Cassatio

Когда я впервые его увидела, он поразил меня. Двойственность его души была гармоничнее, чем целостность у иных. Из всех Смотрящих в Ночь быть его стражем избрали меня. Я не самая сильная, но и не самая слабая; не самая мудрая, но и не самая безмозглая. Но ему, бесспорно, виднее, кого он желает видеть рядом с собой. Сила его духа даже больше, чем сила его магии. Он великодушен, остроумен, храбр. Даже когда он разгневан или опечален, в нем нет места подлости и жестокости. Он красив, несмотря на то, что он человек, и немолодой человек к тому же. Пусть его тело хрупкое по сравнению с эльфийским, но его глаза сияют огнем, а улыбка греет, будто солнце. Его опасность - в его открытости. Когда он говорит с тобой, кажется, что в его мыслях лишь ты. Быть может, он не со всеми такой, но так даже лучше, раз я избрана им. В прошлом у него были друзья, все сплошь люди, и важные люди к тому же. Все они мертвы сейчас, над гробом каждого из них он проливал слезы, но даже это не смогло сломить его волю к жизни. Я полюбила его тогда, когда увидела, в тот же самый миг, и думала, что навсегда. Я была ему стражем, другом, напарницей и секретарем, я приносила ему вино и сшивала ему тетради, я билась за него и убивала за него, и защитить его - было единой целью моей жизни, и казалось, отзови меня Смотрящие, и я умерла бы в тот же миг, обескровленная. Я не спала с ним, хотя многие болтают иначе, но скажи он хоть слово, стала бы ему и наложницей. Каждый шаг по земле Дренора отзывался во мне музыкой, потому что я шла рядом с ним. Первые вспышки я пропустила мимо своих длинных ушей, мимо своих мерцающих глаз, мимо своей пустой головы. Считал ли он, что знает все лучше всех, или мне показалось? Считал ли он, что вправе выбирать за других, или мне показалось? Считал ли он, что превосходит всех прочих, или мне показалось? Может быть, и показалось, но кажется до сих пор. Любовь в моей душе вытесняется гневом, завистью, презрением, страхом, отвращением, ревностью. Каждый его шаг кажется выверенным, каждое слово претенциозным, каждая улыбка фальшивой и самодовольной. Считал ли он, что я никуда от него не денусь? Я поднимаю голову. В башне так тихо, что я слышу его легкое дыхание. Как обычно, уснул прямо за рабочим столом, окруженный книгами, записями и артефактами, которые он любит больше всего на свете, которые заслоняют ему мир, которые искажают его мысли, пуская в его голову чужие умные или глупые слова. Я бесшумными шагами подхожу к нему и касаюсь целомудренным - первым, легким, горьким - поцелуем его щеки. Твои старые друзья оставались верны тебе до конца, Кадгар. Но я не такая. Я, Кордана, предаю тебя.