20140216

Синдром фантомной конечности - вещь действительно поразительная. Наблюдать это явление можно в 70% случаев. Импульс в мозгу есть, а вот утерянной части тела уже нет. Болит, стреляет и жжет безумно.

У Чонина болело. Ему, конечно, повезло. Никаких конечностей он никогда не терял и к врачам хоть захаживал часто, но был чертом везучим и в миллион первый раз избегал всего самого неприятного. С сердцем было тяжко, жгло нестерпимо и давило так сильно, что временами лицо сковывала пугающая гримаса. В такие моменты он цеплял губами сигарету и делал самую глубокую затяжку, на которую был способен. Сехун, уехавший за 5 часовых поясов раздражал, ныл и царапался, прямо в голове. Отчаянно так цеплялся, но выхода найти не мог. Под ложечкой у Чонина в такие моменты противно сосало, а в голове был полнейший раздрай. Потому что, ну где это было видано, что бы самый близкий торчал у черта на куличиках. В другой стране, в другом, почти что, мире. Ким по сто раз на дню проверял социальные сети, надеясь увидеть новую фотографирую или +1 в сообщениях и вечное (только Сехуну и разрешенное) "привет, чмо". В ответ Ким не стесняясь присылал что-нибудь в стиле "GTFO*", "fuck u" или смайлик со средним пальцем. Переписка растягивалась. Еще парочка оскорблений (потому что им можно и вообще, они же soul, мать его, mates!), пара идиотских картинок, тупых песен и тонна месседжей со скучающим посылом и даже сердечками. - Как то совсем по-пидорски, не думаешь? Сехун сидит перед монитором ноутбука совсем ненакрашенный и с мудацким хвостиком на голове (ему этот самый хвостик очень идет, но Чонин ни за что это вслух не скажет, потому что по-пидорски, не иначе). У Кима вид не лучше, кожа в очередной раз радует подарками, от которых избавиться руки чешутся, но нельзя, огребет ведь по первое число. На лицах у обоих идиотские улыбки, будто встретили любовь всей своей жизни. Встретить-то встретили, вот только не любовь, а родственную душу, хотя Чонина по началу крыло совсем по-дурацки и смешно. Проведя бок о бок почти два года, парни сблизились до совершенно невозможного состояния, объединились молекулами, атомами и нарушили пару законов физики собственным существованием. Пройдено и пережито за столь короткий срок было достаточно. Сказано тоже немало (и даже без обид не обошлось, но о них уже никто и не вспоминает). Но ближе им было уже некуда - факт. - По-пидорски - это лицо твое. Все остальное нормально, - Чонин улыбается, широко так, смотрит, как Сехун на секунду замирает с выражением из разряда "тычтоохуел" и оба начинают откровенно ржать в голос. Все бы ничего, но сехуновский сосед по комнате оборачивается и оглядывает этот несчастный телемост "Корея - Сша" таким взглядом, что все почти сразу затихает. - Вот ведь заебал, - бурчит Ким сквозь зубы и пытается прожечь монитор глазами. Когда университет Сехуна прикрывают с концами, все понимают, что-то будет. Когда летом того же года он сообщает, что почти на три года улетает в Америку (но обещает приезжать, ведь тут семья, танцы и Чонин, без которого шутки уже не такие смешные), внутри у Кая все как-то обрывается и жизнь уже не кажется такой радостной. Потому что ну какого черта, какого хрена, какого, мать его, а?! И злость захватывает полностью. И даже Сехун не в состоянии успокоить и утешить. Тошно, пусто и безумно одиноко в одну секунду. Лето они проводят максимально продуктивно. Много гуляют, танцуют и делают тупые фотки. На память, конечно же. Сентябрь душит, охватывает шею цепкими пальцами и сдавливает, сначала осторожно, но ближе к дню отлета - сжимает до синяков и дышать уже просто нечем. На вокзале душно и пространство вокруг кажется невыносимо огромным и пустым. Электропоезд уходит в аэропорт через полчаса, Чонин бездумно пялится в пол и с трудом сдерживает слезы, потому что нельзя. Потому что не хочет расстраивать Сехуна. Сует ему письмо, несет бессвязную чушь и обещает ждать его. Обнимает так крепко, что у обоих кости хрустят, а из глаз начинают катится предательские слезы. Поезд увозит Хуна в аэропорт, на перроне куча общих друзей, они проходят немного вперед, но за транспортом ведь не угонишься. Чонин уходит первым, почти сразу разворачивается и уносится в переход к метро. Потому что не выдержит, потому что столько всего не смог сказать, потому что не навсегда и еще успеется, а пока что забивается в самый дальний угол вагона и дает слабину, рыдая, как побитый щенок. Хуже, казалось бы некуда, но он думает лишь о том, что это не он тут остался один. Не его самолет будет лететь 9 часов на другой конец света и не ему жить там черт знает сколько. От осознания собственной беспомощности хочется волком выть. - Какой же ты мудак, Ким Чонин. Сехун усмехается, слушая рассказы друга о происходящем вокруг. О жизни, друзьях, о неожиданно появившейся девушке и о вечном чониновском "я нажрался, господь, как же мне плохо". Прошло чуть больше 2 недель с отъезда Сехуна, а Ким совершил какой-то необдуманно мудацкий (но исключительно в хорошем сехуновском понимании) поступок. Нет, все давно знали, что идеи Кима, особенно самые ебанутые, рано или поздно обретают реальность. Вот и татуировка над ключицей, набитая в честь их с Сехуном дружбы, оказалась абсолютно реальна. - Это тебе не фломастером члены рисовать, да? Круто же! Я, правда, светить не особо ею хотел, думал, покажу, как ты приедешь, чтоб лично. Но не удержался. - Какой же ты мудак, - повторяет Сехун спустя несколько месяцев. На дворе март, а Чонина занесло в другую страну, где все оказалось не таким, как тот надеялся, но часовой теперь совпадал хоть немного и устраивать конференции в скайпе стало проще. Ким бледный, уставший и торчит на чужой кухне, закуривая очередную сигарету. При Сехуне стыдно и неловко, но хочется до безумия. С новогодней встречи прошло всего 2 месяца, по ощущениям - вечность. Друг без друга было тошно до чертиков и одиноко, будто никого вообще не осталось. Казалось бы, что там, потерпеть четыре месяца и они снова смогут валяться у Чонина дома, смотря только вышедший фильм. Но все мы знаем, что ничего не бывает так, как нам хочется. Сехун приезжает лишь следующей зимой. Обросший, худее обычного, но довольный. Он соскучился. По семье, по команде, по Чонину с его идиотскими шутками, по прогулкам, даже в мороз, когда полагается сидеть дома и греться, держа в руках горячую кружку с чаем. Сехун долго пялится на своего друга, потому что взгляд у того лукавый, а улыбка так и норовит вылезти на эту наглую рожу. - Че ты там опять сделал... Кай радостно стягивает с себя кофту и задирает футболку. У него на ребрах набор непонятных цифр и инициалы kjXosh. У Хуна левый глаз дергается, а рука дрожит, потому что гребанный Ким Чонин! - Это же навсегда, идиот! - Ты тоже навсегда, но я же не жалуюсь. Оба замирают в полной тишине на несколько секунд, после чего заливаются гиеньим смехом и валятся на диван, потому что ноги уже тупо не держат. - Какой же ты мудак, Ким Чонин. - От мудака слышу. Чонин - парень везучий. Он никогда не терял конечностей, да и к врачам ходил, лишь когда приперало (часто, если уж быть честным) и выбора не оставалось совсем. Чонин никогда не терял конечностей, но сердце нестерпимо жгло и чего-то внутри не хватало. У них с Сехуном на роду было написано "рядом", и обозначено, что 1+1 это вот они самые. Самые близкие и родные, потому что подпустили друг друга и никуда уже не деться от всего этого. Потому что друг без друга уже не могли и совсем не хотели. У них у обоих болело то, чего никогда не было и быть не могло. Потому что Чонин немножечко мудак, да и Сехун тоже мудак, немножечко. Потому что Чонин ждет, когда вернется Сехун. Потому что Сехун ждет своего возвращения. Потому что именно Сехун являлся фантомной конечностью Чонина.