Бесценный Груз

Лёгкий порывистый ветер ясным утром подгонял грузовую кнорру* к галечному берегу у меловых обрывов. Команда корабля наконец-то вздохнула с облегчением, предвкушая что-нибудь более свежее, чем порченую треску и капусту. Что-либо более удобоваримое давно закончилось, поскольку команда из сорока человек была в пути несколько недель. Руководителям плавания приходилось спускать их с «облаков» на палубу корабля, поближе к парусу, «чихавшему» от порывов ветра. Из неказистого входа крытой часть корабля вышел, а вернее выполз, юноша лет тринадцати, таща на себе несколько тюков с одеждой. « Не пачкай товар об палубу, выдраить её ты всегда успеешь!» - Произнёс скрипучим голосом черноволосый мужчина с длинной и густой бородой, переплетённой с усами. - Йохан, ты сам видишь, насколько тут низкий вход. - Густав, - с раздражением заметил мужчина, - я тебе сколько раз говорил, что меня на этом береге следует звать Иоганном, а тебя Гостиславом? Местные, пусть и мои друзья, но норманнов* ненавидят!» - А мы тогда кто? – С сарказмом подметил Густав. Раздался громкий шлепок, после которого половина норманнов заливалась смехом: Густав от подзатыльника упал на палубу, будучи придавленным тюком, и не мог подняться. Впрочем, смеялись они не долго, ибо другие попутчики во главе с Йоханом подняли шум: «Прекратить балаган, там вдалеке берег Нортумбрии*, столетие воевавшей с норманнами…». Убедившись, что его не слышат, моряк подозвал на подмогу земляка. Широкий в плечах и грубый на вид мужчина со шрамами на лице и сединой в рыжей шапке волос растолкал зевак от Густава, попутно поставив его не ноги. «Земляки, проявите уважение и благоразумие, выслушав нашего собрата. Он хочет сохранить нам шкуры в чужой для нас стране. При таком раскладе я бы был внимательнее!» - Возвестил воин, голосом заставившим дрожать доски на корабле. «Спасибо, Сигтрюг - Неожиданно приветливым голосом, резко отличавшимся от рёва воина, ответил Йохан, продолжив читать наставления норманнам, - Кто-то со мной уже давно, кто-то впервые. Поэтому я ещё раз поясняю наши правила перед выходом на берег…» Йохан внимательно осмотрел команду, убедившись, что его слушают, и продолжил: «Нортумбрия – христианская страна, долго воевавшая с норманнами, отчего нас тут недолюбливают. Поэтому мы здесь будем представляться жителями южной Ютландии*, недавно принявшими новую веру. Из этих же соображений мы не будем поминать наших богов, пока мы не продадим весь товар. Да-да, именно продадим. В нашем деле главное – постоянные и надёжные сотоварищи, которых мне терять не охота. Так что запомните: будете буянить, грубить или лапать девок – придушу сам. И ещё, избегайте людей с выбритыми кругами на голове, это местные жрецы, которые быстро раскусят нашу обманку. Всегда держитесь сборищами по несколько человек и слушайте тех из нас, кто здесь уже был. Они немного сведущи в местном языке и вере, что может спасти вас от разоблачения. И самое важное: следите за тем сундуком в глубине судна!» Йохан развязал свёрток и достал оттуда кучу дешевых металлических крестиков, изображавших распятого человека. - Нам что, эту гадость на шею весить? - Я тоже недолюбливаю такой способ почтить память человека. Могу лишь притупить твою брезгливость, сказав, что этот человек умер в муках, чтобы не выдать врагам друзей, родителей, жену и детей. Но я откровенно слаб в их мифах, отчего мог что-то напутать. – Сказал Йохан, покривив глазами. А берег тем временем окончательно обрисовался. На корабль долетал запах вереска, зерна и мела, когда ветер ослабевал. Опытные моряки указали на широкий и глубокий разрыв в скалах. «Так нерпята*, тут река впадает в море, пробив себе путь в скалах. Река достаточно глубокая, так что через этот залив можно проплыть вглубь этой земли, но нужно быть осторожными: течение тут сильное, а не месте впадения реки полно мелей из гальки. Чтобы не повредить корабль, будем следовать за лодками местных, что нас обычно встречают…» - Сказал Йохан новичкам. Мастные оказались легкими на помине. Из-за скал послышалось дуновение рога, на которое Сигтрюг ответил троекратным дуновением в рог с корабля. Оттуда на веслах выплыл баркас и медленно зигзагами подплыл к кораблю. Йохан и бывалые моряки перекинулись с командой баркаса парой фраз на незнакомом языке. - Земляки, снимаем парус и медленно следуем бак в корму* за тем баркасом на вёслах. Миновали галечный берег и белоснежные скалы. Их место заняли густые смешанные рощи вдоль реки, сквозь которые просматривались возделанные поля и луга. Но ни пения птиц, ни шорохов листвы, ни журчания воды не было слышно: его всецело и единолично вытеснила болтовня Йохана и человека с баркаса. Боясь, что собеседник его не услышит, Йохан не стеснялся скрипеть во весь голос на местном языке. И хотя не все слова были понятны, ужимки купца и тон его голоса намекали на то, что это очередная небылица. Через некоторое время к кораблю подплыла другая лодка с монахом на борту. Он внимательно осмотрел новоприбывших и поприветствовал их рукой, после чего проделал странный жест левой рукой*. Лодка, даже не приблизившись более чем на пару ярдов, отплыла обратно к берегу. «Пронесло…» - С облегчением сказал Йохан на скандинавском. А пока Йохана проносило, корабль несся черепашечьим ходом вверх по реке. Во второй половине дня корабль доплыл до двух деревянных башен, укреплённых у основания камнем. Лучники на башнях, получив знак от людей с баркаса, пропустили корабль. За излучиной реки путников ждало нечто восхитительное: Большой посёлок с остроглавой церковью, двухэтажными домами, мельницами и мощёными дорогами, оставшимися с незапамятных времён, встречал торговцев. По берегам реки толпились люди, желавшие посмотреть на чужеземцев. Но более всего переполнена была старая широкая площадь. Корабль с трудом пришвартовался к берегу, а толкотня уже началась. Пришлось местным воинам в чешуйчатой броне потеснить жадных покупателей, дабы их господин смог проехать на торги. Пока Йохан и компания разгружали товары, местные притащили широкие столы и скамьи. Начинался торг. Первым клиентом, как ни странно, оказался местный Хлафорд*. Он явился со своей дружиной и принялся выторговывать у Йохана железо для выплавки стали. К сожалению, обошлось не без капризов судьбы. Йохан, осмотрев каменный уголь, что ему предлагали за сталь, молча взял пару кусков и кинул в жаровню. Испарения серы наполнили площадку адским смрадом, от которого некоторых присутствующих вырвало. «Такой кал в сталеварении использовать не получится – сделает металл слишком хрупким. Мне нужен хороший уголь» - Холодно ответил Йохан. Пришлось ждать полчаса, пока уголь был заменён. После чего на площадку прикатили пару бочонков со стеклянной массой для бус, за которую Йохану пришлось расплачиваться мешками с солью. Судя по тому, как торговец потирал свою бороду, росшую чуть ли не из-под шапки, он явно остался доволен сделкой. Точно также повезло и местному лорду, чей жадный серый как туча взор был прикован к железу. Как только были закончены крупные дела, в свою силу вступила розничная мена. Прибывшие и местные смешались в жужжащий рой, жалуясь на то, что цены либо броские, либо кусаются. Меняли всё, что можно было найти к западу от «Земли болот»* и к северу от Руана. Меха и шерстяные изделия, мёд и воск, прочная кожа и мягкое сукно, твёрдая пшеница и солёный сыр, сладковатое* пиво и горькая медовуха, красители и жемчуга манили покупателей за стол торгов. Вот только купить или продать что-либо было не так легко, из-за языковых осложнений и проблем с системой мер: каждая сторона мерила товар по своему, от чего возникала острая надобность в весах. Не менее впечатляющей была и сама подвижная и хаотичная толпа. Жители оделись на торги как можно лучше, демонстрируя приезжим свой достаток, не боясь за себя и имущество. Желтые, синие, зелёные оттенки сукна пестрели как на столах, так и на людях, если не считать монахов. Красные и бордовые узоры так сильно отличали ярмарку от череды унылых дней, как цветы отличают весну от осени. Кто-то чувствовал себя обогатившимся, кто-то – одураченным, но до драк не дошло. Видимо, местные чтили обеты гостеприимства, а норманны - обещание данное Йохану. Те, кто закончил деловую часть отправились праздновать в другой край площади, где в лавках пекли сытный хлеб и жарили мясо с грибами и луком. Те, кто поскромнее могли угоститься супом с чесноком или солёной рыбкой. Но если деньги водились, можно было найти и орехи и яблоки. Если есть не хотелось можно было взглянуть на танцующих и даже присоединиться к ним, вот только у прибывших это получалось не очень складно. Также обстояло дело и с пением: местные предпочитали хоровое, в то время как приезжие читали самодельные стихи* на скорость. Были молодцы, которые смогли себя показать настолько, что красавицы пригласили их злостно по нарушать третье правило Йохана. - Гостислав, голову поверни. - Что тебе надо Герман? - Иоганна не видел? - Он прихватил «тот» сундук и отправился вместе с местной шишкой к каменной заставе. Вспомним и мы про Йохана с сундуком. В отдалении от посёлка стояла низкая каменная застава, над которой возвышалось четыре башни. Тяжёлые ворота были медленно отворены для того чтобы впустить господина и гостей: Йохана и Сигтрюга. Они, не теряя времени, поднялись по лестнице к каменному дому в глубине заставы. Пройдя в здание, Йохан стер краем шарфа пот с лица и, посмотрев на лорда, спросил: «Свою часть сделки я выполнил, неси сюда то, что обещал!» - Не спеши. Сначала посмотрим, стоит ли оно того. Сундук был открыт медленно и осторожно, как будто хозяева ожидали подвоха, которого не произошло ранее. Лорд с облегчение взглянул на Йохана и с улыбкой произнёс: «Оно того стоит!» - Не за что, Этэль. Оттуда вынесли на свет жаровни несколько чешуйчатых шкур неимоверных размеров, десяток огромных зубов неведомого зверя и сверток, который отчаянно дергался. Мужчины прижали свёрток к столу и медленно разрезали ткань. Свету явилась огромная отвратительная ящерица, одного вида которой хватило бы, чтобы распугать монахов. - Ты действительно считаешь, что кровь этой мерзости оттянет неизбежное для твоего отца? - Я готов и на большее, что бы с ним не расставаться. Это «большее» потоком мелких серебряных монет до краёв заполнило сундук. Однако Йохан дал взглядом понять, что не всё ещё закончилось. По знаку Этэля принесли лепёшки и немного пива. « Я тут слышал, - с хитринкой в голосе произнёс Йохан – что ты собираешься дочь выдавать замуж. Я вот как раз имею при себе особое золотое ожерелье по случаю!» - Ты ошибся старина, Милдрит ещё слишком мала, – С миролюбивой усмешкой ответил Этэль. - Так купи на будущее, - Произнёс Йохан, доставая ожерелье. - Почём просишь? - Шестьдесят марок серебра. Тут лепёшка встала Этэлю поперёк горла. - Ты хотел сказать шестнадцать*? - Я сказал то, что сказал. Зато, она того стоит. - Чем она такая особенная? - Она принадлежала жене бывшего ярла из Сконе*. - И чем этот ярл был примечателен? – Спросил Этэль, сделав вид, что заинтересовался. - Его убил собственный сын Кнутброди с сообщниками, ратовавшими за новые набеги в Нортумбрию. После этой фразы лепёшка чуть ли не полезла обратно… - А силён ли он? - На тинге* лейданг* послал его лесом, но семь скипрейдов* его таки поддержали, а это по вашим меркам семьсот человек. - Скоро ли он сможет начать свои похождения? - Берёшь ожерелье? - Оно того стоит. - Эта блудная собака сейчас занимается тем, что отжимает товары на море Ругов* в компании двух кораблей, но скоро, когда закончится весенняя пахотная пора, он сможет собрать людей и поплыть к вам. Я думаю, вам следует ждать его через полтора солнечных месяца. Он не настолько туп, чтобы оставить поля незасеянными. - Почему ты не предупредил нас раньше. - О, сущий пустяк: он устроил мою травлю, за то, что я поведал всему северу, о его преступлении против отца и матери. - И как ты выпутался? - За меня вступился воевода Дагур Освальдсон с Яблочных Островов, но это уже совсем другая история. - Твои сведенья верны? - Как и то, что моя мать нарекла меня именем святого христианского мореплавателя, вопреки мнению отца. - Спасибо. Теперь ступай с миром и береги себя. У Нортумбрии мало таких друзей. - Беречь свою шкуру – моя врождённая черта. Гости покинули заставу, оставив Этэля в тяжком раздумье. Он неподвижно сидел на скамье, обхватив седую голову руками, будто больше ничего не замечал. Утром следующего дня всё было готово к отплытию: Свежую воду и походную снедь загрузили ещё до рассвета. Монахи, к тайному неудовольствию язычников, благословили их на обратный путь. Без затруднений корабль миновал реку, скалы и ринулся в объятия северного моря, подгоняемый попутным ветром. Мирная качка волн и завывания ветра навевали странные мысли на путешественников. Чувство некого одиночества… - Йохан, я буду скучать по этим чудакам! – С легкой весёлостью сказал Густав. - Мы вернёмся туда осенью. Поэтому я бы так не горевал. Поверь мне на слово: если бы мы были соседями, то мы бы уже завтра все перессорились. Боги затем и сделали мир необъятным, чтобы у каждого был свой уголок. - Я на твоей связке досок даже угла не нашёл! – Рассмеялся Густав. - Можешь поплавать немного, если тебе так тесно… - Спокойно и саркастично ответил Йохан. Команда однозначно оценила шутку. - Щедрое предложение! Я над ним подумаю. А ветер дул сильно и ровно, подогнав корабль почти к Ютландии намного раньше срока, после чего резко переменился в обратную сторону. - Не к добру, не к добру такие шутки погоды. – Замерзая в ночном тумане, шептал Сигтрюг. - Ветер, вынудивший нас налечь на весла, улёгся. От чего ты ещё бурчишь? - Ты сам знаешь, что после этого тумана ветер снова возобновиться, и будет ещё сильнее. Неспроста Ньерд так чудачит. Он нас словно к чему-то готовит, но к чему. Грозный ответ пришел в самое затишье, когда вдалеке послышались человеческие голоса - голоса многих мужчин - Корабль с воинами! Всем тихо, нужно понять кто они. Если это Кнутброди, то мы покойники! – Нервным шепотом произнёс Сигтрюг. А корабль приблизился настолько, что можно было различить язык моряков. - Нам повезло: это зеландское* наречие данского языка. Трубите в рог. На дуновение рога ответили другим, после чего корабль приблизился к нашим путешественникам. «Кто вы?» - Грубо спросил зеландец. - А кому я обязан честью представится. - Сыну зеландского ярла Агнару. - Мы торговцы из Бергена, плывём на родину. - Где были? - Ваше ли это дело. - Да моё. -Кто же дал вам это право. - Наш сосед Кнутброди, с которым мы с недавних пор в союзе. Йохану стоило огромных усилий сдержать себя. - Мы были в славном граде Дублине. Агнар задумался, после чего окинув глазами вооруженных товарищей Йохана, не уступавших числом его команде, и сказал: «В следующий раз привезите оттуда рыжих рабынь. Учитывая возросший спрос на них в Сконе, это будет прибыльным делом. Однако теперь поговорим о более серьёзном деле…» Сигтрюг напрягся и сжал топор, опасаясь за исход переговоров. Это было тотчас замечено Агнаром, а он, к слову, безрассудным не был. «Наш общий друг затевает поход на саксов в Нортумбрию. К нему уже присоединилось шестнадцать кораблей. Разнесите весточку на север – нам нужны молодцы из народа норгов!» - С огоньком в голосе произнёс Агнар. Корабли разошлись, но как только зеландцы исчезли с горизонта, а ветер окреп, корабль торговцев резко развернулся на запад. «Разнести весточку… Я вам, сукины дети, разнесу весточку! Каждая собака в Нортумбрии будет знать, что её ублюдки едут жечь и грабить. Не Кнудброди, в этот раз ты облажаешься навсегда. Твои родители будут отомщены. То, что не удалось Дагуру, сделают англы и саксы!» - Такие мысли вертелись в голове Йохана, пока его корабль подгоняемый милостью Ньерда* и гневной силой срока гребцов несся обратно в Нортумбрию. Разведчики с побережья были удивленны, увидев старых знакомых так скоро. Однако Йохан лишь подал сигнал о приближении и, не дожидаясь конвоя, направился вверх по реке. На знакомой площади царили другие настроения: воины и оружие, знамёна и огни кузниц ощетинили посёлок. Приветствие было более чем холодным. - Что произошло, Йохан? – Спросил Этэль. - Ублюдок Кнудброди… Он собрал войско в две тысячи человек и будет здесь через две недели. Я наткнулся на его разведчиков в море и чудом избежал опасности. – Задыхаясь от гнева, возвестил Йохан. - Это худшая новость за сегодня! Но спасибо и за такую новость. «Такая» новость как лесной пожар разошлась по площади. Войско было в смятении. Всего солдат было человек пятьсот – в четыре раза меньше, чем у викинга из Сконе. - Йохан, не пугай народ. Лучше идём к заставе, нужно многое обсудить. Твои люди пусть побудут на корабле. Сейчас совсем не до них. В заставе царило беспокойство: запасы и вооружение проверялось, проводились смотры. Но гостей завели во всю туже комнату, где так недавно велись торги. Огонь в жаровне словно поддался всеобщей панике и дрожал от каждого слова. « Ты знаешь, где они собираются высадиться?» - Нервно спросил Этэль. - Они этого не упоминали, но очевидно, что они попробуют разграбить Лидс, прежде чем займутся территориями рядом со столицей. - Они настолько обнаглели? - Они собрали сильное войско, которого хватит не только для набегов, но и на разорение всей страны. И кто знает, может войско ещё более разбухнет? - Боже, храни своих детей! - Твой Бог тут не поможет. Созывай народный фирд* и соседние королевства, если они откликнутся… - Кстати о соседях. Может ли твой покровитель Дагур нам помочь? - Хоть он и ненавидит Кнудброди, плыть до него далеко. Когда я доберусь до Яблочных Островов, зеландцы и сконцы успеют трижды сплавать к тебе и обратно! – С мрачной злобой произнёс Йохан. Этэль в отчаянии стал причитать:«Время, насколько же ты ценно! Тебя вечно не хватает, когда нужно. А когда не нужно…» «Ты хватаешь нас за горло и душишь, да так, что рано или поздно побеждаешь все и вся!» - Продолжил вслух Йохан. - Так и сделаем! Я позову всех, кого смогу на битву. - Я чем я смогу тебе помочь. - Для тебя есть одно поручение. Возможно самое опасное из и важное всех! - Слушаю. - Отвези мою жену и дочь подальше от грядущий резни. У меня есть знакомый аббат* в королевстве франков. Его владения находятся на реке Сена*, оттуда он сможет перевести их в сердце страны, подальше от викингов. Жена знает те места и подскажет тебе путь. И ещё, спасибо за всё и будь с тобой бог. - Да со мной их целых три – как-нибудь доберусь. Двое мужчин крепко пожали друг другу руки и двинулись по неотложным делам: Англ* - спасать свой дом, норг* – спасать семью друга. На пристани у реки было довольно темно, поскольку тучи скрыли вечернее солнце, закутав землю в тяжелый полумрак, ибо на Нортумбрию с северо-востока надвигалась буря. «Мой Этэль, обещай мне, что выстоишь против всех козней сатаны и безумных язычников. Пообещай, что мы снова встретимся в этой жизни!» - Взволнованным голосом прощалась жена с мужем. «Не могу, да простит меня бог… - С некоторой долей иронии произнёс Этэль, - Фридигерта, присмотри за Милдрит. Я не знаю, когда кончится этот ад, но вам нельзя терять ни мгновения. Не тяготите мою душу!» - Тихим, почти бесчувственным голосом произнёс муж и отец. - Папа, кто это? – С недоверием спросила черноволосая девочка, кивнув головой в сторону Йохана. - Это Иоганн, мой старый друг с другого берега Северного Моря. Он довезёт вас к дяде Андре. - Но он похож на северянина. - Он и есть северянин. Девочка испуганно прижалась к папе, с опаской поглядывая на черноволосого заросшего моряка. - Он тебя не обидит. Он выполняет свои обещания! – Произнеся это, он настолько сурово посмотрел на Йохана, что у торговца немного захолодело под сердцем. Этэль долго смотрел вслед кораблю, а когда тот скрылся из виду, он смотрел за горизонт, чувствуя, что они где-то там. Время текло на корабле необычно: то казалось, что вот-вот проявятся корабли врага и перережут всех и вся, то казалось, что время застыло, и они плывут целую вечность. Страх часто лишает людей ориентира и рассудка, вселяя гнетущее чувство безнадёжности. Дожди и туманы пытались стереть хрупкую грань между морем и небом, на которой плыли наши беглецы. Всё чаще поминали молодцы своих богов, вселяя безмолвный ужас в сердца женщины и её дочери, вынуждая их прятаться в сырой и тёмной крытой части корабля. В один ненастный день этот несчастный сон закончился кошмаром настоящим. Из-за волн показалась вырезанная из дерева голова дракона. Корабль что её нёс, шел под знаменем зеландцев. Даже издали Йохан и Агнар узнали друг друга. Однако жестов хватило, чтобы понять, зачем сюда приплыл слуга Кнудброди. Словно по просьбе Тюра*, зеландцы подняли знамя : «Победа или смерть»! «Проклятье! Нам никогда не перегнать этот легкий лангскип*. Придется браться за топоры!» - В этом вопле Сигтрюга смешались такая лютая злоба и столь сильное раздражение, что услышь его на другом корабле, там бы хорошенько всё обдумали. Но волны съели эту угрозу, а время вовсе не собиралось останавливаться. Заруба казалась неизбежной. Когда угроза рядом, некоторые люди начинают соображать быстрее – Йохан был как раз из их числа. «Смотри, как их корабль шатает на волнах из-за перегруза. Слишком многих взял Агнар на борт. Посмотри, как его кренит в стороны! Из-за сильного встречного ветра они убрали паруса и идут на вёслах, а с согласованностью у них явно дела плохи…» – Хладнокровно рассуждал вслух Йохан, обращаясь к Сигтрюгу. «Тут решай сам. То, что мы обили дно корабля и его нос сплавами меди от морского червя не делает корабль прочнее. Зато мы гораздо тяжелее за счёт бочек с пресной водой, используемой как балласт. Как по мне, шанс есть» - Со зловещей усмешкой ответил Сигтрюг. Дальнейшее не заставило себя долго ждать. Поднятый парус и сорок вёсел гнали тяжелую кнорру на встречу лангскейпу. Враги тоже не дремали и набирали ходу, до тех пор, пока очередной вал не повернул их к устойчивой кнорре несколько боком. Треск и шум удара были оглушительны. Легкий корабль перевернулся набок, отправив закованных в кольчуги воинов на встречу с Ньердом. Тех, кто всплывал, рубили и снова выбрасывали за борт. Агнар сумел всплыть и даже забрался на борт Кнорры. Сразу после этого, его плечо буквально отсекло от туловища ударом топора. « Что ты там нам показывал, папенькин гадёныш?» - Голосом, взбудораженным от привкуса победы, сказал Сигтрюг, выкидывая агонизирующего врага за борт. Перевёрнутый корабль так и остался на плаву, когда кнорра потеряла его из виду. «Понабирали же ярлы родаков в предводителей своему войску. А потом удивляются – почему корабли тонут? Неужели не смешно?» - Ликовал Сигтрюг, обращаясь к землякам, которых к слову ни на одного не убыло. Пока Сигтрюг ликовал, Йохан решил проведать женщину с ребёнком. Они сидели у борта, укутавшись в теплый плащ. - Скандинав, я не люблю насилие, но это был, безусловно, сильный и умелый ход, спасший жизнь мне и моей дочери. Есть ли раненые, которым я могу помочь? – С холодной осмотрительность, стремясь сохранить достоинство, спросила Фридигерта. - У нас есть юноша переломавший руку, когда упал во время тарана. Если не считать этого, то мы легко отделались. Ты можешь помочь нашему лекарю вправить кость и наложить шину, если умеешь. Воспитанница монастыря отправилась помогать знахарю, в то время как Милдрит оглядывала окровавленные борта и палубу, которую моряки отчаянно драили, стремясь сделать её менее скользкой после кровопролития. «Ты поклоняешься дьяволу, раз выкинул утопающих и раненых за борт?» - Испуганно спросила девочка у Йохана. «Здесь вопрос стоял по-другому: Они сами заявили нам, что хотят нас убить. Любой здравомыслящий человек поступил бы как я, – Хладнокровно ответил Йохан девочке. – Что до дьявола, то я не знаю кто это. У меня три бога, что вечно следят за мной: Ньерд – бог морей и ветров, Локки – бог обмана и хитрости, и наконец, Бальдр – бог переговоров и торговли. Эта троица неотделима от меня, как черты моего характера. Обычно я весел и болтлив, но сейчас мне не до смеха. Я вынужден обращаться за помощью к темной стороне своих богов, что пугает меня и делает менее человечным…» Девочка с сочувствием посмотрела на скандинава и сказала: «Хочешь, я научу тебя общаться с богом христиан, что избавляет от грусти и страха?» - Ну, попробуй. - Отче наш, что восседает на небесах… Доставив Фридигерту и Милдрит в уютный монастыря на землях франков, Йохан взял курс обратно в Нортумбрию, на встречу со старым другом, которому предстоит, возможно, тяжелейший бой за свою родину. Команда была единодушна с Йоханом в принятии этого решения, ибо нортумбрийцы были им друзьями, а друзей, как известно, в беде не бросают. Показались берега южной части Нортумбрии, с выжженными под корень посёлками и деревнями. Сердце Йохана билось чаще, дрожь нарастала. «Я не мог опоздать!» - Вертелось в его голове. У знакомых скал был подан сигнал трубы, но на этот раз конвой не явился. Лучники лишь дали добро на продолжения плаванья. Никто не приближался к кораблю, не приветствовал. Скандинавов словно прокляли. У двух башен развернулся стан крупного войска: землянки, шатры, шалаши тянулись до кромки леса, отравив воздух запахом гари, гнилой древесины и смрадом тысяч воинов. Йохана встретил высокий и мускулистый блондин, с подозрительно знакомым лицом. - Оспак, как ты здесь очутился? Разве не должен ты вместе с Дагуром набивать руку на врагах Яблоневых Островов? – Изумлённо и радостно восклицал Йохан. - Дагур послал меня и две добрых сотни молодцев на переговоры о мире с мерсийцами, когда вдруг выяснилось, что его старый недруг Кнутброди собрался порезвиться. К сожалению, он не успеет самолично прибыть на поле боя. А вот когда его корабли доплывут до Сконе, придется горе завоевателям помучаться - Рад видеть старых знакомых, когда новых так мало… - Сказал Йохан, указав на лагерь. - Здесь собрались воины мерсии, суссекса, уэссекса, эссекса, нортумбрии и кента. Воинов восточных англов тут нет, ибо, как ты успел заметить, восточная Англия и южная Нортумбрия уже тяжело ранены. - С примесью горечи в голосе сказал Оспак. - К Кнутброди присоединилось семь тысяч воинов со всего севера. Примерно столько же ждёт своего часа на побережье Зеландии. В ответ на это саксы и англы стянули восемь тысяч. К этому можно добавить войско Яблоневых Островов и их флот, что Дагур повёл на бой против зеландцев к их островам. Гэллы Каледонии* и король свеевов Освивр предпочли остаться не у дел, поскольку одинаково ненавидят, как англов, так и зеландцев. Грядёт открытие врат Вальхаллы. - Где? - Разграбив восточную Англию, Кнутброди пресек морем большую часть застав нортумбрийцев и вошел в реку Хумбер, видимо, собираясь сократить по ней путь до таких городов как Шеффилд, Лидс или Ноттингем. - Когда выступаете? - Буквально завтра. А что ты здесь забыл? - Старого друга сакса, чью родню я только что отвёз в безопасное место. - Как его зовут. - Этэль. Хотя вернее – Этэльфред. - Старшина местной заставы? - Да, он. - Он сейчас на смотрах войска. - Спасибо. Не зря морочился Этэль со строевой подготовкой солдат. Стройные ряды несокрушимой грядой щитов поделили равнину. За спинами воинов стояли лучники, осыпавшие отмеченные камнями участки местности стрелами. Всадники непрестанно кружили группами вокруг тех участков, когда стрельба прекращалась. Но сильнее всего впечатлял отряд из сотни всадников, чьи кольчуги были обвешаны цветными знамёнами семи королевств*. Настолько хорошо вооруженных всадников Йохан ещё не видел. Две всадника показались ему знакомыми. Один всадник своим холодным серым взором глядел на войско и сквозь него, будто желая узнать, что их ждёт. Другой всадник был уже не молод, зато и не робок, прекрасно управляясь с лошадью. Он хрипло окликнул их, на что они подъехали к северянину. - Ты отвёз их туда, куда я просил? - А как же приветствие и всё в этом духе? - Сегодня обойдешься. - Живы и здоровы. Они весь путь пытались научить меня молитвам. - Помогло? - Морские шумы помогли их не слышать. – С сарказмом произнёс Йохан. - Эх… Заблудшая душа. - Лучше объясни мне, как здесь оказались современники «Каменного Круга»*. Тут второй всадник снял шлем, обнажив лысину, и принялся резким и шипучим голосом бранится: «Современник круга! Да когда я держал меч, тебя и в помине не было. Я поклялся не опускать меч с тех пор, как сорок пять зим назад грабители похитили мою старшую дочь. Да и сейчас я лучший вояка чем ты!» - Вижу, твоему отцу помогло то лекарство. - Теперь я думаю, как вернуть всё обратно. Больно ворчливым стал. – Произнёс Этэль на скандинавском. «Не бухти на отца. Думаешь, я не заметил твоей кривой улыбки? Да я рубился за твоё будущее, да и сейчас буду биться за настоящее! - Несколько несерьёзно проскрипел старик. – Это верно, как и то, что решающая часть плана есть моя заслуга!» - А что за план? -Твоя мысля насчёт помыслов врага оказалась верна: Кнутброди действительно собрался ограбить центральные провинции. Исходя из этих сведений, мы выбрали место, где вынудим его дать бой. Знания Оспака о скудных боевых предпочтениях врага мы тоже используем. - Можешь рассказать по подробнее. - Только если будешь биться со мной плечом к плечу. – Заявил старик. - Согласен. - Какое самодовольство! Если останешься жив, то я подарю тебе свой меч. - Не тяни, рассказывай. - Увидишь сам на поле боя! Йохан лишь криво улыбнулся в ответ. Пару дней войско шло к предполагаемому месту по старой дороге. Время мучительно замерло, давая людям возможность осознать всю рискованность их затеи. Топот коней и войска дрожью отдавался в сыром воздухе и ручьях. Никто не знал, кто победит, а кто выживет. Все смотрели друг на друга с неопределённым страхом, мысленно задавая себе вопрос: «Готов ли я сражаться, если завтра меня или его уже не будет?» На излёте второго дня они добрались до широкого поля, окаймленного с севера густым лесом, с юга – редкими, изобилующими тропами рощами, а с запада обрезанную ручьём. Лишь с востока приближалась ночная тьма, готовая поглотить всю Нортумбрию, оставляя за собой блёклые тени. Войско разделилось: Лучники и часть пеших воинов ушла в северный лес, чтобы подготовится к засаде; Всадники скрылись в южном, чтобы по проверенным тропам выехать в тыл к противнику. Большая часть пеших воинов, включая команду Йохана и отряд Оспака, расположились стеной за ручьём, чтобы враг замедлил шаг, преодолевая его. - Йохан, зачем тебе оно? – Спросил Оспак, смотря в глаза Йохану. Йохан перевёл свой тяжёлый взгляд с костра на Оспака и медленно произнёс, надевая наконечник на стрелу для лука Густва: «Каждый человек имеет некое подобие дома у себя в голове. Я знаю только два места, куда я с радостью возвращаюсь – остров Берк на краю моря, где я родился, и Нортумбрию. Не знаю почему, но когда я закрываю глаза, то вижу зелёные холмы, окаймлённые ручьями, рощами вяза, тиса и дуба. Такие как здесь. Моя мама часто мне рассказывала про землю, откуда её увезли в детстве грабители. Она повзрослела, нашла приличного мужа и родила меня, назвав меня христианским именем вопреки мнению отца. Когда она умерла, я отправился в плавание и нашел её дом и родственников. К несчастью, они не знают кто я, а я не хочу вскрывать им старые раны. Я могу одеваться как норг, говорить как норг, думать как норг, но сердцу не прикажешь, а оно раз за разом тянет меня сюда, к людям, одним из которых мне уже никогда не стать!» - Сегодня ты больше чем просто англ или сакс – ты стоишь в одном ряду с лучшими из них. – Приободрил его товарищ. - Ну и неплохими норгами. – Добавил с ироничной улыбкой Йохан. - А куда ты от части самого себя денешься? Не выдавливать же из тебя северянина по капле! На закате следующего дня явилось войско Кнутброди. Вечерний туман размазывал контуры воинов, превращая враждующие стороны в тени с синими саксонскими или зелёными датскими щитами. Жестокий боевой клич викингов раскатом грома прокатился по долине, медленно погружавшейся во тьму. Внимание обострилось, отсеяв ненужный грохот. Страх уступил место всепоглощающему чувству предопределённости. Не важно, кто останется, а кто уйдёт. Важно – остановить волну мечей и копий, грозящую земле и людям, давшим этим воинам ту жизнь, что они успели прожить. Кто останется жив – будет победителем, кто погибнет – тем будет всё равно. В конечном итоге, заплатить за родных людей жизнью, которую они же и подарили, это справедливая цена… Только сейчас раскрылась задумка саксов: Скандинавы, не успев разведать положение войск, недооценили силы противника. Берсерки во главе с Кнутброди, поддавшись жажде боя, бежали на ряды саксов сломя голову, превращаясь из боевого построения в хаотичную толпу. Как только строй врага лопнул, раздувшись от необузданного желания разрушать, на захватчиков полился град стрел из соседнего леса. Буйство было сломлено холодным расчётом и жестокой ловушкой. Часть викингов рванула в лес, навстречу лучникам и встретилась с воинами саксов, давно поджидавшими недругов с оружием в руках. Заметив, что враг решил отступать, колонны англов и саксов подняли боевой клич, в ответ на который обстрел прекратился – началась вторая фаза боя. Кавалеристы выехали из леса по тропам в тыл врагов, перегородив пути к отступлению и подрезав войско викингов по флангам. Разорванный от бега и обстрела строй скандинавов не смог выдержать кавалеристского натиска и скатился прямо к ручью, на копья и мечи саксов. Клещи захлопнулись – настала пора рубить. Несмотря на полный тактический провал, викинги сражались ожесточённо и бесстрашно, отчасти потому, что путей к бегству у них не было. Единственный их шанс вырваться заключался в прорыве пехотной линии саксов, поскольку тягаться с всадниками саксов на открытой равнине было самоубийством для викингов. Кольцо сжалось, превратившись в сосуд, внутри которого кипела кровь северян, а металлическими стенками были ряды пехотинцев и спешившихся всадников, не желавших калечить лошадей, после того как животные свою роль отыграли. Трижды за бой лучшие силы Кнутброди пытались откинуть саксов с ручья, особенно ненавистный отряд Оспака и Йохана. Но попытки были тщетны. Загнанные в ловушку звери лишь окрасили ручей в алый цвет. Резня продолжалась и под покровом ночи. Казалось, будто демоны ночи устроили черный праздник. Только с первыми лучами рассвета лязг оружия утих, уступив место отдельным воплям боли. Ярко алые и золотистые лучи солнца не могли сделать ручей краснее, чем это сделали люди. Тьма отступила, оставив англов победителями. Йохан едва держался на ногах от усталости, но рухнул на колени, увидев мертвого Сигтрюга с расколотым секирой черепом. Шлем не удержал воина, так страстно рвавшегося в Вальхаллу. В шаге от него валялись разорванные останки и голова, явно принадлежавшая Кнутброди. Йохан горько усмехнулся, опознав следы топора Сигтрюга. Но больше его удивило оперение стрелы, торчавшей из-под лопатки трупа. Получается, Кнутброди всю битву был ослаблен ранением, причинённым стрелой Густава, так тщательно отточенной самим Йоханом. Как такая малая вещь, как наконечник стрелы, привела к таким глубоким последствиям? Ведь не будь вражеский командир ранен, он мог бы прорвать линию обороны, лишив англов преимущества, и победить. Йохан с трудом, опираясь на Оспака, доплёлся до другого конца вчерашнего кольца, где бледнели пестревшие красными пятнами трупы Этэльфреда с отцом. Те, кто бился одними из первых, обычно платят за эту честь намного дороже других. Меч, обещанный Йохану, ничуть не пострадал – пострадали те, кто попался под его лезвие. Груды обрубков окаймляли тела воителей, доказывая, чего стоят люди, защищающие свой дом. Густав, как ни странно, остался жив и здоров, подобно многим другим лучникам и воинам, целую ночь не дававшим викингам возможности сбежать через лес. Йохан сидел, не имея сил подняться, и вялым голосом говорил с Оспаком и Густавом, ибо заснуть после ужасов той ночи он не мог: «Как так получилось, что мы не заметили смерти Сигтрюга?» - Во время нападений Кнутброди в ночной тьме, многое терялось из виду. Скорее всего, Сигтрюг так увлёкся поединком, что не заметил, как попал к Одину и эйнхерниям*. Не переживай за него. Валькирии* его давно заприметили. Он, небось, сейчас пирует вместе с Этэльфредом и его отцом, да радуется, что молодые остались живы. – Пытаясь облегчить потерю Йохана, сказал Оспак. - Этэль с отцом были христианами. Для них не было бы большего счастья, чем снова увидеть Милдрит и Фридигерту будучи живыми. - Не стоит их оплакивать. Это оскорбит их горделивый дух. Они с самого начала знали, что их ждёт. И в этом была их сила, с которой они победили. Сейчас они мертвы, но оба были уже давно не юношами. Их народ и потомки проживут не одно столетие. Никогда я ещё не видел столь бескорыстной и бесценной мены. Оспак осматривал меч убитого, восхищаясь узором и качеством. « Вот ты и вступил в право владения, согласно вашему уговору. На твоём месте, я бы оставил его себе на память» - Спокойно произнёс Оспак. - Скорее всего, я отдам этот меч моему другу - вождю острова Берк, поскольку кроме меча меня теперь с Нортумбрией ничего не связывает. «Да оставь его себе!» - Вмешался Густав. - Если я оставлю его себе, то буду видеть окровавленные трупы Этеля с отцом даже во сне! – Угрюмо и измученно ответил Йохан. - Я тоже недолюбливаю такой способ почтить память человека. Могу лишь притупить твою брезгливость, сказав, что этот человек умер в муках, чтобы не дать врагам на расправу друзей, родителей, жену и детей… - Иронично произнёс Густав. «Ты думаешь, что от этого мне будет легче? Ошибаешься!» - С болью ответил Йохан. - Тогда почти их так, как хочешь сам, и как приняли бы они. Йохан с тяжёлым сердцем посмотрел на погибших и, возведя глаза к небу, начал шептать: «Отче наш, что восседает на небесах…»