Не покидай меня.

      Спустя час нелегкого, местами опасного подъема в гору по извилистым тропам и скользким камням, Аксинья заметила, что в нескольких метрах от них переливаются теплым светом желтые огоньки. К моменту, когда они добрались до предполагаемого места, было уже сумрачно, где-то рядом слышались звонкие песни сверчков, а от вечернего прохладного ветра уже начинало сводить пальцы. — Это наша остановка? - спросила Аксинья, показывая пальцем в сторону огоньков. — Да, Шерлок, наша, - Надежда Александровна подмигнула девушке, взяла ее за руку и ускорила шаг.       Спустя три минуты они добрались до места. Теперь Ксюша поняла, что красивый желтый свет, который она увидела издалека — это гирлянда в виде маленьких желтых лампочек, которая обвивала небольшую арку. Под аркой стоял красивый круглый деревянный столик и два деревянных стула, к сидушкам которых были аккуратно привязаны мягкие подушки. Стол был по-уютному сервирован необычной посудой, на вид тяжелой ("видимо, чтобы ветер не унес", - подумала Аксинья). Посередине стола стояло небольшое ведерко со льдом, в котором поместилась бутылка шампанского с красивой этикеткой. Рядом было еще несколько глубоких мисок и небольших тарелочек, закрытых пленкой. Слева от стола на еще влажной после осеннего дождя траве стояла небольшая палатка цвета хаки, вход в которую тоже был украшен гирляндой. — Я... Не могу поверить, как? - именинница уставилась на рыжеволосую влажными от нахлынувших эмоций глазами. — Мне помогли, - улыбнулась женщина.       Аксинья еще минуту стояла как вкопанная и не могла поверить своим глазам. Неужели для нее кто-то может так стараться? Нет, не КТО-ТО, а человек, к которому она испытывает настолько яркие и теплые чувства, что подкашиваются ноги.       Придя в чувства, девушка повернулась к Надежде Александровне и прижалась к ней всем телом. "Она такая теплая", - подумала Аксинья, - "я не хочу ее отпускать. Никогда". Надежда Александровна подумала о том же. — Дорогая моя именинница, прошу тебя сесть за стул, - очень нехотя отстранив от себя Ксюшу, женщина продолжила, - я достану нам кофты потеплее и начнем отмечать твой день, - с этими словами Надежда Александровна убрала их рюкзаки в палатку и вытащила оттуда длинные шерстяные кардиганы. Пока не наступила ночь, было еще не так холодно.       Только сейчас Аксинья заметила, что напротив их столика открывался невероятно красивый вид на город. Она протянула две руки перед собой, поднесла их к лицу и уместила в свои ладони крохотные домики. — Никто из них не счастлив настолько, насколько сейчас счастлива я, - прошептала девушка, когда почувствовала, как сзади ее обнимают за плечи. — Когда я открою еду, ты будешь еще счастливее, - сказала рыжеволосая. — Неужели это мои любимые блюда? - девушка начала смущаться. — Да, морепродукты, зеленый салат, груша и десерты без сахара ("так много знает про меня только один человек, спасибо, Лерочка", - про себя поблагодарив подругу, девушка улыбнулась), - Но я не была уверена, пьешь ли ты алкоголь... Если нет, я выпью его сама! А тебе достанется целая бутылка свежевыжатого апельсинового сока! — Я не пью, но Вам запрещать не стану. Я обожаю апельсиновый сок! — Что ж, раз меня сегодня будет греть алкоголь, то тебя придется согреть мне, - хитро улыбнувшись, Надежда Александровна освободила последнюю пиалу с едой от пищевой пленки.       Аксинья налила шампанское в бокал и поставила напротив учительницы. Наполнив свой бокал соком, она подняла голову на небо и только сейчас заметила, какое оно удивительно чистое для осени. Тут, в горах, было видно все звезды, которыми был усыпан небосвод.       Смущенные своими же мыслями, они ужинали под вечерние звуки природы. Им обеим было очень комфортно в обществе друг друга. Надежда Александровна делилась с Ксюшей забавными и интересными историями из жизни и с упоением слушала рассказы своей ученицы. С каждым рассказом они узнавали друг друга все больше и больше, с каждым рассказом обе понимали, что их тянет друг к другу все сильнее и сильнее. Но как признаться? "Вдруг это все лишь полет моей фантазии", - подумала Ксюша.       После четвертого бокала шампанского Надежда Александровна встала из-за стола и направилась к палатке. Ничего не отвечая на вопрошающий взгляд Аксиньи, она вышла оттуда с гитарой в руках. — Ну нет! - Аксинья громко рассмеялась, - если Вы еще петь и играть умеете, я Вас прямо сейчас тут закопаю. Нельзя быть такой идеальной! - женщина лишь улыбнулась и кивком головы пригласила ученицу переместиться со стульев на плед, который был аккуратно расстелен рядом. — Подождите, я разведу костер, - с этими словами девушка быстро нашла ветки и спичками, которые Надежда Александровна предусмотрительно положила в их рюкзаки, разожгла костер. Получилось не сразу, ветки были еще влажными, но спустя некоторое время тепло от огня согрело их замерзшие тела. — Ксюш, - голос рыжеволосой будто дрожал, казалось, она сейчас прокручивает в голове миллионы разных фраз и выбирает нужные, - я хочу тебе спеть одну песню. Она про то, как я себя сейчас чувствую. Как я себя чувствую рядом с тобой, - ее губы нервно задрожали, брюнетка накрыла ее ладонь своей и подбадривающе улыбнулась.       Надежда Александровна пришла в себя и начала играть красивую мелодию. В тишине ночной природы гитара звучала удивительно волшебно. Женщина начала петь: Тот запах вымытых волос, Благоуханье свежей кожи! И поцелуй в глаза, от слез Соленые, и в губы тоже. И кучевые облака, Курчавящиеся над чащей. И спящая твоя рука, И спящий лоб, и локон спящий. Повремени, певец разлук! Мы скоро разойдемся сами. Не разлучай уста с устами. Не разнимай сплетенных рук. Не разнимай сплетенных рук, Не разлучай уста с устами. Мы скоро разойдемся сами. Повремени, певец разлук! Ведь кучевые облака Весь день курчавятся над чащей. И слышится издалека Дневной кукушки счет горчащий. Не лги, не лги, считая дни, Кукушка, - мы живем часами... Певец разлук, повремени! Мы скоро разойдемся сами. Повремени, певец разлук! Мы скоро разойдемся сами. Не разлучай уста с устами, Не разнимай сплетенных рук. Не разнимай сплетенных рук, Не разлучай уста с устами. Мы скоро разойдемся сами. Повремени, певец разлук!*       Все время, пока пела песню, Надежда Александровна из-за страха не могла поднять голову и посмотреть на Аксинью. Но закончив петь, она увидела, что по глазам девушки текут слезы. — Это мои чувства к тебе. За исключением фразы "мы скоро разойдемся сами", я никогда не хочу с тобой расходиться. Никогда, малыш, - женщина чувствовала, как сжалось ее сердце, когда она произнесла эти слова. Она не знала, что сейчас будет. Ей стало страшно, безумно страшно. Животный страх охватил все ее тело. Ей казалось, что сейчас ее крохотная, сильная девочка встанет и убежит прочь. Но вместо этого именинница забрала гитару из рук учительницы и аккуратно положила ее на край пледа. После этого она улыбнулась и забавно, по-лягушачьи подвинулась к своей любимой, которая вся дрожала и уже не от холода. Лицо Аксиньи еще было в слезах после трогательного признания Надежды Александровны, но она сидела напротив нее и улыбалась. Между ними было буквально несколько сантиметров. Девушка нежно обхватила своей ладонью щеку рыжеволосой, от чего та инстинктивно закрыла глаза. Они сидели так еще минут десять. Огонь уже потухал, ветер усилился. Когда Аксинья удостоверилась в том, что Надежда Александровна больше не дрожит, она сказала: — Я тоже тебя люблю, - и поцеловала ее в губы.       Это был нежный, чувственный поцелуй. Поцелуй, которого ждут очень долго, а когда он происходит, время останавливается. Так и сейчас, время остановилось для этих двоих. Были только они, сводящий от чувств низ живота и запах... Тот запах вымытых волос...       Аксинья чувствовала себя увереннее в поцелуе. Она так долго об этом мечтала — и вот сейчас она рядом со своей любимой, и ее чувства взаимны. Немного отстранившись от губ рыжеволосой, брюнетка приблизилась к ее уху и сперва нежно целовала его мочку, а потом тяжело дыша провела по нему языком, от чего женщина непроизвольно выгнулась. Воспользовавшись моментом, Аксинья повалила ее на землю и поцеловала в губы. Приняв удобную позу и прильнув к любимой всем телом, девушка углубила поцелуй и их языки сплелись в страстном танце. С губ обеих то и дело вылетали едва слышные стоны. Они еще долго целовались лежа на земле, но обе понимали, что хотели большего.       Надежда Александровна, которая еще была под алкоголем, перевернула Аксинью на землю, что стоило ей нелегких усилий, ведь девушка в два раза сильнее нее. Продолжив поцелуй, она спустилась ниже к подбородку, затем к шее... Женщина чувствовала, что Ксюша сходит с ума от желания. Ее мускулистое дрожащее тело казалось таким беззащитным под хрупким телом рыжеволосой. — Перед тем, как..., - не успев договорить, Надежда Александровна услышала сдавленное "да, я согласна" от уже казалось задыхающейся девушки. — Хорошо, милая, - женщина поцеловала ее в щеку и растегнула кофту девушки, которая тут же полетела куда-то в сторону. Недолго думая она взялась за край футболки ученицы и потянула ее вверх, обнажив безупречное молодое тело. Надежда Александровна даже при тусклом свете, который еще оставался от догорающего костра, заметила, что под белым кружевным бельем девушки скрывается черная татуировка. Она не могла разобрать, что она изображала. Прикоснувшись к ней холодными пальцами, она поцеловала ее в область солнечного сплетения, от чего девушка невольно выгнула спину. Женщина улыбнулась и стала покрывать нежное тело любимой поцелуями, оставляя на нем мокрые следы, как вдруг...       Бззз-бззз-бззз... — Нет-нет, - Аксинья притянула обратно Надежду Александровну, которая уже повернулась за ее телефоном, - я перезвоню, пожалуйста, продолжай. — Сейчас очень поздно, это может быть что-то важное, - женщина сама не была в восторге от того, что их прервали, но наученная опытом поднялась и уверенно сделала пару шагов в сторону стола. Она взяла трубку, не посмотрев, кто звонит и поднесла телефон к уху Аксиньи. — Алло, - отчаянно произнесла Аксинья не взглянув на экран телефона. — Ксения Сергеевна, скажи мне, пожалуйста, где ты находишься в столь поздний час? Почему тебя нет дома? - голос мужчины на другой стороне звучал очень обеспокоенно. Рядом слышался шепот как минимум двух людей. — Пап?...