Автобусные казусы

      Если вы живете в мегаполисе или просто достаточно крупном городе, то вполне можете себе представить, что такое утренний поход на работу. И дело даже не в неподъемном кейсе или поджимающем, как неразношенные, но жутко дорогие туфли, времени, когда нужно еще успеть навести какой-никакой макияж и позавтракать чем-то более сытным, нежели купленная день назад в супермаркете булочка. Проблема кроется глубже: в транспорте.       Даже учитывая тот факт, что больше двух третей городского населения отнюдь не миллионеры, дорогих (да и не очень, впрочем) машин на дорогах всегда явно больше нужного. Как следствие, возникают пробки, а в пробках томятся опаздывающие везде и всюду горожане.       Астрид Хофферсон, по счастью, прекрасно помнила об этой милой особенности родного Нью-Йорка, а посему всегда оставляла про запас полчаса, если отец не мог (а случалось подобное довольно часто) подбросить ее до института. У велосипеда спустилось колесо, станция метро была далеко, так что наилучшим и единственным вариантом добраться до учебного заведения оставался автобус.       Стоя на остановке, девушка то и дело нервно поглядывала на небольшие наручные часики, обхватывавшие левое запястье: время неумолимо тикало, и в запасе оставалось уже только двадцать пять минут сверх стропроцентно потраченных на дорогу сорока. Автобус опаздывал.       «Только бы успеть, только бы успеть... Миссис Митчелл уничтожит меня, если я вновь пропущу пол-лекции. А потом ее дело довершит зачет...» — с математикой Астрид вообще никогда не дружила, точнее, к разладу в отношениях вел, кажется, сам предмет. Для девушки еще в школе получить пять стоило таких титанических усилий, что после выставления итоговых оценок она готова была с гиканьем отплясывать по всей квартире, что было прямо противоположно Мегги, которая, правда, дремала на классической литературе.       Внезапно в гудящем потоке машин показался долгожданный автобус. Разгоняя наглых водителей легковушек с нужной ему полосы отрывистым звонким бибиканьем, он наконец достиг пункта назначения и, как любой старик после долгого путешествия, страдальчески «охнул», слегка просев на полосе. Со скрипом распахнулись двери, из них, толкаясь, вышло пять-шесть человек, и следующая группа, включая Астрид Хофферсон, втиснулась в узкое пространство кабины. «Сардины в банке, ей-Богу», — с сожалением сделала про себя заключение девушка, припоминая слова лучшей подруги, хоть и не питавшей обожания к чтению, но подчас просто сыпавшей афоризмами.       Внутри было жарко и душно, и даже не оттого, что за окном стояла температура под плюс двадцать с лишним, а просто потому, что теснившийся народ бессовестно надышал углекислого газа, люди толкались и извинялись, пропихиваясь к выходам или ища местечка поудобнее (впрочем, по справедливому мнению Астрид, давление было одинаково во всех областях автобуса), и вокруг стоял такой невообразимый шум, что он мог запросто довести до расстройства мозга любую мало-мальски чувствительную или невыспавшуюся натуру.       Девушка уже было более-менее примостилась рядом с толстым мужчиной в зеленой рубашке с жирным пятном на выпячивавшемся, подобно неумело спрятанному арбузу, животе, как вдруг многострадальный транспорт резко дернулся влево от первоначальной траектории, и всю правую половину стоявших на своих двоих пассажиров по инерции повалило на другую сторону.       Астрид и взвизгнуть не успела, как оказалась стиснутой, потом сплющенной и полузадушенной возмущенно шумевшей людской массой, а под конец, на новом резком маневре автомобильного пенсионера, грохнулась на чье-то сиденье и плашмя развалилась на нем. Под животом что-то противно хрустнуло, словно она раздавила коробку готового завтрака, и девушка тут же ощутила под грудью острые коленки, а также услышала сдавленный вздох незнакомца, которого только что так бесцеремонно придавила.       Толпа, словно с падением Астрид освободились те самые заветные пять квадратных дюймов* пространства, которых так не хватало для всеобщего благоденствия, сомкнулась с четкостью вышколенных солдат, еще сильнее прижав несчастную студентку лицом — к окну, а туловищем — к незнакомым коленям.       Послышался сдавленный кашель, и девушка инстинктивно угадала, что принадлежал он как раз ее случайному попутчику. Чувствуя, как ее щеки медленно начинают заливаться краской смущения, Астрид приподняла голову, опасливо, стараясь не делать лишних движений, оглянувшись на беднягу. И тут ее сердце упало вниз, похоже, придавив желудок: она неуклюже развалилась на каком-то долговязом парне в защитного цвета футболке, с лохматыми каштановыми волосами и изумрудного цвета глазами, которые тоже уставились на нее с вопрошающим выражением, без тени, однако, вполне естественной в сложившейся ситуации злобы.       Хофферсон побагровела, широко распахивая и так огромные голубые глаза, за которые девушку в детстве шутливо называли «Крошка Блю», не в силах выдавить из себя ни слова. К счастью, незнакомец сам прервал напряженное молчание.       — Н-неплохая сегодня погодка, да? В автобусе от жары лишнего места нет, — как-то неуверенно по-дружески начал он, краснея, видимо, от осознания, что одна из его рук осталась под девушкой в районе чуть выше ее живота.       — Я... я совсем... Боже, простите, я сейчас... — мигом осознав весь ужас положения, Астрид затрепыхалась, желая, похоже, поскорее убраться с молодого человека, однако тут же уперлась балетками в чьи-то ноги, получив в качестве предупреждения недовольный возглас от обладателя чистых черных брюк.       — Осторожно! — юноша, увидев, что вконец потерявшаяся девушка сейчас стукнется белокурой головой аккурат об железный поручень возле сиденья, упав при этом под ноги толпе с риском переломать пару костей, ловко и крепко подхватил ее за талию и слегка притянул к себе. Благодаря этому рыцарскому жесту катастрофы удалось избежать, однако теперь между молодыми людьми не осталось больше трех дюймов* пространства, ибо девушка очень комфортно уселась на его коленях.       Их взгляды встретились и так и не смогли разбежаться на плечи друг друга. Оба словно замерли в каком-то немом оцепенении, внимательно, но абсолютно бессознательно рассматривая все, даже мельчайшие детали одежды и внешности. Было ли это следствием шока? Скорее всего, потому что Астрид, в мгновение ока понявшая, что бесстыдно пялится на красивого шатена с удивительно лучистыми зелеными глазами и теплой улыбкой, от которой, наверное, стало бы жарче, чем от бившего в заляпанные окна автобуса солнца, раскраснелась, как маков цвет, равно как и юноша, бледные губы которого слегка приоткрылись.       Ему еще ни разу не доводилось находиться столь близко к такому существу. Она была красавица, с золотыми локонами, беспорядочно обрамлявшими розовое от смущения лицо, прямыми и, наверное, совершенно шелковыми на ощупь. Обаятельная. Напуганная. Нежная.       Он честно хотел отвести взгляд, знал, что это неприлично, так вот в упор разглядывать незнакомых девушек, у которых, может, есть уже вторая половинка, коя явно не будет в восторге от подобного зрелища, но разве можно отвернуться тогда, когда ты сам не до конца помнишь себя?       Такое с ним случалось лишь раз в жизни: в тот момент он впервые увидел Беззубика. Эта мысль, правда, тут же показалась юноше абсурдной и в какой-то степени даже циничной, но припомнить другой случай, когда по его телу пробежала искорка, словно пущенная ловкой рукой самой судьбы, он не смог. Да и незачем было, именно сейчас.       — П-при-вет, — невпопад выдал он, растягивая, словно робко пробовал, каждый слог, напрочь игнорируя неприятные шепотки соседей по автобусу, некоторые из которых с явным интересом наблюдали за разворачивавшейся сценой: кто с усмешкой, кто с добрым сочувствием, а кто и с не совсем понятной тайной мыслью.       — Доброе утро... — едва слышно отозвалась девушка, выдавив из себя слабую улыбку и заметив, как при этом осветилось лицо юноши. Он, кажется, был смущен недавним инцидентом не меньше нее и опасался, что Астрид испуганно взвизгнет и яростно замашет руками, точно он собирается напасть на нее с самыми дерзкими намерениями.       — Не ушиблась?       — Нет, благодаря тебе... Вам... все хоро...       — Тебе, — вдруг настойчиво оборвал ее незнакомец, и веснушки на его щеках и переносице, казалось, стали еще ярче, а меж густых бровей залегла решительная морщинка. — Маловат я да и ничего великого пока не сделал, чтобы мне «выкали» направо и налево, особенно ровесники.       Астрид невольно прыснула: эта, сказанная вполне серьезно, фраза отчего-то развеселила ее, и девушка одновременно подивилась, как это он так, с первых минут, прикинул на глаз, сколько ей лет — она всегда выглядела чуть младше, нежели остальные девочки ее возраста, посему многие лектора в первый год обучения Хофферсон в университете удивленно поднимали брови при взгляде на нее, словно не верили, что вот эта стройная блондинка с большими голубыми глазами, скромная, хотя способная постоять за себя в определенных ситуациях, более еще похожая на школьницу, уже попала к ним в ВУЗ.       — Не любишь формальности? — с улыбкой и необычайной легкостью внезапно спросила она, уже не так сильно гложемая смущением. Должно быть, дружеский тон и внешнее обаяние собеседника сами собой несколько расслабили ее напряженное состояние.       — Ужасно. Особенно если их произносят с видимой насмешкой или с целью поддеть мое самолюбие, — юноша, было, улыбнулся на тихий смех Астрид, однако при собственных словах мрачное облачко, сквозь которое девушка успела заметить проблески затаенных воспоминаний, опять набежало на его лицо. Впрочем, он быстро справился с собой: — Иккинг. Просто Иккинг, если только тебе не понадобится разыскивать меня в стремлении поблагодарить за испорченное платье.       — Астрид Хоф... О Боже! — девушка, машинально, по устоявшейся еще с детства привычке, произнесшая имя и тут же начавшая освещать и фамилию, инстинктивно бросила взгляд на свое полосатое, на манер матросской тельняшки, одеяние да так и обмерла: прямо на груди красовалось внушительных размеров пятно из, кажется, абрикосового, джема и крошек печенья, коробочка с которыми сейчас валялась под ногами своего обладателя, ибо перекусить ими он так и не успел: — Прости меня, пожалуйста! Я раздавила весь твой завтрак!       — Ну, по правде сказать, да, однако тебе, по-моему, надо беспокоиться совсем о другом. Ты ведь не выйдешь на люди в таком виде? — Иккинг красноречивым взглядом и кивком головы указал на цветастое пятно, явно намекая, что его собеседнице следовало перед «выходом в свет» во что-нибудь переодеться.       — О нет! Миссис Митчелл убъет меня: я однозначно опоздаю на лекцию... — девушка горестно хлопнула себя по лбу, растирая его пальцами. Этот день однозначно был не за нее.       — Это абсолютно точно? — задумчиво спросил Иккинг, внимательно следивший за эмоциями собеседницы. Что уж сказать, парню было искренне жаль ее, ведь, по сути, печенье принадлежало ему, а вина за падение — автобусу, чтоб его, крайней же осталась волей случая оказавшаяся у него на коленях девушка.       — Спрашиваешь! — Астрид как-то негодующе воззрилась на него. — Ты хоть понимаешь, что значит проболеть целую тему, а потом опоздать на начало новой из-за сломавшегося авто? И теперь мне придется горько расплачиваться за все гадости судьбы.       — Тоже невезучая, значит... Знакомо, — Иккинг беззлобно ухмыльнулся и покачал головой. Хофферсон, мигом уже остывшей, показалось даже, что он относит ее жалобы и к себе. — Тогда сегодня я стану твоим добрым гением. Можешь наклониться за моим рюкзаком?       Девушка, несколько удивленная его последними словами, однако отчего-то не стремившаяся искать в словах юноши подводных камней, острожно потянулась за его вещицей цвета хаки и, поднапрягшись, подтянула ее к себе на колени:       — Ты там что, кирпичи носишь? Точно студент? — на выдохе озвучила она невольно завертевшийся на языке вопрос, чем весьма развеселила хозяина рюкзака.       — Самый первосортный. Нет, это энциклопедия — у подруги одолжил на время по некоторым надобностям.       При этих словах Астрид вдруг вздрогнула, прикусив губу. Что-то неприятно кольнуло в душе. «Однако, — подумалось ей, — что с того, что у него есть девушка? Разве это неестественно для такого милого... — она даже испугалась собственных мыслей и особенно того, что с бухты-барахты характеризует человека, толком не узнавши его, да еще и чуть ли не всю подноготную начинает выкладывать как на блюде! — И где только твоё благоразумие, Хофа?.. Может, это вообще маньяк! — мысленно укорила она себя и тут только заметила, что новый знакомый не сводит пристального взгляда с ее лица.       — Ты в порядке? Так насупилась сразу. Я что-то не то сказал?       — Нет-нет, что ты! Голова просто закружилась, — Астрид поспешно замахала ладонью, силясь прогнать неприятное чувство. — Здорово, когда у парня с девушкой есть общие интересы.       Тут, к искреннему удивлению Хофферсон, Иккинг задорно рассмеялся чуть ли не на весь автобус:       — Шутишь что ли? Меня бы тогда на свете уже не было! — ямочки на его щеках выделились еще отчетливее, а в уголках глаз чуть заблестело.       Астрид покраснела.       — Извини, — несвязно пролепетала она, теребя полосатую ткань и не зная, куда деть себя от смущения. Надо же было ей такое ляпнуть!       — Да все нормально, — кивнул он, видимо, принимая извинения, и насмешливо добавил: — Просто когда твоя подруга встречается с твоим кузеном, по уши влюбленным в нее с десятого класса, поневоле отойдешь в сторону от греха подальше. Да и не любитель я экстремалок.       — То есть? Прости за любопытство, но понятие «экстрим» довольно растяжимое, — девушка с интересом и некоторой долей смущения в глазах вновь обратилась к собеседнику, уже справившемуся с первым приступом неудержимой веселости.       — Она, точнее мы оба, конники, но так, как ездит Одри и на ком она ездит — это полный финал. Знаешь, таких жеребцов, как ее Маверик, днем с огнем поискать надо. Он такой норовистый, что только ей и дается, а остальных и на десять шагов к себе не подпустит.       — Неужели? Это интересно... А я вот, знаешь, с детства боюсь лошадей.       — Серьезно? Отчего? — юноша удивлено уставился на нее, словно бояться предмета их разговора было так же невероятно, как найти жизнь на Плутоне.       — Давняя история: упала на ровном месте, чуть не под копыта коню. А тот как встанет на дыбы... До сих пор не понимаю, как я не умерла от страха, лежа на асфальте.       — Вот оно что... Печально, — юноша заметно погрустнел, словно все это относилось не к не знакомой ему девушке, а к нему самому. — А я без Беззубика жизни не представляю. Мне его как подарили на шестнадцатилетние, так мы больше и не расставались. Он для меня — лучший друг, которому и говорить ничего не надо: сам все понимает. Удивительная лошадь...       — Везет же тебе, — мечтательно протянула девушка, по-доброму улыбаясь: — А я вон даже попугая завести не могу.       — Не разрешают домашние? Мой отец тоже долго упирался, все твердил про большую ответственность и расходы. Только благодаря маме мы его и уломали.       — Не в том дело, — Астрид махнула рукой. — У мамы аллергия на пух, перья, шерсть и все такое. И не знаю, откуда только это, но у нее уже за ярд* до дверей зоомагазина кашель начинается.       — А если рыбок? Или сфинкса? Тот вообще почти голый.       — Да он же страшный, как... — она осеклась, желая сказать «как сама смерть», однако вовремя одумалась, вспомнив, что открыто говорить подобное более чем невежливо. Кто знает, может, прямо за ними сидит человек, у которого этих кошек дома по две в каждом углу? Воспитанность всегда была первостепенным правилом, которое внушали ей родители.       — Ну, кому как... — пожал плечами Иккинг и вдруг встрепенутся. — Эй! Да я, кажется, свою остановку проехал! Вот же растяпа...       И действительно, автобус уже вновь притормаживал на полосе перед новой толпой, дабы запустить ее в свои душные недра.       — Это я виновата, заболтала тебя, — спохватилась девушка, поспешно слезая с колен юноши и втискиваясь ближе к остальным людям. — Торопись скорее, а не то он сейчас дальше поедет.       — Ну нет, так нельзя, погоди... — вместо того, чтобы быстрее протискиваться к выходу, Иккинг с характерным звуком открыл молнию рюкзака, засунул туда полураздавленную коробку печенья и взамен нее вытащил на божий свет легкую черную ветровку из того материала, который несведущие люди в шутку именуют пакетом. — Думал, дождь будет, а нет, пронесло. Потом вернешь, бери. — И только теперь, вскочив и накинув на плечо рюкзак, стал продираться в противоположном от нее направлении, толкаясь локтями и извиняясь на все четыре стороны. Люди зашумели, с явной неохотой пропуская студента к выходу.       — Подожди, но... Как я тебя найду? — опомнившись от ступора, закричала ему вслед Астрид, напрочь забывшая обо всем и крепко прижимавшая к груди его ветровку. Девушку опять оттеснили к окну, и она с тихим вскриком упала на сиденье, где раньше сидел Иккинг.       — Пайпл-стрит 26, дом с белым заборчиком и кустами роз! — невнятно донеслось в ответ среди гула пассажиров и шума мотора, однако Хофферсон сумела-таки уловить все слова до единого.       Автобус с грохотом захлопнул двери и тронулся с места. Высокая фигура Иккинга быстро промелькнула в окне, когда он на мгновение выскочил на остановку и обернулся, чтобы в последний раз помахать рукой внезапной попутчице. Астрид машинально сделала ответный жест. С ее румяного лица не сходила гримаса искреннего удивления.       «Надо же... Отдал куртку, — думала она, даже не замечая, что ей самой выходить на следующей остановке. — Адрес назвал и не побоялся, что я, может, и вовсе не та, кем могу показаться на первый взгляд. Странный он, однако... Иккинг... Как же его по фамилии?.. — её лицо внезапно просветлело. Она бережно развернула смятую ветровку, от которой приятно пахло каким-то шампунем для одежды, кажется, с экстрактом лаванды, надела ту на себя и только теперь заметила фирменный значок с двумя лошадьми. — И точно: конник! Даже на учебу в спецодежде ходит. Эй, да тут, кажется, и телефон его в кармане лежит! Как он теперь будет-то, без связи?! Верну сегодня же, обязательно верну! Как он там сказал: Марпл... Ах, нет! Пайпл... Пайпл-стрит 26. Не так это, значит, и далеко. Сразу же после пар поеду туда. Вот же смешной растяпа...»       Старый автобус скрипел и неприятно трясся на резких поворотах, заставляя несчастных пассажиров колдыхаться во все стороны и биться друг о друга плечами и локтями и наступать на новые, тщательно вычищенные туфли и кроссовки, а Астрид сидела в каком-то мечтательном раздумье, покусывая губу. Миссис Митчелл как-то сама собой отошла на второй план на пару с горестными мыслями о пятне на платье, оставив место лишь воспоминаниям о необычайной встрече с парнем, который без колебаний спас девушку от участи выдержать залп насмешек из-за своего нелепого внешнего вида.       Кто он, откуда-то приехал или жил тут с детства? Чем увлекался? Какую музыку слушал? Она ничего толком не знала о нем, но девушке все равно казалось, что они знакомы уже давно, просто как-то забыли о первой встрече.       Было ли это наваждение или игра рассудка, любившего иногда напомнить о романтичной натуре, присущей большинству девушек, а может, Астрид просто находилась под впечатлением от лучистых зеленых глаз? Она не знала да и не хотела разбираться.       А на ум пришла единственная мысль: есть казусы, которые ты чинишь по своей вине, а есть те, что посылает сама жизнь. Главное, правильно классифицировать случай. Кто знает, может, настоящий друг или даже твоя судьба поджидает тебя на очередном повороте городского автобуса...