Отпусти меня

Он просыпается и видит над собой белый потолок, ровный, чистый, без единого изъяна. Шторы на окне плотно задёрнуты, и невозможно определить, день сейчас или глубокая ночь. «Позднее утро, 11 часов», — уверен Джим. Комната ему знакома, вчера он просыпался в точно такой же. Это его дом в Айове, где он живёт вместе с Антонией. «Моя жена». Джим точно это знает, а ещё он уверен, что любит её, но совершенно не помнит день их свадьбы. Или как он сделал ей предложение. Или даже то, чем они занимались вчера. Но всё же он уверен, что она здесь, всегда с ним, сейчас готовит завтрак на кухне, омлет с жареными сосисками. Он встаёт с кровати и думает, что было бы неплохо сначала принять душ, холодный утренний душ, чтобы смыть с себя остатки сна и немного взбодриться. Через минуту Джим уже на кухне, обнимает жену за талию, пока та раскладывает омлет по тарелкам. Душ был хорош, и теперь на Джиме совсем новенькая футболка с эмблемой звёздного флота. Он сам купил её, как только поступил в академию, Джим помнит, как носил её почти каждый день, но сейчас на ней ни следа от предыдущих стирок. Наверное, Антония купила ему новую. Да, наверняка, это так, Джим уверен в этом так же, как и в том, что это всё-таки та самая футболка. Он ест омлет, с удовольствием отмечая, что вкус у него точно такой же, как готовила его мама. Это хорошо, что Антония готовит так же, он не помнит, чтобы она готовила ему до свадьбы. Джим думает о том, почему его жена молчит, и Антония начинает рассказывать ему ничего не значащие истории, заполняя тишину. Она смеётся, а Джим слушает её и довольно улыбается, ведь именно так он когда-то представлял себе настоящее счастье. После позднего завтрака он выходит во двор и рубит дрова, хотя не помнит, когда в последний раз видел снег или дождь. Здесь всегда тепло и солнечно, но Джим уверен, что дрова ему необходимы, ведь за летом обязательно приходит осень, а потом и зима, когда-нибудь она точно должна наступить. А зимы в Айове холодные. Он думает о своём сыне, о том, каким умным и храбрым тот вырос. Дэвид приходит после обеда и помогает ему рубить дрова. Всё-таки замечательно иметь сына. Антония приносит им пунш с выпечкой как раз в тот момент, когда Джим думает, что проголодался, и готов уже идти в дом, чтобы пообедать. Антония улыбается ему и Дэвиду, он знает это, хоть и не видит её лица, и Джим уверен, что именно такой должна быть идеальная семья. К вечеру Дэвид уходит, ведь ему ещё нужно спасти молодого Спока и ту вулканскую девушку, и хотя Джим знает, что его сын умрёт, он уверен, что завтра после обеда он снова встретит его в своём дворе, и тот поможет ему рубить дрова. Затем приходит мужчина, которого он никогда раньше не видел, Джим уверен в этом. И это странно, потому что он уже давно не встречал людей, которых не знает, хотя он и не может точно сказать, насколько давно. Незнакомец представляется Жан-Люком Пикардом, капитаном «Энтерпрайз», и Джим верит ему, хотя точно знает, что капитаном «Энтерпрайз» является он сам, а ведь у одного корабля не может быть двух капитанов, верно? Пикард просит его о помощи, и Джим не может ему отказать, потому что в любой вселенной и любом столетии он сделает всё, чтобы помочь своему кораблю. Этот капитан очень похож на него самого, и Джим чувствует его одиночество, боль и страх не успеть. Он не знает, куда именно тот боится опоздать, но уверен, что это очень важно для «Энтерпрайз», а значит, и для самого Джима. Перед отбытием Джим вспоминает свою первую встречу с женой и день, когда решился сделать ей предложение. Скорее ради капитана Пикарда, чем для себя самого, ведь тот одинок и никогда не сможет познать того счастья, что есть у Джима. Да Джим и сам был бы таким же одиноким волком, повенчанным с работой, если бы решился тогда… Решился на что? Джим не помнит точно. Он помогает капитану Пикарду, его «Энтерпрайз» яркой звездой светится высоко в небе, и он готов пожертвовать своей жизнью, чтобы спасти её. Пожертвовать в очередной раз. Джим лежит под обломками моста, внутренности болят, и он уверен, что не выживет, даже если сейчас появится Боунс и нашпигует его своими чудесными гипошприцами. Но Боунс не появляется, ведь он давно мёртв. Впрочем, как и вся его команда. Ухура, Чехов, Сулу, Скотти… какими были ваши последние мгновения? Он спрашивает у капитана Пикарда о Споке, и тот говорит, что Спок женился. Джим чувствует сожаление, хотя знает, что должен быть счастлив за друга. Ему хочется попросить Пикарда передать Споку, чтобы тот пришёл за ним и забрал его отсюда, ведь они всегда помогали друг другу, и Джим уверен, что Спок что-нибудь придумает… Но вот откуда он так хочет выбраться? Он не помнит, да и Спок всё равно не придёт, Джим это знает, ведь он так и не произнёс свою просьбу вслух. Минуло много лет, на смену пришло новое поколение, и их время давно окончилось, пусть его собственная жизнь и заела, как старая виниловая пластинка. Джим наконец вспоминает, что его семейной жизни с Антонией никогда не было, его сын давно мёртв, и он сам частично стал причиной его смерти, и что он сам застрял в Нексусе, возможно, очень давно, ведь годы проходят, а зима ещё ни разу не наступила. Джим не жалеет ни о чём, и ему бы хотелось умереть здесь, в реальном мире, на незнакомой планете, спасая «Энтерпрайз» — его дом и единственную возлюбленную, которая когда-либо у него была. Умирая, Джим думает, что его жизнь была наполнена счастьем, пусть в некоторые моменты он и не замечал этого. Закрывая глаза, он представляет себе мостик и капитанское кресло, и все его друзья стоят рядом с ним. Все, кроме Спока, ведь сейчас он бороздит просторы вселенной совсем на другом корабле, и Джим снова чувствует лёгкое сожаление. Он просыпается и видит над собой белый потолок, ровный, чистый, без единого изъяна. Шторы на окне плотно задёрнуты, и невозможно определить, день сейчас или глубокая ночь. Но Джим уверен, что сейчас ровно 11 утра, и это его дом в Айове, где он живёт вместе со своей женой Антонией. И комната ему хорошо знакома, ведь вчера он просыпался в точно такой же. С первого этажа доносятся звуки гремящей посуды, и Джим улыбается — сегодня на завтрак будет омлет с сосисками, а ведь он так давно его не пробовал. Он поднимается и заправляет постель. Предназначенная для одного человека, она полностью повторяет форму его кровати на корабле, с твёрдым матрасом, однотонным бельём. На комоде — фигурки всех кораблей «Энтерпрайз», на столе — выглаженное бельё, наверняка Антония позаботилась. Она образцовая жена: красивая, хозяйственная, верная. Джим встретил её уже будучи в возрасте, когда юношеские мечты об идеальной любви давно улетучились. Он познал множество женщин, большинство из них даже не были землянками, некоторые — с ещё не открытых планет, представительницы рас, с которыми даже нельзя было вступать в контакт. Антония знала это, но ни разу не обвинила его ни в чём, не задавала вопросов, не осуждала. Возможно, у него были дети, много детей, земляне и полукровки, о которых он не знал. Да что скрывать, со своим единственным признанным сыном он встретился, когда Звёздный Флот уже был готов отправить его на заслуженную пенсию, а он сам — навсегда поселиться в мягком адмиралтейском кресле и сгнить под грузом бумажной волокиты. Дэвид уже был взрослым, самостоятельным юношей, успешным учёным, мечтателем, как и он сам когда-то. Наверняка Джим бы так и не узнал о его существовании, если бы не обстоятельства, столкнувшие их вместе. Возможно, ему даже стоит поблагодарить Хана за это. Обязательно, как только закончит проклинать его за смерть Спока. Джим быстро принимает душ и спускается на кухню. Здесь пахнет едой и яблочным пуншем. Антония расставляет тарелки, ставит перед ним чашку с крепким ароматным кофе. Джим наблюдает за женой в домашнем фартуке и улыбается — его жизнь идеальна. После завтрака он целует её в щёку и уходит во двор — рубить дрова. Ему следует поторопиться, ведь в дровнице ещё всего лишь половина запасов, а зима уже близко. Дэвид спускается из своей комнаты, когда солнце уже в зените. Он хватает со стола свежие булочки, быстро целует Антонию в щёку и идёт помогать отцу. Вдвоём они справляются куда быстрее. Джим наслаждается временем единения с сыном. Они почти не разговаривают, но им вдвоём легко и удобно просто помолчать. При жизни у них никогда такого не было. Джим хмурится. Он не понимает, что именно, но что-то в этой ситуации кажется ему неправильным, несуразным. Ведь его жизнь была совсем другой, наполненной опасностью и приключениями и совершенно не похожей на спокойные дни на ферме в штате Айова. Тогда чья же это жизнь на самом деле? Пока Джим раздумывает над этим, он пропускает момент, когда Дэвид возвращается в дом. Вместо него перед ним стоит человек в чёрно-красной форме, которую Джим никогда раньше не видел. Но у человека солдатская выправка, а на груди дельта, и значит, он офицер Звёздного Флота. — Мне нужна ваша помощь, капитан Кирк, — говорит он. И Джим ему верит. Он делает всё, о чём его просит капитан Пикард, носится по пустынной планете в свои-то немолодые годы, сталкивается с сумасшедшим исследователем. Доктор Толиан Соран фанатик — это видно по его горящему упрямством взгляду, он буквально грезит Нексусом. А Джим… понимает его. Но не может допустить уничтожение целой цивилизации и корабля «Энтерпрайз», сражающегося сейчас за её спасение. Соран ранит Джима в живот ножом, но тот успевает столкнуть его с обрыва. Капитан Кирк снова всех спасает, Пикард наклоняется над ним, а Джим смеётся. Тихо, невесело. Обрывки воспоминаний в его голове складываются в ужасающую картину. Расскажи он кому, что умирает сейчас уже в тысячный раз, никто и не поверит. Кроме Спока, пожалуй. Тот никогда не сомневался в своём капитане. И Джим шепчет его имя на последнем издыхании. — Спок, Спок, Спок… Ему хочется, чтобы тот знал, что и Джим в нём никогда не сомневался. Джим закрывает глаза с сожалением, чувствуя горечь от невозможности что-либо изменить. Ему бы хотелось, чтобы всё было иначе. Он просыпается и видит над собой белый потолок, ровный, чистый, без единого изъяна. В комнате темно и тихо, и невозможно определить, день сейчас или глубокая ночь. Он лежит на односпальной кровати с жёстким матрасом, и это ощущение ему хорошо знакомо, ведь вчера он просыпался на точно такой же. Старые фамильные часы над дверью пробивают одиннадцать, и в комнату заходит женщина. Антония. Достаточно молодая, в летнем платье, она улыбается, но улыбка её печальна. Именно такой Джим запомнил её, когда видел в последний раз — в день, когда сообщил, что остаётся служить в Звёздном Флоте. — Ты опоздаешь, — говорит она. — Поспеши. Твоему другу нужна помощь. Джим вскакивает с постели резко, хватает приготовленную одежду со спинки кресла, на ходу натягивает шорты и футболку, несётся вниз по лестнице, перепрыгивая ступеньки. Он не думает, что такое поведение противоречит образу офицера, к тому же, пенсионера. Его не заботит сейчас, что дом, в котором он когда-то мечтал жить вместе со своей женой, больше напоминает исследовательский крейсер. Вместо обоев — противоударная обшивка, на месте окон — иллюминаторы, и свет не проходит через стёкла даже при том, что штор на них нет. Сейчас 11 утра, но снаружи темно, и лишь редкие звёзды мелькают крохотными белыми точками. «Спок. Спок!» — думает Джим, и это всё, что его сейчас волнует. Он распахивает входную дверь, и свет бьёт ему по глазам. Перед ним двор, обычный фермерский двор, с колодой для колки дров, топором и поленницей. Наполовину пустой. Капитан Пикард напряжён. Он осматривает футболку Джима, надетую задом наперёд, но никак не комментирует. — Толиан Соран, — вместо приветствия произносит он. — Ты не Спок, — отвечает Джим. Джим не знает, кто такой Соран, да и не очень-то хочет это узнать. Он думал, что Спок в опасности, а оказалось, что с ним всё в порядке. Но вместо облегчения Джим чувствует непонятное разочарование. Энергия разом уходит из него, возраст начинает давить. Кажется, пришло время выпить лекарство от боли в суставах. — Насколько мне известно, посол Спок сейчас на Ромулусе с дипломатической миссией. — А я здесь, — с печальной улыбкой отвечает Джим и приглашает гостя в дом. — А вы мертвы, — поправляет его капитан Пикард. И видя застывшее удивление на лице Кирка, добавляет: — Но видимо, не окончательно. Джим усаживает гостя на диван в гостиной, сам занимает кресло напротив. Пикард рассказывает ему о сложившейся ситуации и грозящей опасности уничтожения целой звёздной системы. Джим рассеян и слушает невнимательно. — Почему… — думает он и не замечает, что произносит это вслух. — Почему Антония назвала вас моим другом? Пикард замолкает, и вместо него отвечает возникшая за его спиной будто из ниоткуда Антония. — Потому что он приходит к тебе уже в тысячный раз, и ты ещё никогда не отказывал ему в помощи. Джим ошеломлён, несказанно, но его удивление не идёт ни в какое сравнение с искренним изумлением капитана Пикарда. — Это невозможно, — утверждает он. — Прошло лишь несколько минут, как я попал в Нексус. Я многое слышал о капитане Кирке и бесконечно уважаю его, но впервые имею честь общаться с ним лично. Антония лишь печально улыбается в ответ. — Дэвид! — громко зовёт Джим. Неожиданно ему становится страшно. Пикард не понимает, Антония отводит взгляд. — Дэвид!!! Дом молчит. — Мой сын, он живёт с нами, он здесь, наверху… — сбивчиво тараторит Джим. — Или нет… он приходит к обеду помочь мне колоть дрова… А потом мы вместе… Джим замолкает на полуслове и шумно втягивает носом воздух. — Он мёртв, да? Пикард кивает, и Антонии больше внезапно не оказывается рядом. Его сын мёртв, как Джим мог забыть об этом? Подумать, что они могли бы жить в одном доме и вдвоём проводить своё свободное время. Вместе смеяться, шутить, пить яблочный пунш. Как он, отец, мог забыть о смерти собственного сына?! Тот, кто больше других в ней же и повинен? Джим замечает, что его руки дрожат, и крепко впивается пальцами в подлокотники кресла. Всё здесь неправильно. Это место лживо и пропитано обманом. Несбыточная мечта. Иллюзия. В горле очень сухо, Джиму хочется пить, капля пота стекает по его виску к подбородку. Он облизывает губы и опускает взгляд. В его руках — стакан с водой, который тут же падает на пол и бьётся. Ошарашенный Кирк сам выпускает его из пальцев, слишком неожиданно он появляется у него в руках. Вместе со звоном бьющегося стекла приходит понимание — всё здесь лишь плод его разума. Его надежды, мечты, сожаления. И ничего реального, действительно важного. Джим зажмуривается и пытается не думать о Споке. Нет, только не о нём, он не сможет видеть его здесь, в этом обманчивом мире, такого правильного во всём, идеального Спока. Такого же лживого, как и всё, что окружает его сейчас. — Кто ты такая? — спрашивает он Антонию, не открывая глаза, уверенный, что она стоит рядом. — Я твоя жена… Женский голос сменяется мужским, и Джиму кажется, что весь его мир переворачивается. Он пытается зажать уши, чтобы не слышать этого. — …а также ваш первый помощник, капитан. Но Джим всё равно слышит. — И если предположить, что всё происходящее здесь есть лишь плод вашего разума… — как ни в чём не бывало продолжает Спок. — …то бессмысленно пытаться ограничить свои органы чувств или закрыться от окружающего мира. Я имею в виду, капитан, что вы услышите меня, даже если полностью лишитесь слуха, нет смысла закрывать уши. Ведь я говорю именно то, что ваш разум хотел бы услышать от меня. И это довольно интересный феномен, который следует изучить более детально. Джим с тихим стоном открывает глаза, но тут же подносит ладони к лицу, чтобы сдержать крик. Спок стоит рядом, вытянутый, прямой, словно струна, со сцепленными за спиной руками и чуть приподнятой бровью. Реакция Джима его… интригует. — Очаровательно, — произносит он. И Джим сглатывает, ощущая, как резко дёргается кадык. А ведь он всё ещё хочет пить. — Нелогично отказываться от удовлетворения своих потребностей, если любое ваше желание может быть исполнено за секунду лишь при помощи силы мысли. Я считаю, вам стоит выпить воды, капитан. Спок кивает в сторону кофейного столика, стакан с водой стоит целый и без каких-либо повреждений. Осколков на полу больше нет. — Это напоминает мне одну планету М-класса, где экипаж «Энтерпрайз» однажды решил провести свои увольнительные. Мы считали эту планету необитаемой, но под землёй находились особые механизмы, которые считывали наши мысли и немедля воплощали их в реальность. Насколько я помню, вы тогда встретили своего давнего знакомого и до конца увольнительной соревновались с ним в ловкости и силе. — Я просто хотел подраться. Я же думал, что Боунс умер по-настоящему, естественно, мне нужно было спустить пар после этого. Спок коротко кивает. — Снизить эмоциональную напряжённость перед возвращением на корабль было разумно, хотя не думаю, что до конца поддерживаю способ реализации данного решения. Джим пытается не слушать его, но Спок прав — его голос звучит даже не в ушах, а глубоко в голове, воссоздаваемый собственным сознанием. — Ты ненастоящий, — говорит он. — Вероятнее всего, это так, — легко соглашается Спок. И вся ситуация до смешного абсурдна. Капитан Пикард громко кашляет, привлекая к себе внимание, и Кирк удивлённо смотрит на него. Он уже и забыл, что в комнате есть кто-то, помимо них двоих. Причём, скорее всего, куда более настоящий, нежели Спок. — Мы теряем время, — говорит Пикард. — С каждой секундой доктор Соран всё ближе к своей цели, и если мы не поспешим, то он уничтожит целую цивилизацию, а с ней и «Энтерпрайз», потому что мой экипаж будет бороться до последнего. — Нелогично, — уверенно отвечает Спок. — Учитывая все имеющиеся факты, более вероятно, что в этом месте понятия времени как такового не существует. Об этом свидетельствуют ваши неоднократные встречи, а также разница в поколениях, к которым вы оба принадлежите. На вид вы почти ровесники, а ведь капитан Кирк официально пропал без вести более семидесяти двух лет назад. Логичным было бы предположить, что находясь в аномальной зоне, он проживал бесконечное число непоследовательных дней или отдельных моментов, а капитан Пикард, в свою очередь, появившись в одном из них, нарушил привычный ход вещей. Что-то случилось при спасательной операции, скорее всего, капитан Кирк погиб, — равнодушно констатирует Спок. — Но Нексус воссоздал его образ на момент последнего пребывания внутри зоны, а так как понятия времени здесь не существует, то этим и объясняется возврат в прошлое, где все события повторялись вновь. — И так тысячу раз… — поражённо выдыхает Джим. — Вероятнее всего, — подтверждает Спок. — Потому и поспешный уход из Нексуса в данный момент ничего не принесёт, ведь аномалия в любом случае воссоздаст ваше тело в тот момент времени, когда сама будет находиться в заданной точке, либо очень близко к ней. В любом случае, вы материализуетесь именно в то время, когда необходимо. Оба капитана в задумчивости молчат. Спок с гордым видом продолжает стоять рядом с Джимом, заложив руки за спину. — А откуда вы знаете про семьдесят два года? Я ничего об этом не говорил, — внезапно озадачивается капитан Пикард. Спок задумывается не больше, чем на минуту. — Полагаю, вы успели сообщить об этом в одну из предыдущих встреч, когда ещё не покинули Нексус, и потому знания об этом остались у капитана Кирка. А так как я являюсь лишь проекцией его воспоминаний обо мне, воссозданных его собственным разумом, то логично, что я знаю всё, что знает и он. — О боже, — театрально вздыхает Джим. — И даже про то, как я в третьем классе в кладовке для мячей с девочкой из старшей школы… Брови Спока взмывают настолько высоко, что Джим смеётся. Даже если этот Спок ненастоящий, дразнить его всё равно весело. — Я знаю лишь то, что, по вашему мнению, знал бы мой оригинал. Хотя вероятность того, что при вашем желании я мог бы знать недоступные мне вещи и совершать несвойственные поступки, близка к девяноста восьми целым ста пятидесяти семи тысячным процентам. Джим скучал по Споку, и его присутствие лишь усугубляло эту тоску. Он смотрел на него, слышал его голос и забывал, что этот Спок ненастоящий, что он лишь плод его разума. Но до чего же реальным он казался ему сейчас. — Нужно выбираться отсюда. Джим решительно поднялся с кресла. Бежать из этого места как можно дальше, пока его мозг не счёл приятной перспективу наделять Спока способностью совершать несвойственные ему поступки. Воспоминания о друге были слишком дороги ему, чтобы опускаться до бесстыдного манипулирования. — Разумное решение, — соглашается Спок. И Джим бежит. Вместе с Пикардом они спускаются на пустынную планету, где безумный учёный Толиан Соран пытается уничтожить звезду Веридан и изменить гравитационные силы в этой области. Джим знает, что во все предыдущие разы он умирал, но сейчас он уверен, что всё пойдёт по-другому, ведь теперь он помнит об этом. Он бы хотел взять Спока с собой, но создания Нексуса не могут существовать в реальном мире. Остаться в живых нетрудно, нужно просто быть осторожным. Не бежать за Сораном, не лезть на рожон, смотреть под ноги… Сомнения наполняют Джима, и он мешкает, медлит, боится сделать хоть шаг в сторону, оступиться. Всего секунды оказывается достаточно, чтобы Соран успел осуществить задуманное. Ракета с зондом взмывает высоко в небо, всё вокруг мгновенно темнеет, и вот его цель достигнута. На секунду раньше, чем необходимо — Нексус отклоняется от курса, как и было задумано, но слишком рано, чтобы успеть добраться до планеты. Погибают все: сам учёный, экипаж, миллионы людей развивающейся цивилизации. Джим просыпается и видит над собой белый потолок, ровный, чистый, без единого изъяна. Сердце его гулко бьётся в груди. Сейчас позднее утро, но в комнате не видно ни зги. Джим помнит. «Я в Нексусе», — думает он. — «А значит, у меня снова не получилось». Какая уже по счёту попытка это была? Джим не замечает, когда воплощённые мечты становятся похожи на его личный кошмар. Всё повторяется, но в то же время всё по-другому. Спок теперь всегда рядом, Антония давно исчезла, и вместо дома в Айове в его распоряжении весь корабль «Энтерпрайз», пустой и безжизненный. Но оно и к лучшему. Это напоминание ему, что всё здесь нереально. Джим не осознаёт, сколько проходит дней, месяцев, возможно, столетий. Но с каждым разом становится всё хуже. Спок смеётся. Спок шутит. Спок улыбается. Спок прикасается к нему. Спок ненастоящий. Но Джим всё равно отвечает. Смеётся вместе, улыбается в ответ, касается холодными руками его разгорячённого тела. Джиму порой кажется, что он сам — ненастоящий. Придуманный кем-то робот, безжизненная кукла, неспособная сопротивляться возникающим в нём желаниям. Иногда он думает: «А что бы подумал обо всём этом настоящий Спок, если бы узнал?». Джим не спрашивает вслух, но Спок отвечает, и ему даже не нужно читать мысли, он ведь и сам их часть. — Я навсегда принадлежу только вам, — говорит Спок. И Джим ненавидит себя. Ведь именно о таком ответе он мечтает. Но отчего-то от осознания этого вовсе не радостно. Это больно. Ещё одно доказательство того, что всё не по-настоящему. Спок бы никогда так не сказал. Пикард приходит всё реже, а может, Джиму так только кажется. Он ведь не знает, что было вчера. Джим сидит в капитанском кресле, уставший, сломленный, такой же безжизненный, как всё, что его окружает. Спок стоит рядом, его первый помощник, его правая рука. Джим не смотрит на него, он и так слишком хорошо помнит его лицо. Спок повсюду, он рядом и внутри него. Сосредоточение его мыслей, центр, вокруг которого строится весь его мир. Нексус вне времени, космическая аномалия, движущаяся сквозь вселенные. Джим вспоминает Зефрама Кохрейна и его Компаньона. Девушку, в которую тот впоследствии вселился и спас жизнь, утратив собственное бессмертие. Нематериальная жизненная форма, исполняющая все желания своего возлюбленного. Возможно ли, что и Нексус тоже разумен? А значит, способен учиться и развиваться, подстраиваться под нужды своих обитателей. Спок смеётся над ним, но Джиму всё равно. Он не привык верить смеющемуся Споку. Джим перестаёт двигаться. Зачем? Если всё здесь нереально, то и все движения лишь плод его разума. Какая разница, останется ли он сидеть в кресле или пойдёт пообедать, как предлагает Спок. Он не умрёт, даже если не будет есть. Не умрёт, даже если перестанет дышать. Бессмертие разума — кандалы, заковавшие его в собственных кошмарах. Джим взывает о смерти. Пикард перестал приходить к нему, Дэвид ни разу не появился, Антонии никогда не существовало, и только Спок продолжает молчаливо сидеть в уголке — Джиму неприятен его неестественный смех и несвойственные поступки. Он полностью переделал его под себя и теперь не хочет иметь с ним ничего общего. Это существо перестало быть Споком. Однажды Джим просыпается с мыслью о том, что сегодня всё изменится. Над ним всё ещё белый потолок, ровный, чистый, без единого изъяна. На часах ровно 11, и он в своей капитанской каюте, а за иллюминатором проносятся безымянные звёзды. В каюте тихо, в коридорах тихо, и по всему кораблю стоит привычная тишина. Но Джим знает, что всё уже по-другому. Он встаёт и выходит из каюты, проходит по пустым коридорам. В семейных трусах и майке, даже не потрудившись одеться, не видя в этом ни капли смысла. Джим находит его на капитанском мостике, возле научной станции. Спина чуть сутула, и форма одежды ему незнакома. В волосах седина, на лице множество морщин. Джим ещё ни разу не видел его таким. Таким старым. Таким любопытным. Таким живым. — Твоя память на детали достойна восхищения, — говорит Спок, и даже голос его стал более глухим. — Но сам ты ни капли не изменился. Джим выдыхает, понимая, что не дышал всё это время. — Я пришел за тобой, Джим. Прости, что так долго. Кирк прячет голову в ладонях, зажмуривает глаза, его плечи тихо подрагивают, и со стороны не ясно, плачет он или смеётся. — Возвращаемся домой? — спрашивает этот мудрый постаревший Спок и протягивает руку, чуть костлявую и немного морщинистую. Джим прикасается к ней, осторожно и нерешительно. Она вовсе не такая горячая, как он себе представлял. — Я знал, что ты придешь за мной, — отвечает он. И не важно, насколько это возможно. Не важно, насколько это реально. Джим верит, что этот Спок — настоящий.