Он медленно умирал.

Он медленно умирал. Сжимался, сгнетался, терзая свой иступленный разум умирающей в судорожном дыхании ревностью. Липкие щупальца боли пронзали белоснежную, словно истрескавшийся фарфор, плоть, окрашивая чернильно-алой тушью истерзанные вены. Вечно дрожащие пальцы с кровавыми заусенцами держали в руках помятую и уже выцветшую фотографию. Как он давно не слышал его ласковых слов. Он медленно умирал. Смутный взгляд иссиня-фиолетовых очей, уже давно не воспринимающий цвет, пытался считать его лицо. Измученная улыбка появилась в уголках обветренных губ, но в ту же секунду скулы опалили горячие слёзы, которые текли, струились и скатывались по подбородку, падая солеными каплями в ледяной океан безмолвных речей и страхов. Как он давно видел его. Он медленно умирал. Из последних сил сжав в руке телефон, тот набрал последние в своей жизни сообщения. Вновь легкая улыбка на заплаканном лице. Прощай. Как он хотел забыть его доброту к другим. Он медленно умирал. Умирал, гибнул, замирал, задыхался, мерял, околевал, терялся в себе. Неужели так трудно просто любить, не заставляя человека принимать жизнь как сущий ад? Неужели так трудно не заставлять ревновать, а просто любить? Неужели так трудно?... Он медленно умирал. Терялся в мыслях. Забывал всех. Шёл ко дну. Топился в море мечт и несбыточных сновидений. Глотал бензодиазепины, антидепрессанты, просто кричал и безудержно рыдал, видя его улыбку другим. Глупо? Безумно. Он медленно умирал. Опустив усталый взгляд на телефон, тот лишь увидел бесконечное число пропущенных. "Поздно. Я уже утонул в этом, милый,"- пронеслось в пшеничного цвета голове. Громкий звонок в дверь, но сил подняться и открыть уже не осталось. Неужели все кончено? Он медленно умирал. Ледяная вода приобрела алый оттенок, а на лице застыла спокойная улыбка. Громкий стук и дверь уже выломана. Только это заставило хрупкое, но давно уже убитое сердце биться. Тёплые, может быть последние в его жизни объятия и тихий шёпот о врачах, о том, какой он идиот. "Не надо было заставлять меня ревновать",- мимолётная мысль проносится в голове, которую так сильно сжимает он. Он плачет, сжимая хрупкое, практически безжизненное тело в крепких объятиях. Он медленно умирал, но возвращался к жизни. Тонкая грань иллюзий нашла место быть в таком ужасном месте, как мир. Белоснежные врачи халатов и мрак бессознательного мира. Судорожный плач и мирное дыхание. Чёрный и белый. Смерть и жизнь. Он просыпался. Рядом с ним сидел он, заснув чутким и печальным сном, склонив перед ним голову, будто опустившись на колени. Иконы. Он не верил в Всевышнего, не верил ни в кого, кроме себя. Неужели он и правда так любит его, что готов предать собственные принципы и отдаться вере? Неужели?..