пальстаб

Было, конечно, чего бояться и было чему учиться: это на первых порах смущённое, сморщенное колено слабо, пугливо целует плавую выпотевшую сушу, детская ножка, стесняясь, чётко румянится и мягчится, тонко пружинит носок, из пятки вытягивается леность, и свежерубленый шаг старателен, сбивчив, беспечен, зыбок, поступь сусальна, скупа, чеканна, звеняща и ювелирна; стынет, сытеет песок под гордой стопой, вгладь роняя утлость, с каждой секундой походка резче становится, строже, уже – ветер из тела, пока ребячьего, взрослое высекает; личико, как киноварь щеки новорожденного, одутло всё ещё, но и его состарит пальстабом бесстыжий скульптор, и вот тогда наплывёт на лоб ладонь, жирная и мужская, и вот тогда от тоски сушёные губы коснутся смирно отчей и хлебной земли, к которой из чувств – отголоски культа, выпачканное в стыде, обидами мажущее «спасибо».