало ее изнутри, словно когти Фенрира. Это неправильно, запретно и это не то, как поступали люди в Каттегате. Любовь между дочерью ярла и юношей другой веры невозможна. — Гида, — настойчиво продолжал он, загоняя ее в тупик своим взглядом. Взглядом, в котором были тысячи морей. Казалось, что она просто утонет в глубине его синих глаз. — Ты самая милая и нежная девочка, которую я знаю. Я уверен, ты не разочаруешь своих родителей. Она приподняла подбородок и расправила плечи. — Я не девочка, жрец, — исправила его она. В ее голосе скользил лед, но на самом деле ей было тяжело слышать эти слова. Почему Этельстан все еще видит в ней лишь ребенка? — Нет, — признал он, и в его взгляде мелькнуло что-то, что было ей незнакомо. Так выглядел ее брат Бьерн, когда Лагерта читала ему нотации. — Конечно же, нет. Прости меня. — Я не девочка, — повторила Гида. — Мне восемнадцать. Я женщина по праву. Хорошо бы тебе запомнить это. Она перевела взгляд на океан, чувствуя соленый ветер на своем лице и песок, пробивающийся сквозь тонкую ткань платья. — Я должна буду выйти замуж в ближайшее время, — слова, сорвавшиеся с ее губ, звучали как смертный приговор. Этельстан придвинулся ближе, и Гида заметила, как его плечи поникли (или возможно она выдавала желаемое за действительное). — Да, — его голос был непроницаемым. — Ты должна будешь выйти замуж. — На секунду юноша умолк, а затем повернулся к девушке. — А ты хочешь этого, Гида? Она знала, что ему известен ее ответ, но, тем не менее, вздохнула. — Наверное, — с грустью произнесла она. — Но я хочу, чтобы это была любовь. Как у моих родителей, — добавила девушка. — А ты когда-нибудь был влюблен, Этельстан? — Да, — ответил он гораздо быстрее, чем она ожидала. Ее глаза расширились, и она бросила на юношу удивленный взгляд. — Но это против твоей… — Я знаю, что говорит мне моя вера, — прервал он девушку. — Но мое сердце твердит иное с недавних пор, — его руки начали дрожать, но он продолжил: — Гида, жизнь рядом с вами очень повлияла на меня. Я до сих пор верю в моего Бога и всегда буду верить в него, но… я видел его присутствие в деяниях ваших людей и это изменило мой взгляд на многие вещи. — Я не понимаю… Этельстан с трудом пытался объясниться, и девушка видела, как от этого дрожала его нижняя губа. Гида была удивлена увидеть внутреннюю борьбу юноши в отношении своей веры. Ее это пугало и притягивало, словно порыв встречного ветра. — Я никогда не верил, что смогу полюбить кого-то кроме Бога; Я принял обет целомудрия, потому что моя вера была больше, чем желание моей плоти и моего сердца. — А теперь? — спросила девушка. — Теперь все изменилось. Гида знала, что не добьется признания Этельстана, и это огорчало ее, потому что в глубине души, она была уверена, что он говорил о ней. Но эта уверенность исчезла так же стремительно, как и появилась. Наверняка он говорил о Лагерте. О ее легендарной красоте, добром сердце и силе. — Это моя мать? — спросила она. В голосе девушки скользил страх, и она ненавидела себя за это. Этельстан лишь усмехнулся, а затем повернулся к Гиде, и заглянул ей в глаза. Впервые она видела в его взгляде такую смелость. — Я думаю, ты знаешь, что это не так, — сказал он, но его глаза говорили намного больше. — Да, — кивнула девушка, сглатывая тугой комок. — Я знаю. В ее груди появилось тепло и пронеслось по всему телу до самых кончиков пальцев, прежде чем она подалась вперед и коснулась лица Этельстана. Она видела, как сбилось дыхание юноши, а затем их губы встретились. Его губы, теплые и шершавые касались ее с таким желанием, что на мгновение Гиде показалось, будто он хочет полностью поглотить ее. Их дыхания смешивались с одинаковым рвением и отчаянием, после чего он осторожно опустил ее на землю. И было все равно, на песок в ее волосах. Сейчас имели значения лишь его глаза, губы и прикосновения на ее теле. «Вот, что значит быть рядом с богами», — думала Гида. Дрожащими пальцами она стянула с юноши рубашку и на мгновение застыла. Она видела Этельстана таким тысячу раз, но сейчас все было по-другому. Было немного страшно, потому как она могла протянуть руку и коснуться кончиками пальцев его груди, и в тот момент это перестало казаться сном. Это реальность. Это происходит на самом деле. Он на самом деле касался ее, а его ключицы были настолько близко, что Гида не сдержала порыва коснуться их своими губами. Дыхание подводило ее, и потребовалось приложить немало усилий, чтобы успокоить сердце, которое было готово вот-вот выскочить из груди. Девушка сделала глубокий вдох и, приподняв руки, развязала узел на горловине своего платья, а мгновение спустя, предстала перед Этельстаном, смущенно прикрыв обнаженную грудь ладонями, и опустила глаза вниз. Во взгляде юноши читалось не меньшее смущение, ведь он был почти так же обнажен, как и девушка. Он опустил голову вниз и снял свои бриджи, стараясь не смотреть на Гиду, будто красота ее тела могла заставить его сгореть заживо. — Мне страшно, — признался он и его голос стал ниже. — Я никогда не делал этого раньше. Я боюсь причинить тебе боль. Гида лишь улыбнулась и покачала головой. — Богиня Фрейа наблюдает за нами. Она заберет мою боль. На лице Этельстана читалась вина, будто он совершил самый худший из грехов и девушка, вздохнув, поднялась на ноги, а затем медленно и осторожно, опустила руки вниз, позволяя теплому морскому ветру коснуться ее обнаженной груди. Она взяла руки Этельстана в свои, после чего переместила их на свою грудь, отчего юноша вздрогнул, не сводя с нее полного желания взгляда. Гида опустилась на землю, наблюдая за тем, как тело Этельстана возвышается над ней. Ее взгляд скользнул вниз по его телу и вздох сорвался с ее приоткрытых губ, когда она увидела его длину. Она знала о самом процессе в теории, но сейчас, когда он был настолько близко, девушка ощутила нечто похожее на морскую болезнь и сильное желание. Ее колени раскрылись перед ним, и он медленно опустился вниз между ее ног, распаляя огонь, который пылал у нее внутри. С губ юноши сорвался приглушенный стон, когда он ощутил, насколько близки были их тела. Казалось, их не разделял и дюйм, а его мышцы были напряжены, словно натянутая тетива лука. Его голова опустилась вниз, и Гида почувствовала завитки его, теперь длинных, волос на своих ключицах, когда Этельстан коснулся губами ее груди. Мурашки прошли по ее телу, а между бедер появилась влага, и девушка запрокинула голову, прикрыв глаза. Она не знала, что с ней происходит. — Бог мой, Гида, — выдохнул он. Девушка почувствовала, как что-то с трудом скользнуло между ее ног, а следом давящая боль пронзила низ ее живота. Она тихо вскрикнула, и ее руки взметнулись вверх, к темным волосам Этельстана, которые пахли землей и морем. Тонкие пальцы Гиды вцепились в завитки его волос, будто сейчас они были единственным, что сможет удержать его на земле. Иначе, казалось девушке, он немедля поднимется в небо, чтобы присоединиться к своему Богу и забудет о ней. Его дыхание стало более частым, когда он начал медленно двигаться между ее ног, словно корабль на морских волнах. Гида ощущала себя лодкой, а Этельстан был морем. Он задавал направление, а девушка полностью отдавала ему контроль над своим ослабевшим телом. Но внезапно он остановился. Дыхание юноши было сбито, а его покрытое капельками пота тело дрожало, и он отстранился, опускаясь на песок рядом с девушкой. — Я не могу. Я не... — в его голосе была вина, а темные брови нахмурены. — Я слышал об этом раньше, но я не хочу причинять тебе боли. — Ложись, — пробормотала Гида, надеясь, что делает все правильно. Она села на колени Этельстана и, протянув руку, коснулась его длины, отчего с губ юноши сорвался стон. Его орган пульсировал, и Гида ощутив прилив силы, осторожно сжала свои пальцы и начала двигать рукой. Он был под ее контролем сейчас, словно волна, которая находилась под действием луны. Этельстан не смотрел на нее. Просто не мог. Его глаза были закрыты, а голова запрокинута, отчего его темные волосы касались песка. Его плотно сжатые губы разомкнулись, и он погрузил пальцы в песок прежде, чем наклонился вперед и его руки крепко обхватили запястья девушки. Гида чувствовала, что этого было достаточно. Она хотела отдать ему все, что имела, особенно, когда он смотрел на нее так, поэтому приподнялась выше над телом Этельстана, а затем медленно опустилась на него, подобно тому, как меч скользит в ножны. Это было больно. На самом деле больно. Гида чувствовала, что этого не должно было произойти, но так же, она знала: это было предначертано богами. Словно освобождение и боль, и сейчас они казались одним целым. Девушка сдвинулась и замерла, будто парализованная новой волной боли внизу живота. — Гида, — пробормотал Этельстан и это все, что он мог сделать. Желание читалось в его синих глазах, но он лишь осторожно коснулся плеча девушки. — Боже, Гида, я причинил тебе боль, — бормотал он, не в силах восстановить свое сбившееся дыхание. — Позволь мне лечь, — прошептала девушка, вонзая зубы в свою нижнюю губу, стараясь избежать боли, когда он медленно перевернул их. Ее обнаженная спина коснулась песка, и она бросила полный отчаяния взгляд на Этельстана. Ей было страшно, что он оставит ее, особенно когда он отстранился, но юноша всего лишь положил вниз свою рубашку, после чего, расправил ткань и кивнул. Ткань была намного мягче песка и Гида улыбнулась. Годы жизни в Каттегате сделали Этельстана более мужественным и суровым, но не смогли изменить его доброе сердце. Перед ней был все тот же заботливый и милый Этельстан, который всегда думал о других. Он раздвинул ноги девушки своим коленом и опустился ниже, касаясь губами ее ребер, отчего по ее коже прошла дрожь. — Скажи мне, если будет больно, — прошептал он, и в тот момент она почувствовала, что тает. Ее больше не волновало, будет боль или нет, она просто хотела этого. Хотела его. — Просто сделай это, — сказала она, сжимая своими тонкими пальцами его плечо. Этельстан прикусил нижнюю губу и медленно вдавил в девушку свои бедра, отчего с ее губ сорвался всхлип, и она обхватила коленями его торс. Ее тепло обхватило плоть юноши так тесно, что он не сдержал стона, после чего начал медленно двигаться. Спустя некоторое время он продвинулся дальше. Гораздо дальше, чем Гида могла предположить, но в тот момент она не могла сделать ничего. Этельстан ускорился, а затем Гида услышала свой собственный стон. Они двигались в едином ритме, задыхающиеся и измученные, покрытые потом и песком. Этельстан не сводил с девушки своего взгляда. Его дыхание было рваным, казалось, он пытался сказать что-то, но Гида не могла понять его слов. А затем солнце исчезло за ее глазами, и она вскрикнула. С губ юноши сорвался стон и, Гида могла поклясться, это был самый прекрасный звук, который она слышала, не считая моментов, когда Этельстан называл ее по имени. Давление в нижней части ее живота поднялось вверх, словно вздымающийся парус и девушка вонзила ногти во влажную спину Этельстана. Его зубы слегка прикусили плечо Гиды, и с ее губ сорвался еще один стон. Она почувствовала, как он содрогнулся, и тогда все закончилось. Этельстан молчал некоторое время. Он осторожно соскользнул с Гиды, и лег рядом, сжимая в своих пальцах ее руку. Безмолвное подтверждение того, что он любил ее, и она сжала его руку в ответ. — Что нам теперь делать? — спросил он. Гида не знала, что сказать. Также она не знала, что думать и что делать. — Мы обратимся к богам, — ответила она, в конце концов. Не сводя взгляда с безоблачного неба над своей головой, она могла поклясться, что сейчас Фрейа, Фригг и Один смотрят на нее с разочарованием. — И мы попросим их милосердия. — Что, если они не дадут его? Гида сглотнула тугой комок и прикусила нижнюю губу. — Тогда мы сбежим, — сказала она, и это было концом. Словно будущее, ее и Этельстана, только что сотканное, превратилось в ткань судьбы. Из нее, думала Гида, были сделаны одежды богов: идеальные и вечные, но недосягаемые.