Обитель мраморных ангелов

Из окна ты смотришь на мерцающие вдали звезды. На большую круглую луну, что слепит ярким светом. Свинцовые тучи медленно плывут по небу, закрывая яркие звезды и норовя пролить на высушенную землю капли спасительного дождя. Ты вновь опускаешь глаза на свои руки. При свете луны хорошо различима густая почти черная кровь на твоих ладонях. Твоя? Да. Почти вся. Ты туго перевязываешь очередную рану, зубами затягиваешь узел. Прикусываешь обветренную губу, сдерживая стон. Сзади на кровати тяжелым сном спит твой товарищ, ты боишься разбудить его. Он последний из всех. Ты бережешь его, дорожишь им, как самым ценным сокровищем. Кроме него у тебя никого нет. Ты тихо подходишь к постели и натягиваешь одеяло на его голые подрагивающие плечи. Ты любишь его – как брата. Он тебя – как сестру. Но лучше было бы, если бы вы друг друга ненавидели. Легче было бы потом расстаться. А ты ведь знаешь – расстаться придется. И ты заранее скорбишь, заранее готовишь мрамор для очередной скульптуры. Так нельзя – ты знаешь, но поделать ничего не можешь. Нужно надеяться, не сдаваться, не давать сломить себя, идти до конца… Но у тебя уже нет сил. Ни у кого нет сил. Ты хочешь отправиться вслед за ними, хочешь умереть, но никак не выходит. В схватке ты сама рвешься вперед, почти насаживая свое тело на острые клинки. Ты хочешь, чтобы они пронзили тебя, причиняя мучительную боль, а потом даруя спасительную темноту и вечный сон. Но всякий раз ты выбираешься живой. Но с каждым потерянным товарищем ты все чаще и чаще совершаешь эти безрассудные поступки. Раньше ты знала, зачем живешь, знала, ради кого. Тебе было для кого жить. Но сейчас… сейчас ты все больше жаждешь своей смерти. Тебе плевать на другие жизни. Ты изо дня в день убиваешь, не моргнув и глазом. Твои жертвы заглядывают тебе в глаза с немым вопросом: «За что?». А ты безжалостно смотришь им в лицо и наносишь решающий удар. И тебе не жалко их. Тебе не противно. Тебя не мучает совесть, когда умирают эти люди. Ведь это твоя работа – убивать. Но товарищи… друзья, семья, любимый… Ты прислоняешься лбом к холодному стеклу, стараясь унять головную боль. Тяжело дышишь, но постепенно успокаиваешься, слушая мерный стук капель дождя. Единственное твое увлечение – скульптура. Ты прирожденный скульптор. Ты очень юная, но рано повзрослела и рано познакомилась с мрамором. Ты талантливый, хоть и молодой мастер. Когда ты берешь в руки инструменты, ты словно оживаешь. Как и оживает мрамор в твоих руках. Как ты это делаешь? Для всех загадка. Ты всегда запираешься в своей мастерской, никого не пускаешь туда. Говоришь, что если взглянуть на незаконченную работу мастера – она не оживет. А когда кто-то прикасается к готовым скульптурам, ты просишь не делать этого, ведь Они не любят чужих прикосновений, Им нравится только рука мастера. Ты всегда бережно хранишь свои тайны мастерства. Ты высекаешь из камня лица, точь в точь похожие на лица настоящих людей: до каждой морщинки, до каждого волоска. Когда тебе плохо, ты всегда погружаешься в работу, находя утешение в мерном стуке закольника по мрамору, успокаиваешься, глядя на белые грустные лица своих ангелов. Ты слышишь хриплое дыхание товарища за спиной. Он заходится в кашле. Ты аккуратно стираешь платочком кровь с его подбородка. Гладишь кончиками мозолистых пальцев его щеку, уговаривая еще немного поспать, чтобы набраться сил. Он слабо кивает и вновь откидывается на подушку. Пристально смотрит в твои глаза. У него зеленые, яркие живые глаза. Были когда-то. Сейчас они блеклые и тусклые. Но ты навсегда запомнишь их такими, какими они были еще недавно. Позже, ты сделаешь их из двух крошечных изумрудов. В них будет отражаться луна и звезды. Ты чуть отворачиваешь голову, пряча лицо в тени. Ты не хочешь, чтобы он видел твои слезы. А он не видит – чувствует. Все же, почти брат. Что-то тихо шепчет о том, что никогда не покинет тебя. О том, что даже если умрет это тело, его душу ты вновь призовешь и поселишь в мраморном изваянии. Ты лишь киваешь и вновь уговариваешь его поспать, видя, как с каждой минутой его покидают силы. Ты знаешь, он уже не проснется, и поэтому мысленно прощаешься с ним. И он с тобой. У тебя сегодня нет сил, чтобы вновь взяться за мрамор. Тебя в мастерской ждут незаконченные скульптуры животных, которые ты начала, но никак не можешь найти в себе силы закончить. Тебе сложно оживлять в камне зверей, ты не можешь наделить их душой, поэтому тебе кажется, что они мертвые. А мертвых ты не любишь, как бы не утверждала обратное. Ты любишь вытачивать из белого камня людей. Ангелов. Ты вырываешься из тесного душного дома на улицу. В воздухе пахнет дождем. Ты бежишь с холма по острым камням босиком, раздирая ступни в кровь. Ты бежишь к большому раскидистому дубу. Его тяжелые ветви склоняются так низко, что прикрывают мраморные изваяния. Вот бежишь уже по мокрой скользкой траве, она приятно холодит рассеченную кожу. Падаешь на колени возле огромного дерева, кладешь израненные руки на шершавую кору. Чувствуешь, как бьется сердце дерева в такт твоему сердцу. Успокаиваешь тяжелое дыхание, стираешь каплю пота с виска. Здесь лучше, чем в доме, лучше, чем везде. Здесь ты чувствуешь себя в безопасности. Это кладбище. Ты сама устроила его здесь. В этой земле покоятся твои друзья, твоя семья. Те, кого ты не сберегла. Но здесь нет холмиков. Закапывая гроб, ты ровняла землю, делая ее плоской. Каждая могила огорожена невысокими мраморными бортиками. На них надписи, понятные только тебе. Ты никогда не пишешь избитое «Помним, любим, скорбим…». Ты всегда пишешь от сердца. На могилах нет надгробий, вместо них стоят скульптуры. Памятники тем, чьи жизни унесла вечная война. Для каждого члена своей погибшей семьи ты изваяла скульптуру. Ты идешь вдоль расположенных полукругом могил. Смотришь на каменные, но живые лица любимых тобой людей. Прикасаешься к их рукам. Они все чуть выше своего роста, потому что каждый стоит на небольшом постаменте. Тебе приходится задирать голову, чтобы вглядеться в родные лица. Вот невысокий парень с взъерошенными волосами синими топазами смотрит в звездное небо. Кажется, сейчас опустит взгляд и робко улыбнется, как делал раньше всегда, когда смущался. Он был сильным, держался до конца, он не проронил ни звука, когда его пытали. Лишь спустя несколько дней с душераздирающим криком он умер в камере пыток. Тебе было сложно принять утрату, ведь он был твоим боевым товарищем. Но ты гордилась им, как всегда гордится командир своим солдатом. Пытали всех вас, и тебя в том числе, но все вы хоть раз уронили слезу. А он никогда не позволял себе этого. Они ничего от него не добились, он погиб с гордо поднятой головой. Его друг потом долго плакал в соседней камере, скорбя о нем. Когда ты нашла выход из этого ада и вы смогли вернуться домой, он долго был без сознания. Он так и не проснулся. Они стоят рядом, два лучших друга, два товарища. Их драгоценные глаза смотрят на одну звезду, их мраморные руки сжимают мраморные клинки. Чуть поодаль одинаковые близняшки. Самые младшие, не считая тебя. Одну из них расстреляли, вторую ты успела спасти. Но, не выдержав потери своей второй половины, она быстро умерла от горя. Они стоят на одном постаменте, держась за руки, и чуть улыбаются друг другу, обмениваясь янтарными взглядами. Таких еще много, они стоят, устремив гордые взгляды в небо или друг на друга. У самого ствола стоит одна большая скульптура. Женщина держит на руках маленькую девочку и нежно улыбается ей. Девочка положила ладошку на щеку мамы, а второй тянется к папе. Тот обнимает жену за плечи и нежно треплет рукой короткие волосы дочки. Ты стоишь и с неимоверной тоской и печалью смотришь на них. Да, это твои родители и сестра. И тихонько подходишь к ним прижимаешься щекой к холодной маминой руке. Когда она была жива, тебе не позволялось этого делать. Тебе не позволялось прикасаться к ним, даже смотреть в глаза не позволялось. Ты не имела права играть с сестрой, заражать ее своим безумием. Ты спала на веранде, завернувшись в пыльный коврик. Они не любили тебя, использовали лишь как прислугу. И ты никогда не смела ослушаться их приказов, ведь ты-то их обожала. Неземная любовь грела твое больное сердце, это было единственной отрадой. Ты единственная пережила тот страшный пожар, в котором погибла нелюбящая тебя семья. Когда ты смотрела на пепел и прах, что-то ломалось в твоей душе. Ты потеряла все, что у тебя тогда было. Всех, кого ты безответно любила. Оживляя образы родителей в мраморе, ты представляла, что это они, живые, и целовала их лица, руки. Теперь можно. Ты наделила их взгляды любовью, какую никогда не получала. Здесь не было их могил. На постамент рядом с памятником ты поставила вазочку с их прахом. Больше от них ничего не осталось. Идешь дальше. Каждый шаг отдается болью в полузаживших ранах. Ноют старые шрамы, ноет больное сердце. Под самыми тяжелыми и густыми ветвями дуба скрывается твоя лучшая работа. Высокая статная фигура твоего возлюбленного. Ты сделала его не как всех остальных: без оружия, с опущенной головой. На широкие плечи накинута расстегнутая рубашка, обнажающая крепкий торс, довольно длинные волосы собраны в низкий хвост, отдельные пряди выбились из него и свисают вдоль лица. Руки чуть согнуты перед собой, будто он обнимает кого-то невидимого. Но вот ты подходишь к нему и медленно вкладываешь свою руку в его ладонь. Невесомо проводишь пальцами по запястью. Встаешь на постамент и кладешь ладони на мраморные плечи. Прижимаешься щекой к холодной груди, почти чувствуя, как бьется несуществующее сердце. В тумане создается ощущение, что его руки двигаются, легонько гладят тебя по спине, обнимают и прижимают крепче. Тянешься вверх, целуешь приоткрытые губы. По щекам катятся непрошенные слезы. С мольбой заглядываешь в обсидиановые глаза, надеясь увидеть в них искорку жизни. Вот на острых гранях черного камня вспыхивает лунный луч. По белоснежным щекам скатываются капли. Дождевая вода собралась в небольших впадинках глаз, и сейчас прокладывала ручейки по красивому точеному лицу. Мраморный ангел плакал. Все они плакали после дождя. А из окна дома сквозь дождевые капли, бегущие по стеклу, на тебя смотрел твой товарищ. Его тело, уже холодное, лежало на кровати, но он сам стоял у окна. Его взгляд снова блестел изумрудными искрами, на губах играла легкая улыбка. Он ждал своего часа, ждал момента, когда и он сможет обрести мраморное тело и стать ангелом.