***
Вызима свела их вновь спустя несколько лет. Между их первой и второй встречей прошла целая жизнь. Битва под Бренной, состарившая ее на несколько лет, заставившая вырасти в одночасье. Его смерть и воскрешение, потеря памяти. Его жизнь с нового листа, да только лист помят и испачкан прошлым, которого он не помнит, но помнят другие. Он почти не изменился, тот же взгляд, тот же голос, та же плавность движений. Вот только ее он совершенно не помнил. Ей было трудно относиться к нему иначе, чем к идеалу, что она сама себе создала. А он идеалом не был, даже напротив, был безмерно от него далек, имел свои недостатки и слабости, о которых ей еще предстояло узнать. Их дружба началась заново. Ему нужна была ее помощь в расследовании дела Саламандр, она несколько раз просила его об одолжении. И тогда между ними проскочило что-то вроде искры, положившей начало взаимному влечению. Он пытался ухаживать, дарил цветы и конфеты, она смущенно отказывалась от подношений, но не прогоняла. И это ставило Геральта в тупик. Ему нравилась Шани, но она не подпускала к себе ближе, чем на расстояние вытянутой руки. Однажды Шани рассказала, что за ней уже долгое время настойчиво ухаживает местный ростовщик Талер. Девушка призналась, что не питает к Талеру теплых чувств и даже немного боится, но это не успокоило заклокотавшую в груди Геральта ревность. Талер был некрасив, вспыльчив, азартен и странен, ведьмака не удивлял выбор Шани. Геральт не знал, что бедного влюбленного ростовщика медичка тоже сравнивала с ним. При первом же разговоре с Талером Геральт затронул эту весьма щекотливую тему. Отвергнутый ухажер сначала послал ведьмака, а потом полез в драку. Чуть позже, сидя на полу спина к спине, Талер предупредил Геральта: - Ты береги ее, сука. А то я тебя… Вместо продолжения ростовщик показал ведьмаку кулак. Геральт в ответ криво усмехнулся, вытер кровь с разбитой губы и принял предупреждение к сведению. Идти к Шани ночью с разбитым лицом было не лучшей идеей, но это Геральт понял лишь тогда, когда столкнулся с домовладелицей своей подруги. В первый момент ведьмак принял ее за кладбищенскую бабу и рефлекторно потянулся за мечом. Надтреснутый старческий голос остановил Белого Волка от совершения ужасной ошибки. Уже позже, стоя на улице, будучи третий раз подряд выставленным сквалыжной старушенцией, Геральт подумал, что бабка то еще чудовище. Вечеринку старых друзей, которую Шани задумала, пришлось проводить в режиме строжайшей секретности в день, когда бабка отбыла в Предместья к сестре. В узком кругу старых знакомых приглашенный рыцарь Ордена Пылающей Розы Зигфрид чувствовал себя несколько неуютно. Но время, неспешные разговоры и выпивка сделали свое дело, уже через час он подпевал Лютику. Голос рыцаря оказался поразительно чистым и красивым. Несравним с голосом Лютика, конечно, но и этого хватило, чтобы Шани начала посматривать на Зигфрида как-то особенно. Рыцарь в ответ посылал многозначительные взгляды медичке. Обоюдное внимание Шани и Зигфрида не укрылось от ведьмака и от этого ему стало совсем погано. Сколько бы Геральт ни убеждал себя, что не вправе вмешиваться в жизнь Шани, она заслуживает лучшего, а сам он ей не пара и не сможет дать ей того, что она хочет – это не помогало. Действуя по велению сердца, он поступал так, чтобы приблизиться к этой девушке еще на шаг. Ведьмак не мог даже представить, что медичка станет ему настолько дорога. О том, что Зигфрид назначил Шани свидание на следующий же вечер после вечеринки, Белый Волк узнал от самого Зигфрида, сияющего, как начищенный орен. Ему бы радоваться за друзей, но это было ему не под силу. Дабы избавить себя от искушения немедленно броситься к Шани и сорвать ей романтический вечер, Геральт покинул Вызиму. Забрав свои вещи из дома Трисс, ведьмак отправился на болота, где алхимик Калькштейн уже три дня ждал его помощи. Трисс, волшебная женщина, питавшая к Геральту теплые чувства, не задавала вопросов, кроме одного – когда Геральт вернется. Чародейка видела, что ее ведьмака тянет куда-то, но не тревожилась, убеждая себя, что в любом случае он вернется в ее нежные объятья. Ведьмаку потребовалось неделю кормить собой болотных комаров, чтобы унять неприятное щемящее чувство в груди, вызванное счастьем близкой подруги. Всю неделю Геральта грызла мошкара, тоска по Шани и ревность, порою доводящая до исступления. Хорошо, что Калькштейн не позволял расслабиться, предлагая дела одно интересней другого. Выяснилось, что на этом болоте очень и очень много оплачиваемой работы для ведьмака, не считая бесконечных утопцев, пасущихся вдоль троп. Когда Калькштейн, наконец, отпустил ведьмака на время, Геральт вернулся в Вызиму. Пойти к Шани не позволяла гордость, к Трисс – совесть, а в таверне за звонкую монету ему всегда были рады. И вот, прохлаждаясь «Под кудлатым мишкой» с симпатичной рыжей официанткой на голенях и третьей кружкой эля на столе, ведьмак узнал от Золтана, что малышка Шани все ж таки встретилась с Зигфридом. Но свидание прошло не так, как он планировал. Оказалось, что медичка все время рассказывала Зигфриду про Геральта, о том какой он благородный и со всех сторон замечательный. Не всякий такое выдержит и не всякий захочет продолжить знакомство, когда тебе расписывают достоинства другого мужчины. Ведьмак не дослушал, вскочил со скамьи, сбросив с колен захмелевшую официантку, и умчался в торговый квартал, домой к медичке. На его пути возникло непреодолимое препятствие – домовладелица. Бабка снова отказалась пускать Белого Волка, снова выставила за дверь, и тогда Геральту пришлось лезть через окно. Шани сначала испугалась, увидев в ночной заоконной мгле беловолосую голову, но потом, узнав, впустила ведьмака. Несколько минут им потребовалось, чтобы сбивчивым шепотом оправдаться друг перед другом. А после Геральт сгреб девушку в объятья и слушал ее объяснения, перемежая их поцелуями. Ночью ведьмак и медичка шумели так, что бабка не посмела помешать. Она дождалась утра и попыталась устроить Шани выволочку, но со счастливой медички брань стекала, как с гуся вода. Находясь на седьмом небе от счастья, девушка совершенно не замечала претензий хозяйки и окрыленная умчалась в лечебницу. Время шло и продвигалось расследование Геральта. Днем ведьмак выполнял заказы, шел по следу, искал зацепки, а вечерами старался вернуться в меленькую комнатку в торговом квартале, где его ждала рыжая зеленоглазая радость. И на несколько часов он забывал о саламандрах, чудовищах, заказах и всем происходящем за пределами комнатки. Втереться в доверие домовладелице получалось не сразу. По первости Геральту приходилось влезать к девушке в окно. Медичка хихикала и утверждала, что это очень романтично. Только спустя десяток дней Геральт наконец-то получил право беспрепятственного прохода по дому. Но сколько для этого ведьмаку пришлось вынести описать трудно. Он ходил с бабкой на рынок и носил ее покупки, а потом был выставлен за дверь; рубил посреди ночи дрова для бани и опять же был выставлен за дверь; однажды даже пил с бабкой и пьяным был выставлен за дверь все той же бабкой, оказавшейся более стойкой, чем ведьмак. Те два счастливых теплых месяца запомнились ведьмаку запахом трав и медикаментов, влезанием в окно подруги, прохладой рук Шани и ее тонким силуэтом, вычерченным лунным светом, струящимся в окно. Не было в тех воспоминаниях места саламандрам и чудовищам. Зато было место зелени ее глаз и жару поцелуев, теплу, что недолго хранили простыни после ее ухода, долгим вечерам с вином и разговорами. Однажды Геральт исчез. Шани знала, что он может на несколько дней пропасть в окрестных болотах, выполняя контракт. Но ее тревожило то, что Белый Волк был близок к разгадке дела саламандр, и его исчезновение она связывала именно с этим. За несколько дней до этого ведьмак был встревожен и несколько раз успокаивал ее словами о том, что скоро все кончится. Геральт же, едва не убитый в битве с Азаром Яведом, очнулся спустя несколько дней в доме Трисс. Чародейка нашла его на месте сражения и телепортировала к себе, где выходила и вылечила. Меригольд озаботило имя другой девушки, несколько раз повторенное Геральтом в беспамятстве. Ей не составило особого труда узнать, кто же такая эта Шани и что связывало Геральта с этой девушкой. Правда чародейке не понравилась и с того момента началась скрытая борьба за сердце ведьмака. Трисс не выжила бы среди других чародеек, если бы не обладала острым умом, хитростью и некой толикой коварства. Она знала, что Геральт может оставить ее ради другой женщины, ради работы, но он никогда не откажет ей в помощи, если она попросит. Много ли сил надо чародейке, чтобы придумать дело для ведьмака? А долго ли ей убеждать его в том, что помочь ей сможет только он. У Геральта из Ривии много слабостей. Он жалостлив, из-за чего часто не соблюдает кодекс ведьмаков; он любопытен и по этой причине часто попадает в истории. Но главной его слабостью были, есть и остаются женщины. Красивые, милые, смешные, развратные, опасные, коварные, дикие, тихие. Удержать Геральта от покорения очередного женского сердца не сможет ни прочная сворка, ни слова любви, сказанные одной зеленоглазой медичке. Расчет чародейки оказался верен и ничего не подозревающий Геральт в помощи ей не отказал, а бегая по ее поручениям, он меньше времени проводил с медичкой. Трисс даже закрыла глаза на инцидент, произошедший между ведьмаком и принцессой Аддой на приеме Леуваардена, лишь бы отворотить Геральта от Шани. Впрочем, Шани самой в то время было не до личной жизни, больных в городе прибавилось. И хотя медичка скучала по ведьмаку, проводить с ним достаточно времени, как прежде, не могла. По счастливому для Трисс стечению обстоятельств появился мальчик с небывалым магическим потенциалом. Альвин обладал способностями Истока и этим привлекал Трисс, как огранённый алмаз сороку. При правильном обучении из него можно было вырастить прекрасного мага, всего несколько лет подготовки, потом годы обучения в Академии и мир еще услышит об Альвине. Идея была прекрасна, так считала чародейка. Но дорогу ей заступила все та же Шани, считавшая, что каким бы там потенциалом мальчик не обладал, ему необходима семья и нормальное детство. Сама того не понимая, Шани хотела для Альвина такого детства, какого у нее не было. Вот почему стечение обстоятельств было счастливым – теперь, когда Трисс частично перетянула на себя внимание Геральта, можно поставить его перед выбором. Как же Трисс ошибалась. Не сумев примирить и найти компромисс меж двух своих рыжих женщин, Геральт спросил у Альвина, с кем тот хочет остаться и мальчик без колебаний выбрал медичку. Услышав ответ, Геральт неожиданно для себя обрадовался тому, что у мальчика появился шанс на нормальное детство. А ночью он увидел во сне свое собственное детство. Воспоминания о тех временах накрыли его с головой, не давая вырваться из их плена и заставляя заново прожить тренировки до изнеможения, зубрежку бестиариев до темноты в глазах, испытания травами, мутации, страх, боль. Белый Волк проснулся в холодном поту, но уже через мгновение осознал, что все это далеко позади и тревожиться больше не о чем. Притянув к себе спящую Шани, ведьмак забылся мирным спокойным сном. Трисс рвала и метала, узнав о решении Геральта. Чародейка шипела что-то о неблагодарности, глупости и упрямстве ведьмака, о его недальновидности и поспешности решений. Но Белый Волк остался спокоен и непоколебим в своем решении. Удержавшись от того, чтобы телепортировать ведьмака куда-нибудь в район болот или демонстративно повышвыривать его вещи с балкона, оповестив весь купеческий квартал Вызимы о расставании с любовником, Меригольд относительно спокойно прогнала Геральта. На душе у девушки было гадко не только от того, что она упустила Исток, не только от того, что ее план не привел к желаемому результату, а от того, что любимый, по-настоящему любимый ею мужчина отверг ее. Трисс винила в этом не только соперницу, которая не имея магии смогла околдовать ведьмака, но и ложь, интриги, тайны, в которых сама увязла и не представляла как выбраться. Покинув дом чародейки, Геральт неспешно брел по улицам Вызимы, силясь осознать произошедшее. Он ни сколько не сомневался в собственном выборе, поступив по велению сердца, рвавшегося к Шани. Но понять отчего Трисс так остро восприняла его отказ, был не в силах. Да, между ними была связь и, по словам все той же Трисс, она несколько раз прерывалась и возобновлялась, они были странными партнерами, друзьями, любовниками. В ее словах он находил ответы на многие свои вопросы, но в то же время, чувствовал, что есть что-то, чего чародейка рассказывать ему не хочет. Случайно подслушанный им разговор с некой другой чародейкой лишь укрепил его в уверенности, что подруга использует его в своих целях, раскрывать которые не стремится. Тайны никогда не укрепят отношений, если только это не общие тайны. Калейдоскоп событий закружил Геральта и выбросил в Темноводье, где после нападения на Альвина ягги, ведьмак осознал, что создать семью у него не получится. Его будет тянуть дорога, Путь, предназначение, в которое он не верит, а те, кто ему близок и дорог будут в опасности из-за одного его присутствия, его ремесла. Он заигрался, поверил, что может быть иначе. Принял на себя роль мужа для Шани, отца для Альвина, но забыл о том, о чем забывать нельзя – о долге. И эта ошибка едва не стоила жизни маленькому мальчику. Красивая семейная картинка, в которой он ведет Шани за руку вдоль речного песчаного берега, а на его плечах едет Альвин, смазалась тревожными тонами. И вот перед его глазами уже другое видение, в которых его родные люди растерзаны чудовищами. Нет, такого он допустить не мог, Альвина и впрямь следовало отдать учиться, иначе он, привлекающий к себе чудовищ Исток, не сможет за себя постоять и однажды погибнет от когтей какой-нибудь водной бабы или кикиморы. Вот только жалеть о своем выборе было поздно. Несколькими неделями позже, Альвин попал в плен к белкам, откуда телепортировался в неизвестном направлении и больше ведьмак о нем не слышал. Вернувшись в Вызиму, Геральт узнал, что в городе бунт и идут нешуточные бои. Ведьмак изо всех сил старался сохранить хоть какой-то нейтралитет, пытался не вмешиваться, но его насильно втягивали в локальные стычки. Когда все кончилось, король Фольтест потребовал ведьмака себе в телохранители. Монарший каприз выполнять не хотелось, не хотелось нарушать кодекс еще сильнее, чем он уже был нарушен. Не хотелось покидать Вызиму, откуда отказывалась уезжать Шани, но разве с королем поспоришь? Ведьмак виделся с медичкой все реже, отбывал по поручениям короля все чаще. В скитаниях по этим поручениям его нередко сопровождала Трисс, в чьей постели он просыпался с завидной регулярностью. Нет, Геральт не забыл Шани в одночасье, он считал, что в их разрыве виновно время и расстояние, сгубившие едва начавшую расцветать любовь. Поток больных схлынул так же быстро, как возник, и у Шани появилось достаточно времени, чтобы понять – Геральт не тот идеал, который она себе придумала и в который влюбилась. И как ни хорошо ей было рядом с ведьмаком, он все равно был для нее так же далек и недосягаем, как в их первую встречу. Он мог быть с ней физически хоть каждую ночь, но его мятежное сердце рвется куда-то далеко, куда ей нет дороги. Предложение возглавить кафедру в Оксенфуртском университете пришлось как нельзя кстати для того, чтобы поставить точку в с недавних пор ставших обременительными отношениях. Они расстались друзьями, не сговариваясь, пообещав себе оставить друг о друге только хорошие воспоминания.***
Прошло несколько лет и бывшие любовники снова встретились в самом неподходящем для подобных встреч месте - в канализации. В первое мгновение Геральт опешил, увидев старую подругу и почувствовал, как волнительно-приятно сжалось сердце. Он прибыл в Оксенфурт, чтобы найти дочь Кровавого барона, а получил заказ на чудовище, поселившееся в каналах под городом, и встретил Шани. Шани тоже была немало удивлена появлению ведьмака, хоть и восприняла это много прохладней, чем он. Если бы не такое опасное место, Белый Волк наверняка обнял бы девушку, но когда кругом кишат утопцы и рядом бродит неведомый ядовитый монстр, ни на мгновение нельзя терять бдительности. Сделать так, чтобы призрак веселился как никогда прежде, задача не из легких и Геральт никак не справился бы с ней, если бы не Шани. Девушка помогла ведьмаку получить необходимые компоненты заклинания для вызова духа, пригласила на свадьбу, где Геральт мог исполнить обещание данное живому брату призрака, и во всем этом сопровождала его, не оставляя одного. Ей было радостно от того, что сердце ведьмака не зачерствело и способно на сострадание даже к призракам. Сама Шани даже за годы суровой медицинской практики не утратила чуткого отношения к живым существам. И там, на свадьбе подруги, она по-новому взглянула на Геральта. Когда-то он был для нее идеалом, который разбился вдребезги, стоило лишь узнать его получше, а теперь она видела того, кто, как и она, готов помогать другим. Она не видела его интереса в помощи призраку, но догадывалась, что это как-то связано с ведьмачьим заказом. Витольд фон Эверек оказался на удивление неплохим парнем. Павлином, конечно, распушившим хвост пред симпатичной девушкой, но в целом, приятной компанией на один вечер. В начале празднества Шани пришлось краснеть за своего спутника перед родителями невесты, когда призрак начал нести околесицу, едва не оскорбив виновников торжества. Чуть позже он подрался с тремя гостями, но и этот инцидент сумели замять. Но как же девушка смеялась, наблюдая за тем, как парадно одетый ведьмак носится по грязи в попытке загнать свиней в загон. Шани испытала гордость за своего спутника, когда он достал со дна озера не только ее туфельку, но и туфельки остальных участниц. Девушки краснели, когда Витольд в теле Геральта вставал на колено перед каждой из девушек, надевал туфельку на ногу участницы, пристально глядя ей в глаза многообещающим взглядом, легко проводил рукой от стопы до середины голени и, лишь потом поднимался, не отрывая взгляда. Как свирепо пыхтели при этом менее удачливые ловцы туфель за спиной ведьмака! Медичке было одновременно и лестно от того, что объект восхищения множества женщин на этой свадьбе именно с ней, и слегка неприятно от того, что Витольд-Геральт оказывал такие открытые знаки внимания другим девушкам. Танцевать с Витольдом, глядя в глаза Геральту, было приятно. Она никогда прежде не танцевала с Белым Волком, и когда веселый танец сменился медленной мелодией, Шани не могла отказать себе в удовольствии подарить ему танец. Он двигался плавно и грациозно, увлекая девушку за собой, но потом он ошибся, неожиданно поцеловав ее. Кто же это был в тот момент? Витольд? Геральт? Они оба? Призрак весь праздник бился в попытке добиться благосклонности спутницы, он флиртовал, смешил, вызывал гордость и ревность, был романтичным. Но ни один из способов не возымел эффекта. Медичка была ошарашена напором почившего фон Эверека и воспротивилась таким ухаживаниям, мягко, но уверенно отказывая призраку. Зато когда Витольд ушел, Шани наконец-то смогла поговорить с Геральтом наедине. После такого долгого дня им было что сказать друг другу. Девушка взглянула на бывшего и когда-то разочаровавшего ее любовника, иначе. Было в нем что-то новое, чего не было прежде, но что именно Шани не могла понять. Быть может что-то более человечное? Неужели, за всей этой ведьмачностью все же есть живой человек, который чувствует, испытывает боль, ошибается, любит? Геральт вновь стал ей небезразличен. Последний год с момента событий в Лок Муинне, где Геральт окончательно вспомнил свое прошлое, где узнал правду об интригах Трисс и Ложи Чародеек, он жил в каком-то бешеном загоне. Прошлое навалилось на него одномоментно. Собственная смерть… Цири… Йеннифэр… Дикая Охота… Трисс не рассказала ему очень многого и оправдания ее поступку он найти не смог. Слишком много важного она утаила о его жизни, в том числе об их истинных отношениях, о Йеннифэр. С этим он смириться не мог и оставил чародейку, отправившись на поиски приемной дочери. Потом появилась Йеннифэр. Не она сама, а новости о ней. Ведьмак пустился по следу и, наконец, нашел ее. Вот только она его не искала, но при встрече попросила, нет, потребовала его помощи. Геральт помнил, что любил ее когда-то, но после этого так много произошло – потеря памяти, Шани, Трисс… Встретившись с Йеннифэр после долгой разлуки Геральт не понял, чувствует ли он что-то к этой женщине или нет. То же он испытывал в Новиграде, когда вновь увидел Трисс. Обе женщины были ему одинаково дороги, но обе лгали и использовали его. Видели ли они в нем не только орудие для достижения своих целей? Все ли чародейки такие или ему сказочно везет? Если вспомнить еще Фрингилью Виго и Кейру Мец – то все. Что сподвигало Геральта раз за разом верить участницам Ложи? Их красота и хитрость или его наивность, граничащая с глупостью? Геральт не понимал женщин. Зато, он прекрасно понимал себя. И он разрывался между колдовскими чарами Йеннифэр и, казалось бы, чистым, но погрязшем в хитросплетении интриг, чувством Трисс. Этой ночью он предпочитал не выбирать вовсе и просто провести ее с той, что не требовала и не нагнетала, не хитрила, не утаивала правду и тихо грустила одна за праздничным столом. Как мало ей надо для радости, ветка рябины и разговор по душам, надо лишь выслушать и ее сердце забилось в унисон с сердцем ведьмака. Ни спасения магов, ни рецептов болезни, ни единорогов. Чародейки привыкли, чтобы их добивались, чтобы им прислуживали, а Шани… Шани просто хотела искренности. Это одновременно мало и много, но это то, что Геральт умеет. Ночь была упоительно волшебной, и она стала еще чуточку чудеснее для двоих в лодке на середине пруда. Потом они купались и плавали в лунной дорожке, целуясь, уходили под воду. Шани смеялась и, ее смех звоном колокольчика летел над водной гладью. Так легко и свободно Белый Волк не чувствовал себя уже очень давно. Той ночью померкли образы Йеннифэр и Трисс, той ночью ведьмак готов был отказаться от них обеих ради одной простой нетребовательной медички. Кажется, он все для себя решил, но утро расставило все по своим местам. Шани успела все взвесить, оценить и прийти к единственному выводу – у них нет совместного будущего. Он вечно на Пути, она практикует там, куда прикомандируют, разве это отношения? Медичка говорила долго и привела достаточно аргументов. Судя по их количеству, выстроенному в логическую цепочку, девушка продумала их давно. Геральт не знал, но она множество раз мыслями возвращалась к их роману, много раз жалела о расставании и столько же раз убеждала себя в правильности поступка. Вот откуда так много доводов, способных убедить ее, но не Геральта. - Но, Шани, я тебя… - начал Геральт. Девушка поспешно приложила тонкие пальчики к его губам, не позволив сорваться роковым словам, обрекших бы их обоих на долгие годы сожалений. - Не смей, - тихо сказала она. – Давай расстанемся друзьями. Через несколько дней они простились навсегда, не сожалея о неслучившемся. И пусть ведьмак еще долго скучал по рыжей зеленоглазой медичке, со временем это прошло. Он вновь нашел утешение в объятьях Трисс. А Шани, наконец, перестала сравнивать других мужчин с Геральтом из Ривии.