Null and void./ Записки мадам Рэд.

Ясные лучики полуденного солнца, словно брызги весеннего дождя, переливаясь и искрясь, били прямо в незанавешенное окно. Я подняла голову и взглянула на Рейчел, которая наивным взглядом своих синих глаз смотрела на меня. Такая милая, такая хорошая – она была как светлый ангел. Я никогда не была такою. Я была неловкой, нескладной, безнадёжно рыжей… - Энн, послушай, у меня для тебя хорошие новости. Я выхожу замуж за Винсента Фантомхайва! Оцепенев от потрясения, я молча смотрела на Рейчел. - Нет… этого не может быть… - еле слышно пробормотала я. - Почему? – искренне удивилась сестра. – Он достойный, благородный человек… Хоть сердце моё чуть не разрывалось, у меня хватило сил улыбнуться – натянуто, неестественно, странно – и проговорить срывающимся голосом: - Да, да, Рейчел… Просто… это такая неожиданность… Я очень рада, что ты выходишь замуж за Винсента. И я уверена, что ты сможешь дать ему настоящую семью. В конце концов, если два моих любимых человека будут счастливы, то буду счастлива и я. Ведь так? Так ведь? Скажите мне, так или нет?.. ***** …Боль скручивала внутренности. В ушах стоял странный гул. Меня тошнило, и я подумала, что эта тошнота вызвана ещё и отвращением к себе. Моё тело раздавлено. И самое ужасное – это то, что в нём уже никогда не зародится жизнь. Я попыталась встать, но у меня резко и сильно закружилась голова. Я упала бы на пол, если бы не ухватилась о прикроватную тумбочку. Кое-как мне всё же удалось добраться до висевшего на стене зеркала. Из зеркала на меня уставилось существо со спутанными волосами, серым лицом и опухшими от слёз глазами. Было мерзко от одного осознания того, что я есть. Хотелось исчезнуть, раствориться в воздухе, разбиться на мельчайшие частицы, чтобы меня унёс первый порыв ветра… Я легла в кровать и пустым, невидящим взглядом уставилась в белый больничный потолок. ***** Я смотрела в запотевшее окно, наблюдая, как тихо кружатся невесомые снежинки – будто бы играют. В такую погоду хорошо сидеть под пледом возле камина. А я всё ещё в больнице… Кстати, у Сиэля скоро День Рождения. Что подарить? Может, игрушечную железную дорогу? Думаю, он очень обрадуется… ***** На месте особняка стояли только дымные развалины. Говорят, что пожар был страшен. Не знаю… Но то, что осталось… это страшно… Всё сожжено, изломано, разрушено… Стук сердца отдавался в ушах, глаза застилал туман. Дышалось с трудом. Я никогда их больше не увижу. Никогда. Мир раскололся пополам и рухнул, увлекая меня за собой в пропасть безнадёжности. Мне хотелось кричать – дико, исступлённо, срывая голосовые связки – кричать, рыдать над обломками прошлой жизни, понимая, что уже невозможно что-либо изменить. My life is null and void! Dismantled and destroyed!.. ***** Кто мог предположить, что всё обернётся так, как в страшном сне? Только это был не сон, а реальность. Моя реальность. У меня не было ни одного друга, родственника или знакомого, которому я могла бы рассказать, что творится у меня в душе. Каждый следующий день казался длиннее предыдущего, и он давил своей пустотой и беспросветными мыслями. Немного отвлечься от которых мне помогала только работа. Если бы кто из моих пациентов только знал, что за вежливой и доброжелательной улыбкой молодого доктора стоят боль и усталость… За столом напротив меня сидит молодая девушка. Она пришла делать операцию особого рода. - От детей одни неприятности, - пренебрежительным тоном говорит она, недовольно морща нос и откидывая назад светлые волосы. - Никогда не знаешь, что у них на уме. За ними нужен глаз да глаз. Да и на свидания ходить нельзя… Я почувствовала, как кровь горячей волной приливает к щекам, а руки задрожали. Ненавижу. Ненавижу. Ненавижу. Девка с мочальными волосами пялится на меня бессмысленными глазами, напоминающими стеклянные пуговицы. Мне хочется убить её прямо здесь. В этом кабинете, где нет никого, кроме нас двоих. Где меня никто не остановит, не крикнет «Успокойся». Но я сдерживаюсь. Нет, нет, пока ещё нельзя, пока ещё рано. Нужно дождаться ночи… А потом в моей жизни появился Грелль Сатклифф. Он стоял на крыше с высоким шпилем и наблюдал за мной с нескрываемым интересом. Мне сразу бросились в глаза его длинные красные волосы, развевающиеся по ветру, и острые зубы. В ту ночь я рассказала ему обо всём – о своём одиночестве и страданиях. Он обнимал меня, и его мягкие волосы касались моего лица… Грелль предложил мне сотрудничество. Я согласилась, попросив, чтоб он представлялся моим дворецким. Это устраивало нас обоих. С тех пор мы не расставались. Я доверяю Греллю как никому другому. И, честно говоря, я уже не представляю свою жизнь без него… ***** А через месяц вернулся Сиэль. Маленький мой племянник… Сын моей сестры… и сын Винсента. Я ждала его — день за днём, неделя за неделей. Я не знала, где его можно искать, но почему-то чувствовала, что в один прекрасный день он всё-таки появится… - Сиэль! Сиэль, это правда ты!? Сиэль сидел на стуле у окна. Услышав мой голос, он повернулся, и мне стало очень стыдно за то, что я так громко кричала. Я робко взглянула на него, и сердце болезненно сжалось. Бледный, похудевший, на голове какие-то бинты, закрывающие правый глаз… Я шагнула вперёд, обнимая его и пытаясь улыбнуться. - Слава Богу, хоть с тобой всё в порядке. Ну-ка, посмотри на меня… Сиэль поднял на меня взгляд, и мне показалось, что он может заглянуть мне прямо в душу. У него было странное, застывшее выражение лица. Измученное, горестное и вместе с тем равнодушное… будто бы он устал от всего на свете, и теперь ему уже всё равно… - Сиэль, мальчик мой дорогой, - прошептала я, и, прижимая племянника к себе, заплакала, не сдерживаясь. Я буквально захлёбывалась слезами и болью. Никого не отпускать, никого не отпускать, никого и никогда!!! Я понимала – Сиэль, так же, как и я, не сможет стереть из памяти всё случившееся. Я-то уже не верю, что смогу когда-нибудь стать обычным человеком. Но Сиэль… мне так хочется, чтоб он вновь научился радоваться жизни… ***** Грелль в очередной раз отправился в театр. Нужно сказать, что Грелль очень любит театр, и сам себя считает искусной актрисой. Не такой, как провинциальные актрисы с глуповатыми улыбками, выставляющие напоказ жалкие крохи своего таланта и заискивающие перед публикой. Нет. Амплуа Грелля – безумец. Безумец в театре – это персонаж, который всем самим существом выражает правду, неведомую ни зрителям, ни другим действующим лицам. Это персонаж, через которого является сама истина. «Видите ли, мадам, чтобы оставаться сами собой, нужно быть безумцем. Тогда можешь делать и говорить всё, что хочешь», - объяснял мне Грелль. Он играет всегда, когда предоставляется такая возможность. Он играет, даже когда мы расправляемся с лондонскими блудницами… - Не надо! Не убивайте меня! – всхлипывая, произносит очередная продажная девица. - Да-да... Все вы говорите одно и то же. До чего же скучно! – фыркает Грелль, и недовольно оскаливает острые зубы. Он садится перед девушкой на корточки и резким грубым движением руки поднимает её лицо за подбородок. - Как тебя зовут? - Мэри, - проститутка шмыгает вздёрнутым носом. – Мэри Энн Николз… Грелль встаёт, картинно проводит рукой по своим длинным волосам и с выражением декламирует: - Каждый в мире одинок, В тишине с надрывом плачет. Будет спущен свой курок – Не прожить душе иначе. Хочет вырваться наружу Из оков стальной цепи Крик, что тишину нарушит, Крик страдающей души. Как же он хорош в эти минуты – стройный, тонкий, волосы спадают на плечи алой блестящей волной, тонкие губы изогнуты в усмешке, а его зелёные горящие глаза кажутся слишком большими. - И, теряясь в своих мыслях, С грустью смотрит в потолок, Тот, кто потерялся в жизни, Тот, кто в мире одинок, Грелль оканчивает стихотворение. Вспышка молнии за окном освещает комнатку и отражается отблеском на разложенных на полу остро отточенных хирургических инструментах… ***** Я тоже с радостью пошла бы с ним в театр, но на вечер мне нужно было провести сложную операцию. Когда я вернулась домой, Грелля ещё не было. Я сидела в кресле и читала книгу, когда дверь в комнату громко скрипнула и отворилась. Я ахнула, и книга выпала из моих рук. На пороге стоял Грелль. На его бледном лице были следы жестоких побоев, волосы растрёпаны, рубашка изорвана в клочья, а из уголков рта стекали две тонкие струйки крови. - Грелль, что случилось?! – воскликнула я, подбежав к нему. Алый Жнец дрожал всем телом, его глаза блестели, но он молчал. - Что с тобой случилось, мой хороший? – повторила я, стараясь сделать свой голос более мягким. Грелль судорожно, прерывисто вздохнул и опустился передо мной на колени. Я обняла своего Алого Жнеца, и ласково поцеловала в висок. Он доверчиво уткнулся носом мне в плечо… ***** Если бы Грелль пошёл в театр вместе со мной, он бы принял внешность тихого, робкого, неврастеничного безропотного молодого человека. Но сегодня Грелль шёл один. Поэтому отправился он в своём истинном облике, облике Алого Жнеца. Он желал привлекать к себе не меньше внимания, чем действия, которые будут разворачиваться на сцене. Когда спектакль окончился, на улице уже почти стемнело. Один за другим зажигались фонари, светившие бледными маячками. Густой туман окутывал спящий Лондон… Грелль не смотрел на названия улиц, и, сам того не заметив, заблудился. Впрочем, сейчас было неважно, куда он забрёл, сейчас самое главное – это то, как ему отсюда выбраться. Грелль никак не мог сообразить, откуда он пришёл. В отчаянии махнув рукой, он повернул за угол, потом ещё раз… и оказался в маленьком уединённом переулке. На одной стороне переулка стоял заброшенный дом с выбитыми стёклами, окружённый бурьяном, а на другой возвышалась стена. Около стены стояли пятеро парней. Грелль поравнялся с ними и только-только открыл рот, чтобы спросить дорогу, как… - Чёрт возьми! - восторженно воскликнул один из парней, прищёлкнув языком. - В жизни не видал такой смазливой девки! Не бойся, дорогуша, я тебя не обижу, - он мерзко ухмыльнулся и двинулся к растерявшемуся Греллю. В мгновении ока улюлюкающие парни окружили его тесным кольцом. Грелль смотрел на них расширенными от ужаса глазами. Он понимал, что сейчас они расправятся с ним, расправятся страшно и стыдно. Двое мерзавцев прижали Грелля к стене, рванули его рубашку, и… замерли в немом удивлении. - Эй! – громко выкрикнул один из них. – Это ж не девка! - Ты хочешь сказать, что это – мужчина?? – поперхнулся воздухом его товарищ. - Ужас просто! - Да он, наверное, ни на что не годится, мягко говоря! - Кошмар и позор, когда мужчины такие! Это безобразие! Таким уродам не место в нашей стране! - Палкой и кулаком, и пинка давать таким! - Верно сказано! Отдубасить его как следует! Правда, дурь с него все равно не выбьешь, но… Грелль не успел заметить кулак, и даже не уловил молниеносное движение в его сторону, только в голове будто что-то взорвалось, а перед глазами вспыхнули разноцветные искры. Он тихо вскрикнул от боли, ноги подогнулись, и он чуть не рухнул на землю, но его кто-то схватил поперёк пояса, не давая упасть, заломил руки… ***** Грелля била крупная, неудержимая дрожь. Я гладила его по шелковистым волосам, по худым плечам, острым лопаткам. - Тише, тише, мой хороший, я же рядом. Я с тобой… Я обняла его двумя руками и как можно крепче прижала к себе, ощущая жар его тела и биение сердца. Грелль сдавленно охнул и попытался отстраниться. Боже, что я делаю? У него ведь, может быть, сломаны рёбра… Я немного ослабила объятия и произнесла: - Для меня ты самый лучший. А остальные просто не понимают. И эти мерзкие твари… их грехи можно смыть только кровью. Будь спокоен – я это им так не оставлю… - Всё в порядке, мадам. Вам вовсе незачем так волноваться за меня, - почти беззвучно произнёс Грелль. - Почему?? Я внимательно смотрела на Алого Жнеца. Очарователен и неповторим… Лицо с молочно-белой кожей (если бы ещё не эти ужасные лиловые синяки!), ровный нос, большие глаза с длинными ресницами. Зелёные-зелёные, с медовым отливом... Грелль грустно улыбнулся и объяснил: - Потому что я Ваш дворецкий, мадам. Так что на своем пути я должен выносить любые страдания. И в снег, и в зной я обязан исполнять желания своей госпожи чинно, благородно и трудолюбиво, несмотря на что. - Ну что за глупости ты говоришь? – я покачала головой.