Сердце дракона

Винчелл потер ладошки друг о друга, в попытке согреть озябшие пальцы. Хоть днем и припекало, ночью все же становилось заметно холоднее, а о пленнике никто и не подумал позаботиться: все равно он почти покойник. Как же омега из знатного рода докатился до такого? Все просто: он — завтрашняя жертва для дракона, и «для каждого омеги в городе это великая честь!» Так считал отец — альфа, но не сам Винчелл. Парень до последнего сопротивлялся уготовленной ему участи, даже пытался сбежать из города, и у него это почти получилось, если бы не «горячо любимый» отец… Когда выбор совета пал на Винчелла, удивились многие, но не он сам. Казалось бы, зачем приносить в жертву такого несуразного омегу? Ведь в городе достаточно омег-красавцев, и если уж решили умилостивить дракона, то выбрали бы кого посимпатичнее и поскладнее. Но Винчелл знал, что тут не обошлось без его отца-альфы. Мужчина горячо ненавидел своего сына, так не похожего ни на одного из родителей. Омега часто задавался вопросом, зачем отец вообще женился на папе, если не хотел воспитывать чужого сына? Ведь его отец-омега был не из самого богатого рода, связей в обществе почти не имел, но тем не менее… Винчелл поначалу тянулся к альфе, ходил везде за ним хвостиком, да и отец пытался быть дружелюбным. Но чем старше омега становился, тем сильнее отличался от своих родителей. Конечно, черты от папы-омеги во внешности парня несомненно были, но от отца не прослеживалось абсолютно ничего. Что же толкнуло его на этот союз? И лишь после смерти папы Винчелл понял: отец просто любил его. Но чужого ребенка так и не смог принять. Во всех своих неудачах он винил сына, постепенно лишь взращивая свою ненависть к ни в чем не повинному омеге. И вот во что это вылилось: парень сидит в темнице городской тюрьмы, окоченевая от холода, и завтра его сожрет дракон! Винчелл устало вздохнул. «Если бы папа был жив, все было бы по-другому. Ты слышишь меня, пап? — омега поднял глаза, желая увидеть предрассветное небо, но взгляд наткнулся лишь на серый потолок его темницы. — Помоги мне, я не хочу умирать!» Омега не заметил, что последнее он сказал вслух. Парень не желал никому показывать свой страх, но эмоции в такой ситуации довольно тяжело контролировать. — Хочешь — не хочешь, а сегодня твоей тушкой полакомится Великий, — Винчелл и не заметил в коридоре стражника. — Выходи, пора приводить тебя в порядок. Сегодня в полдень ты уже должен быть в пещере. — Тупоголовый скот, — омега нехотя встал и все же вышел: получить древком копья не хотелось совсем. Винчелл был более чем уверен, что эта страшная засуха совсем не заслуга «Великого» дракона. Его вообще уже больше тысячелетия никто не видел. Может, эта тварь уже давно сдохла в своей пещере?! Но слушать омегу, конечно, никто не собирался. Жрецы на главной площади города во всю глотку кричали, что люди города разгневали Великого, отчего тот высушил все поля и озера, а скоро и вода в городских колодцах исчезнет, если не умилостивить дракона. И почему-то роль эта отводилась молодому девственному омеге, а не дряхлому жирному жрецу! Какая разница этой твари, кого жрать?! Винчелла вели по темным коридорам уже минут пятнадцать. Постепенно становилось теплее: видимо, они приближались к выходу из тюрьмы. Ощущения не подвели омегу: спустя еще несколько минут он в сопровождении стражника покинул тюрьму. На выходе их уже ждали жрецы, которые подхватили Винчелла за руки и поволокли в храм. А омега и не думал сопротивляться. По крайней мере, не сейчас, когда жрецы в любой момент могут позвать стражу, и на их зов сбежится куча шкафоподобных амбалов. Парень решил попытать счастье по пути в пещеру, там-то стражников поменьше будет. Но сдаваться омега точно не собирался, не для этого его папа на этот свет рожал! В храме Винчелла оттерли до блеска, измазали какой-то пахучей дрянью и… прочистили кишечник. Это было особо унизительно. Хоть парень и не ел почти двое суток, процедура была обязательна для всех жертв, дабы не портить великому аппетит. После Винчелла обрядили в какие-то полупрозрачные тряпки, нацепили на шею тяжеленное ожерелье и браслеты на запястья и щиколотки, и вот уже омегу вывозят за стены города на колеснице в сопровождении жрецов и десятка стражников на лошадях. Хоть час и довольно ранний, почти весь город собрался на это посмотреть. Жители радуются, благодарят Винчелла, забрасывают колесницу цветами… «Как будто я сам выбрал эту участь?! Чему вы радуетесь? Моя смерть не спасет вас от голода! Это никогда не помогало, но вы все равно верите этим ряженым мерзавцам, охочим до власти», — омега хотел уже было озвучить свои мысли ликующей толпе, но вдруг наткнулся на взгляд отца. Он был доволен, как кот объевшийся сметаной. «Наконец избавился от чужого выродка? — прошептал Винчелл одними губами. — Тебе это еще аукнется, „отец“ ». Наконец-то это безумие закончилось: они отъехали от стен города, и впереди еще около часа езды до пещеры, а потом еще предстоит подняться до нее пешком, ведь драконы любят селиться повыше, и эта тварь не была исключением. Вот там-то Винчелл и хотел попробовать улизнуть. Чем ближе они приближались к пещере Великого, тем более омегой овладевал бесконтрольный ужас. Парня всего трясло, а от липких взглядов жрецов, осматривающих его сквозь прозрачные тряпки, становилось только хуже. «Так дело не пойдет! Надо взять себя в руки». Но проще подумать, чем сделать: унять дрожь так и не получилось, а сердце затрепетало испуганной птичкой в грудной клетке. Подъем в гору был не очень крутой, но для разъевшихся жрецов и стражников в тяжелых доспехах путь до пещеры предстоял нелегкий. Винчелла окружили плотным кольцом: видимо, он не первый, кому приходило в голову сбежать на пути к пещере. Омега изо всех сил старался сдержать страх и не паниковать, но, казалось, само место давит на человека и вселяет ужас. Каждый шаг давался Винчеллу с трудом. Возможности убежать все никак не представлялось, а сердце уже билось так, что, казалось, сам Великий его уже слышит. Черная пасть пещеры все приближалась, и омега уже мысленно приветствовал своего папу-омегу. Но все же удача не совсем покинула Винчелла: впереди виднелся очень узкий участок тропы, там кольцо вокруг омеги придется разомкнуть, так как пройти они смогут лишь по одному. И как омега и предположил, его сопровождающие разошлись. Даже более того, половина жрецов и стражников остались на площадке перед узкой тропой, видимо, полагая, что омега смирился со своей участью и ничего не предпримет, ведь до пещеры дракона оставалось всего-ничего. «Не на того напали!» — Винчелл резко толкнул впереди идущего жреца в сторону, и тот, издавая истошный вопль, сорвался вниз. Не успели сопровождающие омегу опомниться, как за ним последовал еще один жрец, и парень, расчистив себе путь, ринулся вперед. «Уж лучше разбиться, чем быть съеденным заживо!» — пронеслось в голове омеги, и он, пробежав мимо входа пещеры, направился дальше, в надежде найти спуск с горы с другого её склона. Как ни странно, за ним никто не последовал. «Боятся своего „Великого“. Только что-то этой твари нигде не видно. Все же, большая ящерка таки сдохла в своем логове…» — мысль оборвалась в голове Винчелла. Было прошедший из-за выброса адреналина страх вновь вернулся, сковывая тело омеги: его накрыла гигантская тень, в лицо ударил поток воздуха, несущий пыль и мелкие камешки. Великий нашел жертву.

***

Тиамат проснулся. Причины он понять не мог, но что-то прервало его сон. Прислушавшись, дракон понял, что никаких внешних раздражителей в пещере нет. Но какое-то назойливое чувство его все же беспокоило. Приближалось нечто важное. Очень важное для Тиамата. Дракон поднял голову, и тысячи монет и золотых украшений скатились со звоном вниз. В груди что-то гулко стукнуло, и Тиамат не сразу понял, что произошло. «Быть этого не может… моё сердце БЬЕТСЯ!» — дракон резко встал, и пещеру огласил звон, накопленных тысячелетиями драгоценностей, на которых Тиамат спал вот уже тысячу лет. Драгоценные металлы и камни перестали радовать дракона, убивать людей или править ими Тиамат не стремился никогда, поэтому ничего лучше дракон не нашел, как заснуть на века, ибо срок его смерти еще не пришел. Он отчаялся найти своё сердце: то, что дороже всего на свете для каждого дракона, единственное сокровище, которое захочется оберегать, когда его найдешь. Но Тиамат не мог найти своё сердце, и вот оно само приближается к дракону! Но если кто-то завладел им из корыстных целей, то быть дракону в рабстве до скончания дней своих. Особенно, если это существо достаточно сильно, чтобы Тиамат не смог с ним совладать. Дракон внимательно прислушался: кто-то поднимался по тропе к пещере. Разговаривали на незнакомом языке, но, кажется, это были люди. Несколько человек. Тиамат слышал их дыхание, стук сердец, а одно билось громче всех, будто человек был болен или… напуган. «Сердце у него!» — дракон бросился к выходу из пещеры. Необходимо было забрать сокровище у человека, застать его врасплох. Они, видимо, полагают, что дракон еще спит. «Вас ожидает сюрприз!» — Тиамат бесшумно вылетает из пещеры, и вот он! Человек с «сердцем» бежит впереди всех. Дракон бросается вниз и хватает его, как ягненка с пастбища. Остальные людишки в страхе разбегаются, да и этот верещит не хуже петуха. Тиамат относит человека к самой вершине горы, где находится достаточно плоская площадка, используемая драконом когда-то для осмотра территорий вокруг. Особо не заботясь о сохранности ноши, Тиамат бросает человека на камень. «Он весь увешан побрякушками! Какая из них сердце?!» — дракон срывает с человека золотое ожерелье: не то. Браслеты с тонких запястий: тоже не оно. И на щиколотках браслеты оказались просто металлом. Это начинает злить Тиамата. «Где сердце, мальчишка?» — человек вздрагивает от прозвучавшего в его голове голоса дракона. Тиамат знает, что тот понял его, ведь такой способ общения обходит языковой барьер. Но человек молчит. «Если ты не ответишь мне, где спрятал сердце дракона, я тебя выпотрошу, как зайца!» Человеческие глаза округляются в еще большем испуге, а сердце вот-вот выпрыгнет из груди.

***

— К-какое сердце? «Он что сумасшедший? Сумасшедший дракон?!» — Винчелл, конечно, предполагал, каково расположение органов у ящериц, но ответить точно не мог. — «Он проверяет, знаю ли я его слабые места, что ли?» «Где сокровище, человек? Я чувствую, что оно у тебя. Если понадобится, я разберу тебя по частям. Так что пока у тебя есть шанс уйти отсюда почти целым». Винчелл ничего не смог сказать, даже если бы очень захотел. Была у омеги одна особенность: когда очень страшно, он цепенел как диковинные животные в лавке старика Рауса, прозванные им морскими свинками. И сейчас был такой случай: омега только и мог, что пялиться на раздувающиеся ноздри на огромной голове, склонившейся над ним. Даже мыслей не осталось. Ужасающий рык огласил окрестности: дракон в ярости. Он не желает больше терять время, ему нужно его сердце и прямо сейчас. Вот дракон заносит когтистую лапу над дрожащим под ним человеческим телом, но что-то не дает убить это существо. Все то же чувство, что пробудило дракона ото сна. Желание обладать, воссоединиться с сердцем овладевает им, и впервые за свою долгую жизнь дракон теряет рассудок. Винчелл же в ужасе зажмуривается. Говорят, что перед смертью вся жизнь проносится перед глазами. Но, то ли с омегой что-то не так, то ли зря говорят, а видит парень лишь черную когтистую лапу с длинными загнутыми когтями, что сейчас вспорют его, подобно тому, как кухарка на кухне в родном доме вспарывала ножом рыбу. Но проходит секунда за секундой, минута за другой, а ничего не происходит. Винчелл приоткрывает глаза, и из груди вырывается невольный крик: огромные желтые глаза с вертикальными зрачками внимательно изучают омегу всего в нескольких сантиметрах от его лица. «Почему он не убил меня?» — мысли начинают возвращаться в оцепеневшее сознание парня. «Моё», — раздается в голове рокочущий голос дракона. А после все сливается в настоящий кошмар для омеги: вот дракон хватает его передними лапами, царапая кожу острыми когтями, переворачивает на живот. Горячее тело наваливается на омегу сверху, и что-то влажное и гладкое упирается в ягодицы. «Это его член!» — Винчелл начинает извиваться, пытается отползти, но хватка дракона будто бы стальная. Он лишь со злостью дергает омегу к себе, выворачивая руки из суставов. Крик вырывается из горла парня: плечи и спину будто обдает огнем из-за вывихнутых рук. Но то, что происходит дальше, не идет ни в какое сравнение с этой болью. Дракон протискивается между ягодиц парня, толкается вперед, пытаясь войти в сжатое колечко мышц, но ничего не выходит. Это злит его, и, окончательно обезумев, он делает толчок со всей силы: мышцы человека поддаются напору, огромный член входит в тело омеги, разрывая анус и травмируя мягкие стенки внутри. Винчелл заходится в безумном крике боли. «Уж лучше было бы умереть от его когтей», — проносится в угасающем сознании парня. Но от резких толчков он снова приходит в себя. Такого омега не пожелал бы даже своему отцу-альфе, отправившему сына на верную смерть: всё внутри просто скручивало от ужасной боли. С каждым толчком дракона в его тело Винчелл чувствовал, как из него вытекают струйки крови. Поначалу их было немного, но вскоре уже все бедра омеги были алыми, кровь стекала по ногам и собиралась в лужицу, так как камень не мог впитать её в себя. А сознание все не покидало Винчелла, хоть омега и молил об этом всех известных ему богов. Опустив взгляд, парень увидел, как оттопыривается его плоский животик от огромного члена внутри. «Он превратит меня в кровавое месиво…» Дракон долго мучил свою жертву. Чувство единения с сокровищем наполнило его, принося неизвестное до этого удовлетворение. Никогда еще Тиамат не ощущал подобной эйфории. Излившись в человека, дракон отпустил податливое, мягкое тело. Но, опустив взгляд, ужаснулся: мальчишка лежал лицом вниз, руки его были вывернуты под неестественным углом, гладкую до этого кожу испещряли глубокие царапины, а анус зиял огромной дырой, откуда вытекало его семя вперемешку с кровью.

***

«Какого черта я творю?! Зачем надо было так издеваться над этим существом?» — Тиамат встряхнул рогатой головой. Дракон ничем не мог объяснить себе свой поступок, и это приводило его в смятение. «Должно быть, человек использовал сердце, чтобы управлять мной. Только вот себе же хуже сделал», — Тиамат перевернул омегу на спину и занес острый коготь над впалым животом человека. «Он еще в сознании», — удивился дракон, заметив незначительное шевеление глазных яблок на бледном лице. Пожалуй, эта мысль и не дала ему совершить непоправимое. — Убьешь его, и сам же вспорешь себе грудь, глупый дракон, — Тиамат поднял голову от распластавшегося на камне человека и увидел идущую к нему золотую дракониху. — Моё почтение, Королева Метида, — дракон чуть склонил голову в поклоне. — Оставь эти формальности Тиамат, друг мой. Я прибыла к тебе не как королева, а как советчик. Это создание — и есть твоё сердце, глупый дракон. — Быть того не может! Сердце — это сокровище! То, что дракон всегда может держать при себе, то, что бессмертно и неразрушимо. — Да, ты прожил еще слишком мало, отсюда и твоё невежество. Быть может, у известных тебе драконов сердцами и были побрякушки и камни, но что мешает этому существу быть твоим сердцем? Сбереги его, вдохни в израненное тело жизнь, и твоё сердце разделит с тобой целую вечность. — Тогда почему ты сразу не остановила меня, Метида?! Ты ведь все видела. Видела, что я сотворил с этим человеком, зная, что он — моё сердце. Неужели желаешь мне безумия и скорой смерти? — Глупый, глупый, Тиамат. Я всегда появляюсь точно тогда, когда должна появиться. Ты считал людей жалкими существами всю свою жизнь. Сравнивал их хрупкие и слабые тела со скотом. Ну что ж, как видишь, не такие уж они и хрупкие. А твоя жизнь теперь всецело зависит от одного из них. Это будет тебе уроком впредь, дракон! Мне пора в путь. И тебе мой последний совет: будь терпелив с ним. Золотая дракониха взмыла в небо абсолютно бесшумно, и лишь на розовом закатном небе виднелся её силуэт. А Тиамат тем временем склонился над омегой, выдыхая на него живительные клубы драконьего пара.

***

Несколько лет спустя. По мощенной камнем улице быстро шагал молодой омега. Он вышел поужинать в таверну после долгого пути и сейчас направлялся в снятый им на ночь номер в гостевом доме. Капюшон плаща скрывал лицо наполовину, а падающая от этого капюшона тень и вовсе делала человека неузнаваемым. Войдя в гостевой дом, он заказал за дополнительную плату таз теплой воды для умывания и таким же быстрым шагом поднялся на второй этаж в свой номер. И лишь там омега осмелился скинуть пропылившийся плащ. «Уродец?» — подумаете вы. Совсем наоборот. С каждым годом он лишь хорошел, буквально расцветая на глазах. В этом «маскараде» совсем иная причина! — Господин, я принес Вам воду. Позволите войти? — раздалось из-за деревянной двери. — Да, входите. В дверном проеме показался высокий, широкоплечий мужчина с рассыпающимися по плечам черными волосами. А омега, обернувшись, в ужасе застыл на секунду. После чего выплюнул в лицо приближающегося мужчины тихое: «Ненавижу!» — Ну неужели ты еще не понял, сердце моё, в этом мире или в каком другом, тебе от меня не уйти, — широкая белозубая улыбка сделала лицо мужчины еще привлекательнее.