Не заметили...

Они не заметили, как проникли в жизни друг друга. Они не заметили, как стали близки. Не заметили, когда стали жизненно необходимы друг другу, как аппарат искусственной вентиляции легких больному, который после сложнейшей операции не может самостоятельно дышать. Они не заметили, что многие вещи ушли на второй план с того момента, когда их губы в первый раз соприкоснулись… С тех пор, как Илья уехал в Москву, прошло целых семь дней. А Женя осталась здесь, в Туле. Нет, не потому, что не любит, а потому, что здесь роднее и привычнее. Просто Женя из таких людей, которые привыкают к комфорту, к одному и тому же, и распрощаться с этим не могут. Исключением стал только разрыв с мужем, с которым они прожили долгие двадцать лет. А ещё она ужасно не любит кому-то что-то доказывать. Не в ее это правилах. За короткое время их знакомства, общения, отношений (нужное подчеркнуть) они проросли друг в друга корнями. Просто стали одним целым. С одними душой и сердцем на двоих, как у сиамских близнецов. Просыпаясь утром, Женя думала, что Илья никуда не уехал, что он просто спит рядом, а ей все приснилось. Но, проводя рукой по соседней подушке, Женя убеждалась, что на самом деле рядом с ней всего лишь холодная половина кровати. А Илья у себя там, в Москве, улыбался по утрам всего лишь бережно сохраненной фотографии Жени, которую он случайно нашел однажды в ординаторской. Первые три дня она держалась. Как стойкий оловянный солдатик. Стиснув зубы, ходила на работу. Там все напоминало о времени, проведенном с ним. Ловя на себе жалостливые взгляды коллег, улыбалась в ответ, пытаясь убедить себя в первую очередь других, что у нее все хорошо. Монотонно, но первоклассно выполняла свою работу: кому небольшую рану зашить нужно было, а кому-то и сохранить жизненно важные органы. В общем, спасала других. Но спасти себя она не могла. Просто не умела… Этому в современных медицинских ВУЗах (и не только медицинских), к большому сожалению, не учат. Женя пыталась заставить себя забыть все, что произошло с ней за последние полгода. Но через пару дней убедилась в том, что это невозможно и что ретроградная амнезия ей в ближайшее время точно не грозит… Она старалась убедить себя в необходимости снова сойтись с бывшим мужем. Ведь он ее любит. А она его нет. Ей Степана просто жалко. А почему бы не бросить под колеса неисправного поезда семейной жизни своё счастье?! И жить долго, дружно… Но несчастливо. Женя упорно отказывалась принимать новую должность, а Илья готов был биться как рыба об лед, чтобы найти для нее работу в Москве. Потому что его Женя — «потрясающий хирург» и она не должна пропадать, а должна работать в лучшей клинике Москвы и непременно быть с ним рядом. Четвертый день после отъезда Ильи оказался у Жени выходным. Она не знала, куда себя деть, что делать в этот единственный выходной день, который раньше был безумно долгожданным. Хоть на стенку лезь. Но от себя не убежишь. Выход из положения был найден достаточно быстро: в квартире давно не проводилась генеральная уборка. Через пару часов квартира дышала чистотой и легкостью, только Жене как-то легче не становилось. В процессе наведения порядка она обнаружила за креслом рубашку. Его рубашку, которая, видимо, в порыве страсти была туда заброшена. Она до сих пор хранила запах его дорогого парфюма. Как только Женя вдохнула его, в голове вихрем пронеслись воспоминания: губы вспомнили жаркие поцелуи, а тело — теплые прикосновения его рук… Илья звонил каждый день. Говорил, что безумно любит и ужасно скучает. А потом обязательно начинался спор о том, кто больше любит и кто сильнее скучает. А ещё Илья уверял, что все хорошо, что скоро она будет официально хирургом в лучшей клинике Москвы. В действительности же все было ровным счетом наоборот. Он просто утешал Женю. И себя заодно. У него ничего не получалось. Кто-то постоянно вставлял палки в колеса. Хотя догадаться, кто же этот «кто-то», было совсем нетрудно. Лана постоянно крутилась возле него, а Константин Сергеевич не упускал возможности лишний раз поинтересоваться, как Илье работается в новой должности, и правильно ли он вправил кость поступившему вчера больному. В один из семи дней, пятый по счету, Женю к себе вызвал Шульман. Она, конечно, до этого дня не сомневалась в его проницательности, но что все было настолько серьезно, даже не догадывалась. Речь зашла, конечно же, не о ее профессиональном состоянии, а о душевном. Она долго пыталась отшутиться, перевести тему в другое русло, но все было бесполезно. Гиппократ Моисеевич, видя ее разбитое состояние, предложил пойти в отпуск, чтобы все хорошо обдумать и съездить с Москву, на всякий случай. Но для Жени это был худший вариант. Она бы либо сошла с ума в этом самом отпуске, либо на самом деле укатила бы в Москву с концами. Она ему так и ответила. Шульман понял, что его любимую ученицу переубедить не получится, и, как будто с отцовским благословением, отправил ее спасать чужие души жизни. За последние два дня Женя порывалась уехать в Москву раз десять. Она готова была позвонить Илье и сказать, что сегодня же купит билет на ближайший поезд до Москвы и приедет к нему. Навсегда. Но каждый раз ее что-нибудь останавливало: или Белла с новостью о том, что привезли нового пациента, или Оля с предложением попить кофейку или поговорить по душам. Разговоры эти, стоит отметить, всегда заканчивались одинаково: Оля бесконечно извинялась за то, что она так счастлива, а Женя постоянно твердила, что за свое счастье нужно бороться, а не извиняться, а ещё в который раз просила Олю не повторять ее, то есть Женины, ошибки. А Илья в это время все также безрезультатно пытался хоть что-нибудь сделать, но по-прежнему ничего не получалось. На седьмой день после отъезда Ильи, Женя совсем расклеилась. Может же сильная, уверенная женщина позволить себе хоть иногда дать слабину?.. В тот день, во время обеда она решила позвонить ему. Разговор был не простым. Она понимала, что так нельзя, но сделать с собой ничего не могла. Илья долго пытался уговорить ее подождать ещё немного, ведь все решается не так быстро, и все не так просто. Но у Жени как всегда была масса вопросов: сколько ждать, как ждать, где ждать и кого ждать?!.. — Если ничего не решилось, то уже и не решится. Я завтра же дам согласие на новую должность, — сказала, как отрезала, Женя и отключила вызов. Он потом звонил ей весь день. А она упорно не отвечала. Бралась за любую работу, чтобы только отвлечься от собственных проблем. А почему бы не сделать больно не только себе, но и тому, кого любишь?.. Когда рабочая смена закончилась, она отправилась домой, куда, честно говоря, идти ей совсем не хотелось. Приготовив на скорую руку себе ужин из того, что имелось в холодильнике, она поужинала, приняла освежающий душ и, устроившись в кресле, принялась читать книгу. Какой-то очень популярный роман, как сказала Беллочка. Но сосредоточиться на произведении так и не получилось. У нее самой в жизни роман не хуже книжных. Хоть сама садись и пиши очередной бестселлер… Женя даже не заметила, как в своих бесконечных раздумьях уснула. Открыть глаза и понять, что уже стрелки часов перешагнули за полночь, ее заставил звонок в дверь. Ей не хотелось никого ни видеть, ни слышать, ни уж тем более с кем-то разговаривать. Поэтому открывать она не спешила. Но человек, звонящий по ту сторону квартиры, явно был настойчив и точно знал, что Женя дома. После десяти минут непрекращающегося звука дверного звонка, она-таки решила открыть и посмотреть, кому же она понадобилась в столь поздний час. На пороге стоял он. Улыбающийся с одним чемоданом, сумкой и шикарным букетом нежно-алых роз в руках. От увиденного она опешила. И как врач сразу же начала мысленно ставить себе диагноз: стойкое расстройство восприятия — галлюцинации или иллюзии. Тут уж как психиатр решит, что правильней. — Жень, Женя. — щелкая перед ее лицом пальцами, Илья пытался вывести Женю из ступора. — Что с тобой? Ты чего? А она просто не знала, что сказать и как реагировать на происходящее. — Ты как здесь оказался? — спросила она. Совсем тихо, спокойно, потому что внутри стало легко, как будто груз килограмм в двести с нее сняли. — Ну, Евгения Павловна, до Вас можно было в столь поздний час добраться только на машине. Пару часов. И вот, я уже здесь, — он снова улыбнулся. И она тоже улыбнулась. По-настоящему. В первый раз за последнюю неделю. — А ты мне точно не снишься? — поинтересовалась Женя. — А может, ты меня впустишь для начала? — ответил он вопросом на вопрос. Она усмехнулась, поняв всю неловкость ситуации. Они вошли в квартиру. Илья бросил куда-то в сторону свои вещи и протянул Жене букет. Она взяла его в руки. И тут же ощутила, как острые розовые шипы пытаются впиться в ее нежную, слегка бледную кожу рук. Но боли она совсем не чувствовала. Для нее было важнее чувство той близости с ним, которую она вновь ощущала. Ещё утром между ними было расстояние в сто семьдесят три километра, а уже сейчас — лишь пару сантиметров. Всего через пару секунд она сократила это расстояние до нуля целых нуля десятых и крепко прижалась к нему. А он в свою очередь заключил ее в своих объятиях, поглаживая ее по мягким волосам. Через некоторое время Илья отстранил Женю от себя и, аккуратно взяв ее за подбородок, поднял ее лицо на себя и провел тыльной стороной ладони по ее щеке, на которой заметил застывшую дорожку от слезы. — Ты плакала? Она ничего не ответила. — Ты же говорила, что я никогда не стану причиной твоих слез? — лукаво прищурив глаза, спросил он. — А с чего Вы, Илья Анатольевич, решили, что причина слез — это Вы? — также прищурив глаза, спросила уже она. — Об этом нетрудно было догадаться. — целуя Женю в шею, ответил Илья. — Ну, все, подожди. — вырываясь из его объятий, ответила она. — Нужно цветы в воду поставить. Но он не дал Жене уйти. Схватив ее за руку, Илья прижал Женю к себе спиной и тихо прошептал на ухо: — Жень, да гори оно все огнем! Я остаюсь. Она повернулась к нему, а он, заглянув в ее серо-голубые глаза, отчетливо понял, что за последние полгода он принял два единственно правильных решения: приехал в Тулу работать и вновь вернулся сюда сегодня. Только уже навсегда. А она поняла, что ещё никогда в своей жизни так не скучала. Даже тогда, когда Степан уезжал в долгие командировки на Кавказ. *** Завтра утром они проснутся вместе. Она больше не ощутит холодной половины кровати, а проснется в теплых объятиях ее любимого Ильи. А он улыбнется не ее фотографии, а ей самой, сонно потирающей глаза, его любимой Женечке.