Война

      Всё случилось в одно мгновение… 22 июня 1941 года по радио объявили войну. Я жил в городе под названием – Салехард. После слов Московской радиостанции в моей голове понеслась мысль: «теперь настанет голод…» Я много слыхал о Первой мировой… Война не предвещала ничего хорошего… Шансов на то, что германские войска отступят, было, «как кот наплакал». Я жил с матерью и старшим братом – Сёмкой. Мать мою звали – Жанна, а меня самого – Михаил. По фамилии все мы были Орловы. Изредка я сочинял стишки, а вернее сказать – просто группы слов с рифмами. -Мишка! - позвала меня мать. Я подошёл к ней. На моём лице ясно читалось неохота восприятия всерьёз объявления о войне. Я хотел, чтобы всё это оказалось сном… Короткой сказкой в воображаемом мире, но нет. Всё это было наяву. Мать сочувственно взглянула на бледного меня и сказала: -Садись за стол, суп стынет. Я же послушно приземлился на старую табуретку, которая досталась нам ещё от моего деда – Николая Орлова. За окном молоко рассвета разлилось по небесной тарелке, редкие облачка сахарной пудрой рассыпались по всей этой картине. Вот и горящее яблоко солнца выкатилось на эту тарелку и получилось самое настоящее блюдо. Я ел довольно долго. В голове путались мысли... Но сильнее всего меня жгла мысль о потери матери. Отца своего я потерял ещё в 6 лет, его переехал поезд. У матери был брат – дядя Ваня Орлов. Мать оставила себе девичью фамилию и нарекла ею нас с Сёмкой. Фамилия отца была – Рябунов.       Вот прошёл уже год после начала войны, в Салехарде начался кризис.. Но продукты ещё оставались. Мать ежедневно ходила в магазин за запасами пшена и консервов. Сёмкабыл на 5 лет меня старше. То есть ему уже стукнуло 18 и его призывали защищать Родину в другие города, в которые уже пробралась война. В связи с этим мы с матерью остались вдвоём, а Сёмку забрали в Москву. Признаюсь – я скучал по брату… Очень скучал. Мне не хватало его помощи, его поддержки.       В 1942 году наш город атаковали фашисты… Мы с мамой бежали из дома с сумкой припасов, и тут, на улице Гоголя мы заметили знакомый вертолёт. Неожиданноо он начал спускаться и вскоре уже полностью приземлился. На город тогда надвинулись чернично-синие сумерки, а кругом веяло дымом… Огромные его клубы разлетались по каждому проулку… Война обещала быть по истине жестокой. Увидев кровь на асфальте меня замутило, но я мгновенно перевёл мысли на вертолёт, которые стоял рядом с горящим зданием. Оказывается это был вертолёт моего дяди Вани, того самого, брата мамы. Я не раздумывая крикнул, заглушая вопли людей и выстрелы: - Дядь Вань, помогите нам с мамой… Дальше я не смог проговорить не слова, потому что едкий дым вызвал у меня кашель, голова пошла кругом, в глазах потемнело и я начал падать в обморок… Когда я очнулся обнаружилось, что мы летим на вертолёте по алеющему кровавому небу.. Я лежал на «койке» и был прикрыт одеялом. Матери же рядом не было. Я привстал и поглядел в окно. Какого же было моё изумление, когда я не увидел ни облаков, не туч, не птиц. После недолгого времяпровождения в компании небесного пейзажа, который казалось, тоже был изранен из-за человеческой войны. Я отошёл от окна и прошествовал неуверенным шагом в кабину, где, как и оказалось был дядя Ваня и мама. Звметив меня мама с улыбкой встала с о своего места бросив дяде: - Миша очнулся… И подошла ко мне. Я расспросил её, как мы оказались на вертолёте. Мама объяснила всё дословно. Я упал в обморок, меня занесли в вертолёт, к которому бились люди моля о том, чтобы их взяли с собой, мы взлетели. После объяснения мы направились в кабину, к дяде Ване. Он посвятил меня в курс дела. Мы летели в Уральские горы. Но решаясь на этот полёт, мы могли лишиться жизни, потому что фашисты держали Россию и под воздушным прицелом. Я совсем не ожидал такого поворота событий. Через некоторое время совсем стемнело и пришло время сна. В вертолёте было не уйма места. Спали на койках сделанных из тряпок, укрывались захваченными одеялами. Спать было неуютно… Шум вертолёта мешал спокойно провалиться в сон. Но я сказал себе «Смирись, такова война!» и закрыв ладонями уши, лёг. Проснулся я рано, кости ломило от жёсткой койки. Я вновь глянул в окно и теперь уже заметил на горизонте рыхлый лес из скалистых верхушек гор, вздымающихся высоко ввысь, к космосу. Силуэты мелких редких деревьев чернели на горах, а снежная глазурь покрывала каменные верхушки скал.       Вот уже прошла неделя с дня нашей посадки в Уральских горах, слава Богу на дворе было лето и в нижних горах было не сильно холодно. Мы с мамой обосновались в некрупной пещерке в 4 метрах от земли, у нас был костёр, перетащенные койки из вертолёта дяди Вани, запасы еды и небольшой родничок в соединённой с нашей пещеркой пещере. Одним словом – выжить можно. Но вот не задача! Припасы кончались со стремительной скоростью. Я сильно поранил руку о острый каменный выступ и рана загноилась. Я промывал рану ежедневно, но лекарств разумеется было совсем немного: бинты, вата, зелёнка да перекись водорода. В один из дней нашего мирного проживания я услышал слова… Явно не русские говорили, словно не с человеком, а с животным : «Suche Nach», вот что они говорили, мы с матерью притаились в небольшой расщелине и отряд нас не нашёл.       Шли дни, ночи, недели… Запасы уже почти закончились и вот в одну из ночей началась гроза.. Я видел, как трещина молнии разбила фарфоровое небо, я чувствовал заряженный воздух. Дождь лил целых 3 дня. Нашу пещерку начало топить… Мать перетаскивала койки ежедневно и ей приходилось смещать даже костёр. В горах этих водились волки и я побаивался, как бы голодные людоеды не забрели в наше убежище на незваный обед. Но удача чудесным образом нам улыбалась и волки не забредали на «нашу» территорию. Но самое страшное случилось в августе 1942 года. Тогда я и мать, как обычно проснулись и сели обедать. Но резко мы услышали выстрелы… А вскоре и собачий лай, я вскочил, мать с безумием в глазах сказала мне: - Миша, прячься, скорее, прячься ради Бога! На её глазах были слёзы, а из слов было понятно, что мать смертельно напугана. -Auf Der Suche Nach! – донеслось со стороны выхода и я понял: в пееру ворвались фашисты… Я услышал, как мать закричала от страха, её безумный крик занозой пронзил меня насквозь. Меня словно водой окатило. -Gesicht, zu töten! – раздалось вновь и стало слышно, как какоее-то огромное животное прыгнуло на маму, мама вопила, кричала, но к её крикам примешивалось рычание крупного животного, скорее всего гибрида: полуволка-полусобаки. Когда крики стихли я услышал, как животное с жадностью разрывает плоть мамы… Мне стало на столько страшно, что казалось я мог сойти с ума… -Vielmehr das Grand. Verlassen! – сказали нелюди (по иному их не назвать), и я услышал шарканье подошв по горному полу пещеры. Подождав ещё минут 5 я выбрался из укрытия. То что я увидел невозможно передать словами… Мать, вернее кровавые ошмётки от мамы валялись на песке посреди пещеры… Песок обагрился и алая полоса крови тянулась к выходу из пещеры. Мне стало так горько, что я зарыдал, я взял в руку разодранный в клочья шёлковый платок, который так любила мама… Я поднёс его к своим губам и поцеловал…       Прошло 3 года, мне было уже 16. Мать я схоронил в пещере с водным родником и каждый день я приносил туда то бывало душистую веточку сирени, то лаванды, а то и редкую ветку вереска… Я питался животными, которых сам ловил в горах и конечно рыбой. Вечерами я просиживал на краю пещеры…и писал мемуары… Зимами я еле выживал в горах, но «выживал»! Последняя запись в моём дневнике была такой:

Война – кровавые сраженья, Война – безумные мученья, Война – потеря близких, Война – смертельные записки.

***