Пробуешь жизнь

Рейли не осознал, когда разлюбил свою женщину. Любовь проходит — не обязательно осенью — их кончилась весной. Сабаоди, родовое имение, зацвело, и леди Шакки сама принесла ему первых остро-сладких ягод на любимом глянцевом блюде. Она заботилась о нем и считала его своей семьей — но уже не любила. Когда он впервые увидел эту женщину — тогда она еще не была его женой — она не была женщиной вовсе. Юная девчонка с дерзким взглядом, оставленная в целом мире, Рейли нашел ее из тысячи и привязался к ней всей душой, а потом — полюбил и сделал ее своей женщиной. И женой. Родовое имение распахнуло широко свои ворота, впуская темноволосую красавицу, а она перестала дерзить и плоско шутить над его подагрой, отрезала волосы и начала курить сигары. И — выражаясь фигурально — умерла дважды. Быть может, если бы у них был ребенок… Но леди Шакки и не пыталась представить себе такую возможность. «Что за вздор!», — кричала она, — «Дети отвратительны! Они глупы, и от них дурно пахнет!». Много лет спустя от семейного доктора Рейли услышал исповедь о нескольких выкидышах — и смирился со своим одиночеством. Он принял одиночество в тридцать, полюбил его в сорок, а в пятьдесят решил, что больше не сможет врать самому себе. Леди Шакки поняла все без лишних слов — она принесла ему первые ягоды на своем любимом блюде. И — уехала в свое родовое поместье, полуразрушенное одичавшее, зато безумно красивое и непокоренное. Как и она сама. Лорд Рейли проводил экипаж жены взглядом, тщательно закрыл спальню на ключ, отрезал волосы и отменил все свои выезды, намереваясь впасть в отчаянье, но не смог. И не захотел — потому что в свои пятьдесят действительно потерял надежду. Умерший много лет назад король был его молочным братом — старые связи возродили славу — лорд Сильверс Рейли был призван ко двору и представлен новому королю. Молодому глупому мальчишке, которого окружали красивые опасные женщины. С дерзкими взглядами. *** — Вы слишком умны, лорд Рейли, — говорил молодой король. — По мне так это бессмысленно. Он не умел парировать — и Рейли хотел заставить мальчонку замолчать, но не стал. Вокруг короля толпились защитники и доброжелатели, а с этим обществом Рейли сражаться не хотел и не умел. Первым номером стоял глава его гвардии — лорд Зоро со злым взглядом старого вояки. Рейли он напомнил самого себя в молодости. Его жена, навязанная лорду Зоро королем, его деньгами и положением, напротив, напоминала осенние листья и лисичку на них, лукавую и очаровательную. Леди Нами вынашивала своего первенца. На ее платье цвели яркие весенние ягоды. И кисло-сладкой была ее улыбка. — Его величество, — призналась она на ушко, когда Рейли из уважения пригласил ее на танец, — влюблен в меня… Но я решила, что роль королевы слишком опасна и сложна. У моего мужа земель поболее, чем у любого в этом зале. А денег у нас у обоих слишком много. Он влюблен в меня. Что может не хватать такой леди, как я? — Быть может, любви или искренности? — вырвалось у Рейли. Рыжая красотка ударила его по руке веером, но глаза ее погрустнели. — Мой супруг меня обожает! — вырвалось у нее, как у ребенка, и Рейли понял, что она видела мужа лишь однажды, когда зачала ребенка. Больше к лорду Рейли леди Нами не подходила. Ее супруг вернулся к королю — и Рейли подумал, что стоит уехать домой — лишь бы не видеть таких же одиноких, как он сам, людей вокруг. А вскоре открылась и причина грусти в рыжих глазах красавицы — темноволосая леди Робин. Бедная и незнатная — лорд Рейли увидел ее позади трона глупого короля, и смутился, она напоминала ему черного ворона или монахиню. Раздался любимый марш короля — и тот захлопал в ладоши, танцевать всем — король велел. Лорд Зоро послушно встал и протянул руку — но не к жене, не к осенней лисице — к темному ворону. Леди Робин прошла по залу мимо Рейли — и он вдруг почувствовал слабость и желание. Гибкая изящная женщина излучала уверенность и силу, и он вдруг понял — вот о ком думает король теперь. Вот за кем теперь сила. Проследить за леди Робин вышло — в темной галерее королевского замка ее догнал лорд Зоро. С грубостью солдафона он схватил ее за локоть и прижал к стене, осыпая поцелуями. Она позволила, конечно. Она позволила ему все — потому что видела Рейли и смотрела прямо на него, пока лорд Зоро целовал ее под платьем. Когда все кончилось, он отряхнула свои темные юбки и прошла мимо лорда Рейли — и час спустя уже принимала его у себя, разливала чай, говорила об истории и музицировала. *** Она оказалась находкой — таинственной и негласной. Король сам нашел ее, он взял в плен непокорный город, служивший старому королю, казнил несогласных, а мимо ее виселицы прошел дважды и отменил приговор. Леди Робин была из старой семьи, семьи историков и литераторов, но ее дед умер, а мать была казнена за измену — и теперь ее дочь стояла перед королем, выше его на целую голову. — Он завидовал твоему таланту? — спрашивал Рейли. — Или возжелал тебя? — Я сплю с ним иногда, — говорила Робин, — Но он не может любить женщину. Как и мужчину. Он вечное дитя, ум его помешался на играх и приключениях. Я ложусь рядом с ним и даю ему грудь. Он рос без матери, поэтому я нужна ему. А он, наверное, нужен мне. — А его гвардеец? — Рейли пригубил чай — кисловатый вкус, знакомый аромат. — Его жена первая красавица королевства, этот брат принес ему миллионы и знатное имя. — Он ее любит, — мягко говорила Робин. — Но как часть себя. А она и рада раствориться в нем без остатка. И потому он спит со мной. Но не дает мне свое семя. Если у меня будет его ребенок — он потеряет свою силу, так он думает. Он боится меня и спит со мной. — Глупый мужчина, — вырвалось у лорда. — Глупые мужчины… — сказала Робин. Она доставала книги, которые еще не успела прочесть, и спрашивала у Рейли, видел ли он это, читал ли о том. Когда Рейли кивал, ее лицо освещала улыбка. Она была прекрасна. Порочна и невинна одновременно. Рейли вдруг подумал — если бы его дети родились, дочери бы не были и в половину так прекрасны, как эта девушка. — Я бы хотел рассказать тебе больше, — признался он. — Поедем со мной! Мое поместье пусто и одиноко. Я не обижу тебя и не причиню тебе вреда. — Я не могу обещать тебе того же, — честно говорила Робин. — У меня есть время до конца осени. В ноябре Рейли просыпался в отпертой своей спальне, горел камин, простыни остывали. Леди Робин, нагая и с его семенем на ногах и животе, играла на старой виолончели под блеск осеннего солнца. И старое поместье просыпалось вместе с ней. *** Королевский двор шумел — и самое мягкое, что услышала Робин о себе, это гулящая девка и тварь. Леди Нами, которая родила рыжую девочку своему мужу, первая распускала слухи — и наслаждалась своей маленькой грязной местью. Ее дочь сосала грудь кормилицы и с молоком впитывала науку матери — красивое здоровое рыжее дитя. Лорд Зоро слушал сплетни, и кулаки его сжимались. Наступила зима — и лорд Рейли вернул ко двору леди Робин. Ее темное платье волнами струилось по телу, бриллианты сверкали в волосах — он одарил ее как принцессу, хотя она была простолюдинкой. Особенно горды были его глаза — леди Робин, спускаясь с экипажа, и поднимаясь по ступенькам, придерживала свой маленький живот. Она зачала ребенка от лорда Рейли и была счастлива. Престарелый лорд готов был отдать жизнь за нее теперь. Он не полюбил ее — он стал жить этой женщиной. С темными волосами и темными мыслями. И ложась спать, и просыпаясь — видел только ее. Оскорбленная Шакки писала ему письма, и он отвечал ей, как счастлив, как любит ее, как благодарен ей за годы, проведенные вместе. И Шакки перестала возвращаться в свое прошлое — ей прислали портрет леди Робин, и она долго не могла понять, почему и за что, пока не смирилась с этим. Леди Робин сидела у окна в королевской галерее — и слушала, как шевелится ее дитя. — Если я уеду… — говорил лорд Рейли. — Ты поедешь со мной? Навсегда? Я окружу тебя заботой и признаю твое дитя своим. — Это и так твое дитя, — качала головой его леди. — Но ни ты, ни я уже не сделаем его счастливым. Поезжай один и вернись, когда посчитаешь нужным. Моя мечта все еще жива — и я буду следовать ей. Пока не умру. Зима кончилась — дороги размыло. Вместо недели лорд Рейли возвращался в поместье два месяца. Когда двери снова распахнулись перед ним, на столе его ждало письмо от короля — он писал размашисто и сухо — и Рейли узнал почерк лорда Зоро. Леди Робин избавилась от ребенка и бросила страну и своего сюзерена. Она сбежала из столицы, и теперь ее подали в розыск — примкнула она к разбойникам или пиратам — она бросила всех. Лорд Рейли молча дочитал письмо, упал вниз лицом на ковер — и умер во второй раз. Спасла его леди Шакки, которая хотела поздравить его с отцовством, и к концу лета лорд Рейли оправился от удара, но встать уже не мог. Потрясение убило его. *** Алая, как ее назвали, революция застала старого лорда и его жену-леди в поместье. Газеты писали о ней, а новости летели со всех краев страны. Некие варвары, зовущие себя свободными людьми, ворвались в страну, захватили несколько портов и заморили столицу голодом. Королевская гвардия сражается с варварами, но их много, они злы, голодны и жестоки — лорд Рейли с ужасом читал о гибели одного знакомого юнца и другого. Война окончилась осадой — столица пыталась выстоять против захватчиков, но кольцо сжало ее со всех сторон, наступил голод и черная лихорадка. Умерла леди Нами — теперь ее все звали леди Намимур — рыжая лисичка похудела и осунулась. Ее муж пытался вывезти ее к родителям, но она осталась в столице, как дочь столицы, там же и умерла от голода, а пятеро ее детей были убиты при взятии города. Лорд Зоро сражался на полях, был взят в плен и казнен. А король… Лорд Рейли плакал, когда не находил вестей о короле. Сумасшедший мальчик, которому не хватало матери, он потерялся в войне. Незадолго до того король женился — и королевой была темноволосая красивая умная женщина, до боли напоминавшая о былых временах, но королеву Хэнкок поймали повстанцы, они распяли ее на главной площади, и семь дней она умирала под палящим солнцем, пока толпа глумилась над ней. Король же пропал — и лорд Рейли с его молчащей ногой тускло ждал вестей, а леди Шакки стойко переносила тяготы новой жизни. Шелка нет, бриллианты проданы, вместо кофе — соя, вместо хлеба — кукурузная мука. Зима кончилась — и леди Шакки начала угасать, простыла и осунулась. Лорд Рейли волочил за собой отсталую ногу и варил ей мамалыгу, своей леди. А она благодарила его. Весной леди Шакки умерла — и не было сил похоронить ее. Она лежала на кровати и смотрела в потолок, как будто спрашивая, зачем она уезжала отсюда и зачем вернулась. И другая тоже вернулась. Лорд Рейли знал. Леди — теперь уже нет — Робин пришла к нему почти босая, юбка оборвана и в грязи. Волосы обрезаны. За руку она вела подростка — Рейли узнал его, когда тот подошел — то был король. Он впустил их, и Робин затопила камин, а потом похоронила леди Шакки — кровать была нужна живым. Пальцы ее кровоточили от глины и заступа, сердце — молчало. — Это я привела их сюда, — сказала она ночью, когда Рейли наставил на нее свое ружье. — Я рассказала им о слабостях страны. Я открыла им ворота. Я убила все то, что любили люди здесь. И никто, кроме меня. — Мразь… Сволочь… Шлюха… — плакал Рейли. Он видел перед собой убитого своего ребенка и не хотел слушать женщину, которую любил. — Я хуже… — призналась Робин. — Я хуже в миллионы раз. Я искала истину и не нашла ее, и от досады уничтожила целый мир. Но его спасла. Он мой. Мое дитя. Позаботься о нем. Лорд Рейли смотрел на ее безмятежные голубые глаза и слушал, как смеется в комнате его король. С голыми ногами и раной на лице. Его король. — Прощайте, леди Робин, — сказал он. — Прощайте, лорд Рейли… — сказала она, улыбаясь. — Удачного дня. К вечеру следующего дня Рейли сидел на разбитом своем крыльце и кормил короля как младенца — давил по одной ягоде и клал в рот. Тот жевал и улыбался довольно. Ягоды были кисло-сладкими, как сама весна, как жизнь.