Конец Грэм

Дышать нужно ровно. Я спокойна, как никогда прежде. Мое тело расслаблено и готово. С легкостью отрываю ноги от пола и бегу к мостику. Отключаю разум, избавляюсь от потусторонних мыслей. Вся моя жизнь — там, где-то в другом измерении, сейчас же существую лишь я в этой комнате, один на один со стремлением к идеалу. Прыжок. Кувырок. Приземление. В тысячный раз удачное. Сердце колотится как бешеное, но, Боже, как же не любить это чувство эйфории, когда, вместо того, чтобы упасть ничком на мат, я в очередной раз превосхожу саму себя? Незабываемо. За моей спиной кто-то явно начал хлопать, звуки эхом разносятся по залу. — Еще не устала? — от голоса Криса Де-Франк мурашки побежали по спине. Было в его голосе нечто, побуждающее меня больше двигаться, больше тренироваться, не жалеть себя. Его речи умеют вдохновлять сильнее всяких мотивирующих видео. — Будто вы сможете меня выгнать, — буркнула я, подбегая к гимнастическому бревну, возле которого и стоял мой тренер. Уже разбежавшись как следует, я хотела выполнить еще одно упражнение, но Де-Франк вовремя выставил руку, приказывая мне остановиться. Он всегда так делал, если хотел прервать тренировку объявлением или другой очень «важной» вещью. — Я не хочу, чтобы ты надорвалась перед чемпионатом, — проговорил тренер, и я едва сдержалась, чтобы не врезать ему. Тон заботливого папочки ужасно меня раздражал. И как я не замечала этого раньше? — Не надорвусь, не маленькая, — сквозь зубы процедила я, потирая плечо. Мышцы горели, но я не чувствовала боли, не чувствовала жжения, совсем ничего. Как робот. Робот, которым все управляют, как хотят. — Опять переведешь весь лед в комплексе? — усмехнулся Крис. А я на мгновение задержала дыхание. Лед. Маленькие, потрескавшиеся кубики, что плавали в янтарной жидкости и на глазах становились все меньше и меньше. Маленькие холодные капельки, стекавшие по стакану, как слезы с моих щек каждую ночь после того вечера. Как же я не замечала?.. — Советую все же не перетруждаться. Заработаешь растяжение или, не дай Бог, порвешь связки — и подведешь всю команду. Хейли, это не шутки… — Мне не нужны ваши советы, — буркнула я. — Отойдите, я должна потренироваться на бревне. — Хейли, я же не просто так это говорю. Ты талантлива и упорна, но даже такие люди, как ты, могут навредить себе. Если не хочешь пасть низко, прекрати тренироваться и иди к девочкам, посмотри телевизор. К девочкам. Именно из-за этих девочек я стала свидетелем того, что разрушило мою жизнь. Я их не виню, но не пошути они тогда надо мной, я бы не побежала в раздевалку. Я бы не пробегала мимо вашего кабинета. Я бы не видела этого чертова льда! Я отошла от бревна. К черту. Если он хочет поговорить, то пусть говорит, пока я тренируюсь. Мне нужно забыться от всего этого безумия, и только гимнастика мне в этом поможет. — Хейли… Раз, два, три, запрыгиваю на брусья. Раскачиваюсь и кружусь, зависаю над полом и вновь кружусь. Скачок на платформу и вновь на брусья. И так несколько раз подряд, пока руки не соскальзывают и я не падаю на мат. В ту же секунду ко мне подбежал Де-Франк. Я отмахнулась от его рук. Мне не нужна его помощь и тем более его прикосновения к моему телу. Ведь я похожа на нее. У меня слишком больные мысли, но я не могу от них избавиться. Его кабинет…виски со льдом. И он с ней. Его руки на ее талии, груди… Я резко соскочила и направилась к выходу из зала. Так и хотелось плюнуть тренеру в лицо, но я не могла. Я его ненавидела. Всей душою я желала, чтобы он исчез из моей жизни, но это невозможно. Мне придется каждый день смотреть на него, слушать его голос, делать то, что он велит. Тренировки станут пыткой. И ведь он ни о чем не догадывается. Я не могу рассказать, но в то же время мне хочется закричать на весь мир. Все не так, как я представляла. Была такой наивной раньше. Пришла в этот спорт с надеждой, что у меня все получится. Хотела доказать родителям и самой себе, что чего-то стою. Они будут смотреть на меня, сидя на трибуне на Олимпийских играх, смотреть, как я получаю медаль, они будут гордиться мной. Мечты маленькой девочки… … Теперь разрушены. Что мне делать? Я запуталась. Об этом ли переломном моменте все говорят? Тот момент, когда привычный тебе мир меняется, хотя вроде все остается прежним. Те же улицы, то же небо, те же тренировки каждый день. Но в душе царит хаос, от этого кажется, что и вся твоя жизнь стала адом. Хотела бы я вернуть тот день… и не заходить в его кабинет. Меньше знаешь, крепче спишь, верно? Я обернулась и посмотрела на Криса Де-Франк, стоявшего посреди огромного зала. Он упорно продолжал смотреть на меня с легкой улыбкой на лице. Ехидной улыбкой. Хлопнув дверью и оставив тренировку позади, я поняла, что впервые в жизни гимнастика не дала мне расслабиться.

***

В комнате было ужасно душно. Не знаю, чувствовала ли я себя так из-за нарастающей внутри паники, ведь девочки сидели на диване перед телевизором и жевали острые сухари. Я старалась не выдавать эмоций, хотя это давалось мне с трудом. Буквально повсюду мои глаза видели Криса, а потом мое сознание переносилось обратно в тот вечер, два дня назад. Я заставляла себя не думать об этом, кусала пальцы и губы в надежде, что резкая боль притупит воспоминания, но, черт возьми, тщетно. Голова кружилась от жары и запаха пота. Ощущения не из приятных. Хотелось закрыть глаза и просто забыться. Но в этот момент в комнату ворвалась Триша: — Одиннадцать вечера! Комендантский час для кого придумали? — Да брось! Сегодня в «Американской топ-модели» такое интересное дефиле! Дай мы хотя бы до судейства досмотрим! — буркнула Нина. — Имей совесть, через четыре дня чемпионат, завтра вечером мы улетаем, нужно выспаться, — высказалась Триша. — Ну так иди спать, — встряла я. — Поверь, ты только еще больше напрягаешь. — Я не хочу, чтобы из-за вашей несобранности нас вышвырнули из сборной… — Умерь свою стервозность, тогда точно не вышвырнут. Триша посмотрела на меня так, будто я убила всю ее семью. И долго молчала, пытаясь, скорее всего, подобрать слова для очередного наезда на меня. Однако только ударила кулаком по выключателю, оставив нас в кромешной тьме. — Стерва, — буркнула Джоана, встав с дивана. Вскоре комната опустела, а я продолжала сидеть и пялиться в темноту. Думала, что в тишине я смогу взять себя в руки, но это только ухудшило мое положение. Жарко. Жарко. Жарко. Мне нужно освежиться. Я вышла из комнаты и пошла по коридору. Главное сейчас — не наткнуться на Де-Франк или… или на нее. Незаметно пробраться к выходу и выбраться из этого ада. По дороге я снова вспоминала про лёд. Вспоминала, а по телу тем временем бежали мурашки, как противные, мерзкие букашки. На улице мне стало немного легче. Прохладный ветерок щекотал мои щеки, словно старый друг, успокаивая меня. Как странно, что невидимые силы природы могут поддержать сильнее самых близких людей. Или, быть может, это просто я одинока? Но я не могла стоять на месте. Мне нужно было, чтобы огонь в груди и ветер улицы смешались. И я побежала в неизвестном направлении. В мыслях звучали любимые песни, от которых на душе становилось теплее. Как же круто. Ноги сами принесли меня в уютный темный дворик, где одиноко горел фонарь. Рядом с ним — старая потрепанная скамейка, простоявшая здесь уже, наверное, не один десяток лет. Вокруг лишь черные домики, в которых нет ни малейшего признака жизни, кроме слишком ярких занавесок и еще живых цветов. Кажется, я заблудилась. Я села на скамейку и схватилась за голову, когда внезапно фонарь погас, заставив меня испытать дежа-вю. Словно я опять в нашей комнате отдыха, только здесь не так жарко. Да и мысли после пробежки атакуют не так сильно. Черт. Зачем я об этом подумала… Через минуту фонарь снова горел. Какие-то проблемы с лампочкой, но я нахожу это… интересным. Свет и тьма словно уступают друг другу. Только для кого создан этот свет и почему тьма борется с ним? Я легла на скамейку и уставилась в небо. Как же банально мучить себя одной и той же мыслью, зная, что есть другие вещи, о которых стоит беспокоиться. Глобальное потепление, например. Проблема перенаселения планеты. Какое платье стоит надеть школьницами на выпускной. Чемпионат мира, в конце концов. Но я не хочу об этом думать. Мне плевать. Я эгоистка, но зачем мне думать о других, когда мой мир летит к чертям? Фонарь вновь погас. Меня окружила кромешная тьма, которая вдохновляет на новые мысли, еще более печальные, еще больше пожирающие изнутри. Я не вижу смысла продолжать бороться… Хотя, за что мне бороться? Разве все мои достижения теперь значат хоть что-то? Это не паника. Я просто разорвана на части. У меня трясутся руки, живот крутит, кажется, я вот-вот упаду… прямо в небо. Чувствую, как земля уходит из-под ног, пытаюсь ухватиться пальцами за столб фонаря. Бесполезно. Меня будто схватил за ногу огромный невидимый тролль, и я, словно кукла, болтаюсь воздухе. Кружится голова. Мечтаю, чтобы тролль меня отпустил. Хочу упасть. Разбиться. Пусть лучше меня захлестнет боль физическая… Раньше я думала, что нет ничего хуже боли в мышцах после трудных тренировок. Теперь это звучит настолько глупо!.. Но минуты проходят, головокружение усиливается. Я по-прежнему лечу, но не поднимаюсь выше. Словно на одном месте, чертова колибри. Забавно. Я ведь люблю летать. Именно в те моменты, когда я кружусь в воздухе, иные чувства овладевают мною. Нет, не свобода. Страсть. Азарт. Интрига — смогу ли я приземлиться точно на стопы, или же упаду на живот никчемное тряпкой? В любом случае это приносит мне удовольствие. Поправка. Приносило. Фонарь снова загорелся. И я упала, но не с огромной высоты, а лишь со скамьи, на которой лежала. Интересно, всегда такие сильные эмоции действуют на человека похлеще алкоголя? Если да, то я лучше буду пить. Я точно начну пить. В дикой тряске и с яростью в душе, подобрала с земли толстую палку и со всей силы ударила ею по фонарю. Осколки посыпались вниз, прямо на меня. Громкий гул отдавался в ушах, как и треск стекла. Фонарь умер. Фонарь больше не горит. Издалека слышен чей-то крик: — Э, хулиганье! Я сейчас полицию вызову! Я выдохнула. — Черта с два! — крикнула я и начала бить палкой фонарный столб. Снова и снова. Услышала, как кто-то, ругаясь на весь двор, открыл калитку. Этот кто-то явно шел взять меня за шкирку и потащить в ближайший участок. В моей крови вновь забурлил адреналин. Давно я этого не испытывала. Выбросила палку и побежала прочь оттуда. Заливаясь при этом звонким смехом.

***

День чемпионата. Все на взводе. Смотрят друг на друга так, словно готовы убить, а потом жестоко издеваться над трупом. Ничего нового, но все равно жутко. Ощущение, что ты здесь совсем один. Чертов хаос. И на этот раз не жди поддержки. Мама крутится вокруг меня и что-то говорит. Я ее не слушаю. Она вечно бормочет что-то о моем лице и соперницах. Больше о вторых. — Смотрите, девчонка Бейла оступилась на коне! Если судьи не занизят ей баллы, я подниму восстание! — кричит она и многозначительно смотрит на моего тренера, а тот в ответ мило ей улыбается. И так после каждой ее фразочки. Сегодня турнир индивидуальных программ. Наша сборная вышла второй на командных выступлениях, поэтому велики шансы уехать домой мировыми чемпионами. Я уже представила себе, как много шума будет крутится вокруг нас. Это забавляет и пугает одновременно. Я старалась сосредоточиться, не хотела, чтобы плохие мысли помешали мне. Сейчас выступала девушка, которая училась у Берта Виккермана. Я знала, что Де-Франк и Виккерман были не в ладах, но я отметила, как хорошо была подготовлена эта гимнастка. Крис шептал нам, что девчонка вот-вот упадет, но она так и не сделала это. Она была потрясна. И меня даже немного захватил азарт. Я заворожено смотрела на выступление Насти Люкиной на брусьях. Она в буквальном смысле летала, крутилась, как волчок, и все это так мастерски, что я не удивлюсь, если она получит золото. Она этого заслужила, действительно заслужила. — Хилая техника, девчонки, — парировал Де-Франк. — Триша, Хейли, вы ее порвете, я вам это гарантирую. — Да, да, согласна! — поддакнула мама. «Черт возьми, заткнись,» — подумала я. Когда три из четырех нормативов были сданы, а оценки поставлены, настала пора последнего, финального аккорда. Личного выступления на ковре под музыку. Обычно это — самое зрелищное, что вы можете увидеть на чемпионатах по спортивной гимнастике. Исключая, конечно, моменты, когда кто-то лажает. Я вышла на ковер. Заиграла торжественная музыка, от которой у половины зрителей захватило дыхание, меня же начало тошнить. Слишком просто. Слишком привычно. Все выступали как один, и это раздражало. И я задумалась. За что мы вообще соревнуемся? Когда ударили барабаны, я побежала и сделала сальто. Все как Де-Франк меня учил. Стойка, прыжок, руки. Переворот. Стойка. И так три раза подряд, пока зрители восторженно охают. Идиоты. Мою программу повторяла треть участниц, только под разную музыку. Мысленно приказываю себе собраться. Это ведь мой мир? Мир, который я люблю. Я люблю летать, прыгать, стоять на руках и делать невозможное! Почему мне это все надоело? Наверху мигает лампа. Совсем как тот фонарь на улице. Я поднимаюсь по лестнице. Я носилась по ковру под сумасшедшую музыку, скакала и плясала, как чертов акробат. Чей-то голос. Знакомый. Все выше и выше. На секунду заметила своего тренера. Он хмуро смотрел на меня, словно его что-то не устраивало. Не понимаю. Я же все делала, как он говорил! Я вижу тени. Движутся быстро, а затем замирают. Потом плавно меняются. Лампа мигает. Голоса смеются. Еще одно сальто, шпагат, падение. Мои руки сами меня не удержали. Я в смятении, зрители тоже. Почувствовала, как напрягся Крис, как судьи начали что-то писать в своих бумажках. Я не помню, зачем сюда поднимаюсь. Мне ведь нужно в раздевалку. Что я здесь делаю?.. Кабинет Криса Де-Франк. И он внутри. Смеется. И с ним кто-то. Знакомый. Я продолжила свою программу, несмотря на падение. Всякое бывает ведь, да? Подумаешь, чемпионат мира… Подхожу к двери и смотрю. Большой красный стол с кучей бумаги и письменных принадлежностей на нем. На краю — стакан с янтарной жидкостью. В ней растворяются кубики льда. Я вновь прыгнула. Хотела сделать кувырок, но перед глазами встал образ фонаря. То, как я его разбивала. И это было прекрасно. Меня тянуло туда. Мне не хотелось находиться здесь, в окружении лицемерных выскочек. Я хочу разбить что-то. Вдребезги. Как когда-то разбили меня. На другом краю — тренер. И женщина. Рубашка ее расстегнута и оголяет плечи. Руки обхватили лицо Де-Франк, в то время как он гладит ее талию. Я вновь упала, и на этот раз не поднялась. Я просто стояла на четвереньках и смотрела в пол. Глубоко дышала. Меня выворачивало наизнанку, по щекам текли слезы. Я больше не могу. Я больше не хочу! Я не могу заниматься тем, что разрушило меня, мою жизнь и мою семью. Я не могу больше смотреть в глаза этим людям. Мне здесь нечего делать… теперь. Они смеются. И целуются. И в женщине я узнаю свою маму. Музыка еще играла, а я уже поклонилась и побежала к команде. Они все смотрели на меня, как на идиотку. Триша готова была лопнуть от ярости, но мне? Мне плевать. Я схватила с сиденья свои штаны и в долю секунды нацепила их, взяла свою сумку и побежала к выходу. Все кричали. Громко кричали. Де-Франк не понимал, что происходит. Мама отозвала меня, спросила, зачем? Зачем я это сделала? Пришлось обернуться. Эта женщина крутила роман с моим тренером. Этот мужчина трогал мою маму, пока мой отец отрабатывал ночную смену. Определённо нет. Я здесь не останусь. До комплекса, где нас разместили, я доехала на попутке.

***

— И что, ты просто слиняла, и всё? — спросил Фрэнк, громко причмокивая. Мы сидели возле разбитого фонаря, жуя печенье. Я, Фрэнк и Пут — моя новая компания. С инцидента на чемпионате прошло два месяца, и я только сейчас решила поведать им, как ко мне пришла слава. — Ага, — подтвердила я. — Де-Франк потом так орал на меня, Триша несколько раз обозвала дрянью, пролила на меня случайно свой кофе, и так до самого отъезда. Моя дисквалификация лишила команду медалей, а тренера подняли на смех. — Зверски, — хмыкнул Пут. — Да ты реально дрянь! — сказал Фрэнк и расхохотался. — Учту, — улыбнулась я. Я бросила гимнастику. С этим покончено. Я не хочу быть в спорте, который разрушает и не дает собраться кусочкам. Я соберу свой паззл по-другому. Без мамы. Без Криса. Как много я упустила, пока была частью этого несправедливого мира, где за самую маленькую ошибку тебе вычтут баллы, а тренер потом будет орать благим матом? Я познакомилась с Фрэнком и Путом, когда снова пришла ночью к фонарю. Они так хохотали и хлопали меня по плечу, когда узнали, что я учудила с этим другом темноты. Будто перемахнула на мопеде через Эверест. Я стала чаще с ними тусоваться. Гулять допоздна. Кататься на велосипеде и делать сальто теперь на нем. Ссадин и синяков от этих трюков было больше, и мне это нравилось. Нравилось настолько, что я поняла, где должна быть. Только бы снова не пришлось прыгать и скакать в спортзале по десять часов в день. — Прощай, Хейли Грэм, — прошептала я, глядя на фонарь. — Привет, юная бунтарка. Под мощные рок-мотивы, доносящиеся через телефон Фрэнка, мы с ребятами пошли на стройку… устраивать беспредел на территории каких-то важных шишек.