Доширак: твой последний раз

Дрожащей рукой я дотрагиваюсь до шуршащего пакетика... Он остался последним. Последняя доза этого наркотика. Последний шанс испытать эйфорию, накрывающую тебя с головой всё сильнее с каждым глотком ароматного бульона, с каждой проглоченной макарониной... Разрываю упаковку. Похуй, что будет после. Ломка... Ну и хер с ней. Ждать в агонии следующей поездки в Россию, чтобы получить очередную дозу. Ручка чайника обжигает ладонь. Брикет лапши всплывает, как чьё-то безжизненное тело, а сухой говяжий бульон, намокнув, растекается ярким алым пятном, будто это кровавая рана на чьей-то бездыханной груди. Брикет лапши... Разве мы задумываемся о нём, когда едим? Может, у него была личность? Каждый виток каждой отдельной макаронины был уникальным. Но он борется, держится на поверхности обжигающего его кипятка, но не тонет. Но проходит время... Раньше крепкий, твёрдый, хрустящий, он ушёл на дно тарелки. Потерял форму. Из множества уникальных кудряшек он превратился в безжизненную массу, сгладился. То же происходит и с уникальными личностями. Они под прессом общества теряют все свои особенности. Тонут в море массовой культуры. Пустая тарелка. Где-то остались капли бульона, размокшие листья зелени, короткие кусочки лапши, слишком короткие для того, чтобы не падать с вилки. Наконец отпустило.