Хорошая попытка

      Май — время усиленной подготовки к зачетам. Несмотря на эту главную проблему всех студентов мира, Марк Цукерберг неспешно прогуливался по университетской территории. Удивительно, но он был не единственным, кто предпочел тупой зубрежке пребывание на улице — многие студенты выбрались отдохнуть от учебы, либо наоборот позаниматься на свежем воздухе в компании друзей.       При виде кучек студентов, сидящих на траве и весело смеющихся над чьей-нибудь шуткой, на душе у Цукерберга скребли кошки — ему было очень стыдно перед Эдуардо. Лишь сейчас он понял, как сильно он обидел лучшего друга. Единственного лучшего друга. И не просто обидел — он его предал. Сейчас Марк не понимал, как он мог так легко согласиться на все условия Шона Паркера, совершенно чужого ему человека, а Эдуардо оставить практически ни с чем. А тогда он был готов на все ради бизнеса. Видимо, даже на разрыв дружеских связей с лучшим другом. Теперь же, когда Шону грозил реальный тюремный срок за хранение и употребление кокаина, Марк решил вернуть все на круги своя: помириться с Эдуардо и сделать его соучредителем социальной сети, которую они создали вместе. Но была проблема — что делать, если Эдуардо не захочет возобновлять общение и, соответственно, становиться бизнес-партнером Марка? «Подумаю об этом завтра», — с легкой усмешкой вспомнил Цукерберг цитату из «Унесенных ветром».       Вдруг Марк увидел того, кого искал, — Эдуардо сидел на самой дальней лавочке и читал. Выглядел он довольно неплохо — мятно-зеленая рубашка и строгие черные брюки освежали его облик. Саверин руководствовался следующим принципом: если хочешь достичь высокого положения — одевайся так, будто ты уже его достиг. И потому он всегда выглядел как руководитель крупного бизнеса.       Он и так руководитель бизнеса. Был, пока мы с Шоном Паркером не вышвырнули его, как надоевшего питомца.       На глазах у Эдуардо были темные очки, хотя солнце совсем недавно скрылось за облаками. «Зачем ему очки?», — снова подумал Марк, неторопливо — делая вид, что случайно здесь очутился — приближаясь к бывшему приятелю. Оказавшись рядом с ним, Марк украдкой взглянул на него — тот даже головы не поднял от своего чтива. Тогда Цукерберг как можно приветливее сказал:       — Привет, Вардо.       Саверин удивленно поднял глаза и, приподняв темные окуляры, откликнулся:       — Здравствуй.       Марк ощутил, как холодно звучит его голос.       До сих пор не может простить, что я оставил ему всего три сотых процента акций.       — Я присяду? — осторожно спросил Цукерберг, показывая подбородком на скамейку.       — Садись.       Марку было очень неприятно слышать, как откликается Эдуардо — холодно, будто говорит не с человеком, с которым еще недавно был близко, а с тем, кого терпеть не может. Может, оно и справедливо. Насколько Цукербергу было известно, у Вардо не было врагов, он ко всем старался относиться хорошо. И мир, соответственно, отвечал ему взаимностью.       — Эдуардо, — начал Марк, понимая, что вряд ли другу теперь будет приятно слышать уменьшительное имя, — я хотел серьезно поговорить с тобой.       — Разве у нас остались темы для разговора? — невесело улыбнулся Эдуардо. — По-моему, мы обо всем поговорили тогда. — Марку стало некомфортно после выделенного ударением последнего слова.       — Вардо, послушай, давай забудем обо всем, — попросил Цукерберг, с надеждой заглядывая в глаза Саверина. — Прошу тебя. За все время, что мы не общались, я понял, что мне не хватает твоего присутствия. Те моменты, когда мы пересекались в коридоре и шипели друг на друга подобно уличным котам, не считаются.       — Понял я, как тебе меня не хватало, — зло сказал Эдуардо, пытаясь заслониться от Цукерберга книгой. — Особенно когда видел, как ты вылезаешь из машины Шона Паркера.       — Он мой партнер по бизнесу! — вскинулся Марк. Эдуардо лишь иронично покосился на него. — Бывший партнер, — осекся Цукерберг под изучающим взглядом Саверина. В карих глазах Эдуардо прыгали одновременно злорадствующие и радостные искорки.       — И сколько ты ему оставил после вашего разделения? — с сарказмом полюбопытствовал Саверин, откладывая книгу. «Какой злобный!», — мысленно изумился Марк. — «Неужели его так изменила наша ссора?!»       — Я… Я ничего ему не… не оставил, — пролепетал Цукерберг. Эдуардо немного поглядел на него, затем расхохотался. Смеялся он довольно громко и заразительно, поэтому Марк тоже не смог удержаться от улыбки. Когда Саверин наконец успокоился и вытер слезы смеха, то произнес:       — Ты шутник, Марк Цукерберг.       — Я не шучу! — воскликнул тот. — Я правда ему ничего не отдал, прямо так и сказал: эти деньги он не заслужил.       — А кто заслужил? — с притворным любопытством поинтересовался Эдуардо. Марк заставил себя посмотреть ему в глаза и выпалил:       — Их заслужил ты.       — Вау, — только и смог сказать Саверин.       — Вардо, клянусь, я отдам тебе эти деньги, только прости меня, — сказал Марк, умоляюще глядя на бывшего лучшего друга.       — А если мы не помиримся? — поинтересовался Эдуардо.       — В любом случае отдам.       — Ну да, ну да, ври больше.       — Почему ты мне не веришь?! — повысил голос Марк. Эдуардо так же громко ответил:       — Я уже доверился тебе один раз, больше такой ошибки я не допущу.       Цукерберг печально вздохнул:       — Злопамятный ты, Вардо.       — Я не злопамятный, — возразил Эдуардо. — Я просто злой и память у меня хорошая.       Он встал и направился было к общежитию, как Марк его окликнул:       — Вардо! Мне действительно дорога наша дружба.       Повернувшись к нему, Эдуардо скрестил руки на груди:       — Докажи.       — Ты никогда не осуждал меня, — выпалил Марк и тут же осекся:       — Ну, почти никогда. — Получив утвердительный кивок от приятеля, Цукерберг продолжил:       — Ты хранишь все мои секреты. И не предаешь огласке дебильные истории вроде той… которая про курицу.       И тут случилось то, чего Марк никак не ожидал, — Эдуардо издал смешок. Серьезный, никому не позволяющий над собой смеяться Эдуардо Саверин едва не рассмеялся при напоминании истории, раньше повергавшей его в удручающее настроение.       — А, тот случай…       Он называет скандальную историю тем случаем?!       — Сейчас я понял, что это не столь важно. — Лицо Эдуардо смягчилось. Теперь он выглядел более расслабленным и настроенным на спокойный разговор.       Хороший знак.       — А еще я всегда делал глупости. — Марк выразительно поглядел на Вардо, из последних сил сдерживавшего улыбку. — Вместе с тобой, естественно. Помнишь, на первом курсе, ровно год назад, мы ночью орали: «Приди, халява»? Тогда еще декан нашего факультета проснулся и поинтересовался, замолчим мы или нет, если нам поставят зачет. Мы согласно крикнули: «Да», и на следующий день мы действительно получили зачет.       Теперь Эдуардо смеялся и кивал. Его сердце оттаяло. С Марком его действительно связывает много воспоминаний — и таких дурацких, как эта, и очень серьезных: например, когда Марк поведал ему, что ему нравится Эрика. Вардо стал Купидоном, и вскоре влюбленные были вместе. При взгляде на них на лице Эдуардо появлялась торжествующая улыбка — он ведь их свел.       Снова сев на скамейку, Саверин сказал:       — Хорошая попытка, Цукерберг. Засчитано.       — В каком смысле? — недоуменно наклонил голову Марк. Вардо закатил глаза:       — Ты почти прощен. Не совсем, но прощен.       — Спасибо, — благодарно посмотрел на Эдуардо Цукерберг. Саверин кивнул, и парни вместе пошли в комнату, готовиться к зачетам, но вечером непременно кричать «Приди, халява».