Война закончилась, но от этого не стало легче. Да, мы победили, отстояли свой континент, но понесли большие невосполнимые потери. Каждый из нас оставил частичку души на этом побоище.
Гильдия больше не была тем жизнерадостным местом, что была раньше. Не было никаких криков, возгласов, споров, скандалов. Не было былого веселья. Не было ничего. Лишь звенящая тишина, изредка прерываемая всхлипами. Никто не мог поверить, что все так закончится, однако от осознания такого конца становилось еще хуже. Все выжившие волшебники оплакивали своих потерянных друзей. В душе у каждого была пустота, а на сердце - словно кошки скребли. Мертвая тишина и траур охватили все здание гильдии.Страдал абсолютно каждый.
Кана спивалась. Нет, не так, как раньше. Она пыталась заглушить свою боль алкоголем, но организм девушки, уже привыкший к большому количеству выпивки, переставал реагировать на спиртное, поэтому гадалка пила еще больше хмельного. В последнее время, Альберона приходила в гильдию, выпивала около месячной своей нормы, несмотря на жалкие попытки Макао остановить ее, а после сворачивалась на столе в комок и, буквально, задыхалась от слез. В такие моменты мрачный и угрюмый Лаксус спускался со второго этажа, брал Альберону на руки и уносил из гильдии, успокаивающе что-то шепча. Кстати о самом Лаксусе… Его болезнь стала медленно прогрессировать. От этого громовержец сильно злился и.. страдал? Да, его слишком угнетало то, что он больше не обладает былой силой и мощью. Громовержцы пытались поддерживать своего лидера, но Дрееру от этого становилось лишь хуже. Парень испытывал отвращение к себе. Его жутко раздражали соболезнования и жалость, которые окружающие испытывали к нему. Магическая способность Лаксуса угасала, и многие догадывались об этом, но в гильдии было принято не упоминать об этом. Дреер стал чаще напиваться, после чего его охватывала ярость, и тогда блондин ввязывался в драки. Ему не было важно с кем драться, главное: вымещать свою злость на ком-то. Эрза была совсем не похожа на себя. Некогда сильная и воинственная девушка, которая, казалось, не знает поражений, сдалась. Весь ее вид говорил о том, что Титания опустила руки. Скарлет умирала внутри. Такой ее видели лишь тогда, в Райской башне, когда она молила ребят оставить ее. Однако сейчас девушка выглядела еще хуже. Девушка сняла свои доспехи, перестала пользоваться магией и закрылась в себе. Она все реже появлялась в гильдии. Девушки, пытающиеся навестить ее в общежитии, говорили лишь то, что Скарлет часами сидит в оружейной и плачет. Люси, чтобы хоть как-то справляться с душащей болью, закрывалась дома и писала письма потерянным друзьям. Каждый день она писала письма, описывая в них все, что с ней за этот день происходило. А вечерами сидела у окна и глядела в звездное небо с целью получить ответ. Хартфилия сходила с ума, и все понимали это, но никто не мог ничего с этим поделать. Иногда Лиссана приходила к ней, нежно гладила по волосам и говорила, ответа не будет, но на эти слова блондинка начинала кричать и биться в истерике, утверждая обратное. Венди все чаще проводила время с Шерией. Она испытывала вину за то, что без магии осталась подруга, а не сама Марвел. Поэтому девочка все свободное время проводила в Чешуе Сирены, утешая и всячески подбадривая Шерию, которой, кстати, разрешили остаться в гильдии в качестве официантки. А еще, Венди начала упорно тренироваться. Она хотела достич такого уровня магии, которого хватило бы для двоих. Конечно, она понимала, что от этого Шерии не станет легче, но продолжала изнурять себя тренировками, от чего иногда буквально валилась с ног, а после выслушивала поучительные наставления Чарли. Никто и никогда не видел Миру такой как сейчас. Казалось, даже в то время, когда Лиссану считали мертвой, Мира была не такой поникшей. Во всех ее действиях было столько безнадежности и измученности, сколько, наверное, не было ни в ком и никогда в этой гильдии. Не было больше той милой и жизнерадостной Миражаны, что была раньше. Штраус сильно изменилась. Хоть внешне она и старалась не подавать виду, все понимали, с каким трудом ей даются эти старания, которые вовсе не были убедительными. Все было видно на ее лице. Голубые глаза больше не сияли от счастья, а улыбка перестала быть солнечной, став неуверенной, неубедительной и какой-то болезненной, словно девушка изо всех сил заставляет себя улыбаться. Биска справлялась со всеми несчастьями, потому что знала: кроме матери у Аски больше нет никого. Корнел жила ради дочери. Именно Аска была опорой и стимулом для девушки, лишь ей одной мать не переставала улыбаться, но как же сложно было отвечать на вопросы девочки, такие как: «А где все ребята?» или же «Где папа?». Именно в такие моменты улыбка пропадала с губ Биски, и та замыкалась в себе, устремляя глаза, наполненные слезами, куда-то в сторону, а после отвечала что-то вроде «они на задании и скоро вернутся». И не известно, кого мать успокаивала и уверяла в том, что родные им люди вернутся: дочь или же саму себя. Тяжелее всего было смотреть на Леви. Девушка сильно изменилась после смерти Гажила. Приходя в гильдию, Макгарден каждый раз заказывала у Миры чего-нибудь выпить и садилась за самый дальний столик в углу. Именно за тот стол, где часто сидел в одиночестве Редфокс, поедая столовые приборы гильдии. Как ни старались ребята отвлечь Макгарден, развеселить ее, все их попытки разбивались в пух и прах, сопровождаемые матерной бранью и угрозами, а после истерикой от нетрезвой волшебницы. А истерила Леви сильно… Напиваясь, девушка вспоминала Редфокса, от чего истерика охватывала все ее сознание, заполняя разум. Макгарден обессиленно клала голову на руки и, буквально, захлебывалась слезами, затем начинала выть и кричать от отчаяния, впиваясь ногтями в нежную кожу, желая причинить себе физическую боль, которая могла бы пересилить моральную. Лили был единственным, кого маг слова подпускала к себе. Леви закрылась ото всех, но иксид стал для нее всем, он стал для нее поддержкой и опорой. Со смерти Гажила, Лили дал себе обещание, что он вместо Редфокса будет защищать и заботиться о Макгарден, и поэтому Лилейный всегда был рядом с ней, охраняя. Превращаясь в пантеру, именно Лилейный успокаивал Макгарден во время ее истерик.Но не смотря ни на что, гильдия продолжала существовать, а мы продолжали жить, храня в сердцах своих потерянных друзей. Пусть, все шло далеко не гладко, но мы держались и старались поддерживать друг друга, став опорой.