Пьяная Кровь

Была уже поздняя ночь, когда Рокэ Алва отложил гитару и поднялся, собираясь провести ее остаток в теплой постели. На лестнице, ведущей на второй этаж, к спальням, губ его коснулась усмешка. Его оруженосец, вероятно, уже видел седьмые сны, еще не догадываясь, какой неприятный сюрприз готовило утро — мальчишка совсем не знал своей меры. И им предстоял еще не один урок, прежде чем Окделл познает свой организм и научиться пить без последствий. А уроки будут, хотя бы по той простой причине, что Рокэ понравилось спаивать мальчишку. Пьяный Ричард Окделл являл собой зрелище забавное, от чего с губ эра сочился смех, заставляющий собутыльника злиться, заливаясь румянцем, и одновременно трогательное, так что хотелось обнять его, потрепать по волосам... Интересно, а что бы Ричард сделал, позволь себе Алва этот маленький каприз? Размышляя над этим, он поднимался, не зажигая свечей и не боясь оступиться, зная свой дом до последней ступеньки. Заметив под дверью спальни Окделла слабую, тонкую полоску света, заинтересованно подошел. Здесь стали слышны звуки, невнятные, задушенные, словно рот зажимали рукой, и Рокэ почувствовал легкий укол совести. Он вспомнил, как Ричард покидал своего монсеньора, держась за стену и спотыкаясь как не подкованная лошадь, того и гляди врежется носом в пол. Последние пол бутылки "Крови" были для мальчишки явно лишними... Но не "Слезы девственницы" же было ему предлагать? Ничего, он еще сделает из своего непутевого оруженосца настоящего мужчину. Впрочем, это будет только в обозримом будущем, а пока придется повозиться с неопытным юнцом, нуждающимся не в свидетелях, но в профессиональной помощи. Хотя бы тазик подержать, чтобы не перепачкал ковер... Однако, толкнув не запертую дверь, Рокэ Алва замер на пороге, не в силах оторваться от восхитительного зрелища. Его оруженосец, полностью обнаженный, по-мальчишески хрупкий, раскинулся на постели, удовлетворяя себя. Одна его рука, стиснутая в кулак, была закушена крепкими зубами, чтобы звуки не разносились в ночи далеко окрест, тогда как другая уверенно скользила по эрегированному члену, то чувственно медленно, то ускоряясь, становясь жестче, и тогда Ричард сильнее прогибался в спине. На скулах мальчишки алел румянец, словно он занимался чем-то постыдным. Хотя, о чем он, наверняка, именно так юный Окделл и воспринимал процесс самоудовлетворения... И все же практиковал его. Интересно, где он сделал это впервые, в Лаик или еще в Надоре? Захотелось пройти внутрь и помочь: накрыть ловкие пальцы своими, еще немного ускоряя темп, освободив кулак, сорвать с губ быстрый, но страстный поцелуй, заглянув в удивленно распахнутые серые глаза. Герцог Алва даже сделал шаг вперед, когда пальцы оруженосца в последний раз провели по твердому стволу, и он кончил. Тихий, полный удовлетворения и наслаждения стон слетел с губ,вместе с до боли знакомым именем, когда пальцы другой руки смяли покрывало. И незваный зритель поспешил удалиться, чтобы не попасть на прицел серых, широко распахнутых глаз. На следующее утро, когда Рокэ вернулся с конной прогулки, то застал Ричарда в гостиной. Выглядел тот, что говорится, краше в гроб кладут. Впрочем, вполне ожидаемо. Герцог Алва даже мог перечислить все симптомы терзающего мальчишку недуга, который назывался похмельем. — Вы, наконец, изволили проснуться, юноша? Имею вам сказать, что вы пропустили тренировку по фехтованию. Тот хмуро глянул на мужчину, держась за голову: — Я не в состоянии, эр Рокэ… — Не в состоянии? Тоже самое услышит и противник, которому посчастливиться застать вас в таком скотском виде? Намеренно колкий, выпад достиг цели, парнишка вскочил, ища рукой шпагу, которая, вероятно, покоилась сейчас в спальне, где ее оставили. Проверенный прием, чтобы расшевелить мальчишку — задеть за живое, а это при его гордости и комплексах было проще простого. — Вы назвали меня скотом?! Красивые губы оппонента искривились в усмешке. Увы, некоторые люди видели только то, что хотели видеть. Эту печальную истину Рокэ Алва усвоил уже очень давно. Впрочем, сейчас подобные игры чужого подсознания были ему только на руку. — И что вы станете делать? — невозмутимо полюбопытствовал он, не подтверждая и не опровергая слов оруженосца. Слава Создателю, обойдясь на этот раз без высокопарных слов, Окделл схватил шпагу со стены, где та ждала своего часа уже не один год, и занял стойку. Хоть чем-то мальчишка уже овладел в совершенстве... — Защищайтесь! — крикнул он. И Рокэ с усмешкой отсалютовал противнику, доставая собственную шпагу и становясь в исходную позицию. Приняв безмолвное приглашение атаковать первым, Ричард бросился на противника. Который легко отбил его яростный выпад и ушел в сторону, и еще раз, пока яркое солнце не ударило в глаза оруженосца, вынужденного драться буквально вслепую. — Ричард, Ричард... — укоризненно покачал головой герцог Алва, приставив острие к груди парня. — Вам надо срочно учиться пить, юноша. Или не делать этого вообще. Эту уловку мы проходили: Никогда не позволяй противнику навязывать тебе ход схватки. Окделл кивнул, соглашаясь и признавая поражение, но как только Рокэ убрал клинок, крикнул: — Защищайтесь! — и снова ринулся в атаку. Вызвав тем самым одобрение эра, которое мог бы прочитать по улыбке, если бы не был слишком занят его клинком... — Шадди? — предложил Рокэ Алва, когда урок фехтования закончился, и оруженосец вновь схватился за раскалывающуюся голову. — Хорошо бы, — отозвался тот. Мужчина усмехнулся. Наверняка молодой Повелитель Скал не часто мог позволить себе подобное удовольствие, учитывая скупость своей матери, а хорошее шадди и подавно. — Что это? — спросил Ричард, подозрительно посмотрев на напиток, который подал слуга вместе с ароматным шадди. — Полагаете, мне есть смысл травить вас? Это избавит от головной боли. Оруженосец кивнул и осушил бокал до дна, поморщился, а потом его передернуло. — Гадость. Алва снова усмехнулся: — Запомните на будущее, юноша: чем отвратительнее лекарство на вкус, тем оно полезнее. Окделл кивнул, принимая к сведению, и запил горечь бодрящим шадди. Рокэ, не скрывая своего интереса, разглядывал мальчишку, вспоминая его натянутое струной тело, приоткрытые губы и нежный румянец на скулах, который, надо сказать, очень ему шел. Пригубив из собственной чашки, поинтересовался: — Вам понравился прошлый вечер, Ричард? И губ оруженосца коснулась улыбка, взгляд затянуло дымкой воспоминаний. — О даа... вечер удался на славу. Простите, эр Рокэ, — оруженосец виновато опустил взгляд, пропустив, как бровь монсеньора удивленно приподнялась. Не часто он слышал от оруженосца подобные слова... — Эр Рокэ, вы восхитительно поете. — И играю на гитаре, — дополнил тот чужой комплимент. — В таком случае, приходите сегодня, повторим. Уголка губ герцога Алва коснулась легкая усмешка. И не скажешь, что он почти с волнением ожидает решения своего оруженосца. — Я приду. Слишком поспешно выпаленные слова, чтобы сомневаться — ему действительно было хорошо вчера. Рокэ Алва допил остатки шадди и поднялся: — В таком случае, до вечера, юноша. Я буду вас ждать в то же время. И Окделл сдержал слово, несколько минут выжидая под дверью в покои монсеньора, видимо, взвешивая последние "за" и "против". — Входите, юноша, — поторопил его Рокэ Алва, буквально увидев, как оруженосец вздрогнул. Да и правда, разве монсеньор умеет видеть сквозь стены? И мягкие ковры в коридоре способны заглушить любые шаги. А Рокэ просто знал, каким-то образом чувствуя, безошибочно угадывая присутствие юного Окделла — просто мистика какая-то... Ричард вошел, и Рокэ похлопал рукой рядом с собой по мягкому ковру, расстеленному у камина, предлагая расположиться на подушках. Окделл был явно смущен интимностью обстановки, но подчинился, опустившись на расстоянии вытянутой руки. Алва засмеялся, разливая по бокалам вино: — Вы боитесь меня, Ричард? — спросил он, дергая за веревочки, как умелый кукловод. — Что? — встрепенулся тот. — Двигайтесь ближе, выпьем на брудершафт. Ну же. Идея определенно претила наследнику Скал, это читалось в каждом жесте, но желание доказать монсеньору свою смелость оказалось сильнее, и он придвинулся ближе, принимая бокал с Кровью. Алва переплел их руки и осушил бокал, ожидая, пока Ричард осилит свой, а потом неожиданно коснулся его губ, мягко, но настойчиво. Окделл невольно приоткрыл их, видимо, собираясь сказать очередную глупость или того хуже — гадость, но чужой язык, вторгшийся в полость его рта, помешал. Впрочем, поцелуй вышел до безобразия коротким, ибо оруженосец замычал и отпрянул, гневно глядя на монсеньора. — Вы... С Джастином вы тоже такое проделывали, эр Рокэ? — возмущенно спросил он, утираясь. Тот усмехнулся: — Я ведь предупредил, что это будет брудершафт... — Я думал, поцелуй будет символическим. Ричард напоминал обиженного ребенка, и Рокэ с трудом сдерживал смех. — Только не со мной. — Я учту, — предупредил Окделл. Попытался отползти и пересесть подальше, но герцог удержал его за локоть, не позволив сбежать. — Куда же вы, юноша? Ну, не сердитесь за это недоразумение, — сделал он ударение на последнем слове, пытаясь уверить, будто все произошло не намерено. — Давайте, я вам спою во искупление, — с улыбкой предложил он и, наполнив вновь бокалы, взял в руки гитару. Все еще дуясь за украденный поцелуй, Окделл все же принял бокал и согласно кивнул. Герцог Алва давно заметил, что тот неравнодушен к хорошей музыке, и готовность мальчишки слушать своего эра, льстила ему. Рокэ играл и напевал, то по-кэналлийски, то на знакомом оруженосцу языке. Ричард потягивал вино, которое ему не забывали очень во время подливать в бокал, и слушал, иногда пытаясь тихонько подпевать. Меры он, конечно, снова не почувствовал... Заметив, что Ричард совсем захмелел, Рокэ допел и отложил гитару. Придвинулся ближе, ухватив мальчишку пальцами за подбородок, склонился к самым его губам: — Ричард, это был ваш первый поцелуй? — спросил он, нагло касаясь их своими, пока не заходя дальше. Тот уперся руками ему в грудь: — Эр Рокэ... мне надо выйти, — краснея, признался он. Монсеньор засмеялся: — Эта уловка стара, как мир, юноша, — прошептал он, обвивая руками талию мальчишки, притягивая ближе. Желание оруженосца сбежать было вполне понятно, вот только оно не совпадало с его планами. — Но мне, правда, надо... Казалось, Ричард сейчас сгорит от стыда, хотя в естественных потребностях организма, если они в самом деле имели место быть, Алва не видел ничего зазорного. Со вздохом выпустил его, позволяя отпрянуть и вскочить на ноги. Со смехом поймал задетый носком сапога кубок, не позволив пролиться ни капле вина. Поднялся следом, чтобы удержать покачнувшегося юнца, вновь заключая в объятья. — Простите. Ваша Кровь... она такая пьяная... И герцог Алва, наконец, позволил себе рассмеяться: — Ошибаетесь, юноша, это в ваших венах сейчас течет алкоголь. Окделл пьяно хихикнул, прежде чем осознать, что руки монсеньора лежат у него чуть пониже поясницы и, вспыхнув, отстраниться. — Я, пожалуй, пойду в постель, — сказал он, отступая на шаг. — Хорошая мысль. Я вас провожу, не хватало еще, чтобы вы расшиблись по дороге. А то, боюсь, ваша матушка решит, что я хотел отправить вас к отцу... Показалось, Ричард даже на мгновение протрезвел, скинув с плеча руку эра: — Не смейте упоминать моего отца, — заявил он, сверкнув глазами. — Ах, Ричард. Не усложняйте... — протянул Рокэ, которому совсем не хотелось портить такой прекрасный вечер. — Я просто озвучил свои, заметьте, справедливые опасения. Он шагнул к надувшемуся оруженосцу, чтобы вдруг ухватить за подбородок и вновь завладеть сердито сжатыми губами. Дернувшись в первый момент, юноша расслабился, выдавая тот факт, что ему нравятся поцелуи монсеньора, и герцог Алва воспользовался этим, не выпуская его из объятий, втянув в... свою спальню. Осознав где находится, Ричард отстранился, упершись ладонями в грудь мужчины. — Эр Рокэ... С губ Алвы слетел тихий смех. Он провел ладонью по волосам юноши, спускаясь ниже, погладив по щеке, к вороту, расстегивая его и наслаждаясь выражением лица оруженосца. Уже ради него это того стоило. Растерянность, помноженная на испуг, делали его очаровательно невинным. — В чем дело, юноша? Неужели заниматься любовью с самим собой приятнее, чем с объектом желания? — насмешливо поинтересовался он, находя пальцами сосок и наблюдая, как бледность сменяет краска румянца. Ричард шумно выдохнул, на миг прикрывая глаза, а потом отпрянул, бросив на мужчину сердитый взгляд. — Что за вздор! — выпалил он. — В самом деле? — приподнял тот бровь, скользя ниже, чтобы мягко, но властно накрыть рукой пах оруженосца, поглаживая через ткань возбужденный орган. Срывая с губ тихий стон, выдавший Ричарда с головой, но не останавливаясь на этом, продолжая свое грязное дело. — Ну же, скажите, что вам неприятно. Попросите меня остановиться. Желанные губы соблазнительно приоткрылись, чтобы произнести требуемое, но вместо слов с них сорвался томный вздох. Рука оруженосца сжала пальцами плечо монсеньора, отчаянно цепляясь, точно он боялся упасть. Но Ричард таки сумел совладать с собой, выдохнув: — Эр Рокэ... это же неправильно, чтобы мужчина с мужчиной... Окончание фразы потонуло в очередном вздохе, когда рука Алвы приспустила ему штаны, обхватывая изнывающий член пальцами и мягко лаская. Не переставая двигать ею, Рокэ другой рукой приподнял к себе лицо мальчика за подбородок, чтобы поцеловать в приоткрытые губы. — Все, что происходит по обоюдному желанию двоих — правильно, даже если так не кажется остальным, — нравоучительно заметил он. — Запомните, юноша: нормы придумываются большинством, которое не терпит того, что отлично от их взглядов, морали и образа жизни. Того, что раздражает и пугает его. — Грех ведь, — напомнил Ричард, не подаваясь навстречу, но и не вырываясь. И Алва рассмеялся: — Грех не в наших поступках, юноша, но в наших мыслях, ибо без мысли и желания нет и поступка. Впрочем, ласкать себя с чужим именем на устах, это ли не поступок? Однако, когда это делает любовник, обычно намного приятнее, — заметил монсеньор, и рука его вновь сорвала с губ тихий стон удовольствия. — Решайтесь, и я покажу вам Рассветные сады... Губы Алвы впились в чужие уста, целуя властно и глубоко. Руки Ричарда, прежде упиравшиеся в грудь, теперь отчаянно цеплялись за плечи монсеньора, медленно, но решительно опустившего юношу на постель. Не давая ему времени опомниться и дать решительный отпор. Нависнув над потерянным любовником, которого вино сделало податливым и непринужденным до откровенности, Рокэ целовал его, постепенно перебравшись губами на шею, оставляя метки принадлежности, и одновременно освобождая его от одежды. — Прошу, не... — окончание фразы утонуло в тихом стоне-всхлипе, когда зубы монсеньора сомкнулись на розовом соске Окделла, слегка прикусывая. — Не остановлюсь, — пообещал Рокэ, усмехнувшись куда-то в живот оруженосца. Его бесстыжие губы спускались все ниже и ниже, оставляя на теле влажную дорожку из поцелуев и стаек юрких мурашек, которые он чувствовал кончиками пальцев, что ласково касались застывшего тела. Ричард не пытался больше сопротивляться, кажется, смирившись с осуществлением желания, в котором не смел признаться самому себе, а может, сдавшись ощущениям, что дарил ему опытный любовник. Вот губы коснулись головки его члена, почти невесомо, но тело Ричарда выгнулось. Какой он, оказывается, чувствительный... Испугавшись собственной реакции на противоестественную ласку, юноша запустил пальцы в волосы монсеньора, пытаясь отстранить, но в этот момент губы последнего обхватили головку, а умелый язык прошелся по уздечке, и мысль о сопротивлении вновь была забыта напрочь. Это было безумие, но какое сладкое... Невыносимо. И когда губы Рокэ Алвы заскользили на пару с языком по налившемуся кровью стволу, Ричард стал невольно подаваться бедрами навстречу, стремясь оказаться как можно глубже в полости рта мужчины. И тот позволил ему это, пропуская чужой член в горло, и тихо засмеялся. Однако, вместо обиды, оруженосец испытал лишь блаженство, не сразу замечая, что ему в задний проход проникает палец, смазанный чем-то скользким и прохладным. Напрягся, дернувшись, но Алва удержал его, сжав пальцами другой руки бедро: — Расслабьтесь, Окделл, — посоветовал он. — Это ради вашего же комфорта. Думайте только о моих губах, но не о пальцах. И член Ричарда снова был заглочен, отвлекая от проникновения в него уже двух пальцев. Юноша тихо постанывал, отказавшись от глупых вопросов, казалось, готовых вот-вот сорваться с губ, еще раз доказывая, что он все-таки не глупый человек. Вот, наконец, герцог выпустил изо рта член юного любовника, вырвав у того разочарованный стон, и вынул пальцы из растянутого ануса. Ладони скользнули вдоль тела, лаская, словно извиняясь за боль, которая заставила Ричарда тихо вскрикнуть, напрягаясь, когда монсеньор пошел на приступ. Впрочем, следует отдать должное, он выдержал испытание с честью, если конечно можно было так сказать, учитывая, что его лишали чести. Да, как и следовало ожидать, оруженосец оказался девственен, как девица в первую брачную ночь. И Рокэ это, несомненно, нравилось. Скользнув ладонями по напряженному телу юного любовника, пытаясь расслабить, он куснул его за мочку уха, отвлекая от боли в другом месте. Ловкие пальцы обхватили член, мягко лаская, не позволяя возбуждению схлынуть. И только когда тело любовника само подалось навстречу, прося большего, он сделал первые аккуратные толчки, шепча что-то приятное. Ричард покраснел сильнее, но ничего не сказал, лишь вцепился пальцами в плечи монсеньора. Пока было больно, он гордо молчал, явно считая того обманщиком, но удовольствие, медленно, но верно завладевшее телом, сорвало с его губ стон. Он прогнулся в спине, выдохнув имя монсеньора, забыв, наконец, про дурацкую приставку "эр"... И Рокэ проглотил этот тихий звук, даря самый долгий и страстный поцелуй за эту ночь. Он брал его еще долго, не спеша, давая в полной мере насладиться процессом и прочувствовать его каждой клеточкой своего существа. И только когда Ричард уже открыто молил, позволил ему кончить, разжав пальцы, в какой-то момент пережавшие основание члена, следуя за ним лишь с секундным опозданием. Притянул мальчишку к себе, устроив его голову на своей груди, перебирая локоны. Пока тот не заснул, утомленный непривычной "тренировкой", и с именем монсеньора на устах. — Доброе утро, Ричард, — с легкой усмешкой в улыбке приветствовал Рокэ Алва оруженосца, заметив, что тот проснулся. — Не желаете шадди? Окделл застонал в ответ. Тяжело сел на постели, держась за голову, чтобы тут же схватиться за поясницу, охнув. Воспоминания о минувшей ночи обрушились на него, заставив подскочить, озираясь. — Вы... — он пытался выразить то, что думает о своем эре, но возмущение и злость душили его. Наконец, Ричард сумел выдохнуть: — Вы негодяй. Защищайтесь! Скатившись с кровати вместе с простыней, в которой едва не запутался, он схватил шпагу Алвы, вынуждая того отступать до ближайшего военного трофея, занимающего почетное место на одной из стен. — Вы намерены сражаться нагим? — поинтересовался тот, вынуждая оруженосца кинуть на себя беглый взгляд, и тут же делая ловкий обезоруживающий выпад. Однако Ричард увернулся, контратакуя, чем заслужил одобрительно насмешливое замечание противника. Покинув спальню, они продолжили в коридоре, на лестнице, добравшись до гостиной. Злость придала оруженосцу сил, и все же, мастерство его еще оставляло желать лучшего, и герцог ловким выпадом разоружил его, простерев на обеденном столе и слегка надавив рукой на горло, чтобы не дергался. Навис над ним, точно собираясь поцеловать. — Достаточно, юноша. Вам же самому понравилось, — выдохнул он, почти касаясь губ. — Почему вы способны смотреть правде в глаза только под действием вина? — Не понимаю, о чем вы!? Рванулся Ричард, пытаясь скинуть захват. — Понимаете, — возразил монсеньор, мягко целуя лживые губы оруженосца. И те с готовностью ответили, приоткрылись навстречу, предлагая углубить поцелуй, как подалось навстречу чужому теплу обнаженное тело. — Вернемся в спальню, выпьем шадди, — примирительно предложил он. Ричард кивнул, спрятав лицо на плече любовника и монсеньора, вспоминая, в каком виде выскочил из комнаты. И Рокэ Алва улыбнулся. Скоро он приручит своего драгоценного поросеночка и тогда уж точно не составит труда сделать из него человека.