Fur Aloisa

Бледные ее пальцы с коротко остриженными ногтями, покрытыми облезшим черным лаком, опускаются на черно-белые клавиши. Монохромный образ, белая кожа и черная одежда, за исключением бирюзовых, неистово ярких волос. Она сбивается с нужной мелодии. Её глаза блестят от выступивших слёз раздражения и злости на себя, она закусывает нижнюю губу, потом выдыхает. — Ненавижу тебя, бездарность. — читаю я по губам. Это легко, сейчас у нее ярко выраженная артикуляция Комната пуста и полутемна, и несложно догадаться к кому относятся слова девушки. Она прикрывает глаза, поднимает голову, застыв в своем мечтательном трансе, мотает головой, стряхивая оковы эскапизма, и снова берется за мелодию. Я наблюдаю за ней через окно студии, чувствуя себя вуайеристом. Мне нужно уходить, но что-то держит меня возле окошка и заставляет неотрывно смотреть на неё, запоминая каждый жест, каждое движение, каждый элемент мимики. Я гляжу в неё, словно надеюсь прочитать до последней строчки, и вижу, как она опять чертыхается и что-то бормочет себе под нос. Я резко зажмуриваюсь и моргаю, избавляясь от наваждения. Приоткрываю дверь и захожу внутрь комнаты. Теперь ясно, что она играла. Mein Herz Brennt. Я улыбаюсь и иду к ней. Войлочный пол поглощает звуки, а дверь находится сбоку от того окна, в которое я следил за ней, так что девушка не замечает меня. Я подхожу и стою прямо позади неё, испытывая странное ощущение, что вторгаюсь в чужую реальность, как призрак, проходящий через живого человека. Она продолжает играть, я даже не видя ее лица, чувствую, как она напряжена, всё её тело, как натянутая струна. Мне хочется коснуться её, провести пальцами по её лицу и смахнуть это напряжение, как стряхивают паутину, но я знаю, что любое движение может выдать меня, а мне так нравится просто стоять сзади и быть её тенью. Мелодия путается, она сбивается снова. — Да чёрт возьми! — кричит она, оборачивается и отшатывается назад. — Простите… — испуганно бормочет девушка с бирюзовыми волосами. — Я не слышала, как вы вошли… не знала, что тут кто-то… — Я и не хотел себя обнаружить. — я пожимаю плечами. — Это ты прости, что напугал. — Нет, нет, всё… в порядке. Вы слышали, как я… пыталась играть, да? — у нее приятное лицо и большие голубые глаза. Я и раньше видел ее с дочерью Флаке, но никогда не смотрел на нее так близко и пристально, как сейчас. Мне хотелось изучить её, а почему — я и сам не знал ответа. Что-то внутри неё мне хотелось извлечь и увидеть. — Почему пыталась? Ты играла, — я кладу руку на её плечо и еще яснее ощущаю, как она напряглась. Она в любой момент готова защищаться и оправдываться, она ждет, когда я сделаю что-то, что можно будет истолковать как выпад в ее сторону, и я веду себя с ней, как с животным, которое мне хочется приручить. — У меня не получается. Отвратительно. Исковеркала всю вашу мелодию. — она виновато улыбается. Я улыбаюсь ей в ответ и вопросительно поднимаю брови. — Обернись к синтезатору. Я покажу тебе. Девушка смотрит на меня, в её глазах мелькает металл недоверия, но послушно поворачивается к инструменту. Ей неловко стоять ко мне спиной теперь, когда она знает, что я здесь. Я по-прежнему стою позади нее, полуобнимая её, опускаю пальцы на клавиши и играю такую знакомую песню. Я не очень мастерски играю на клавишных, но большинство наших песен сыграть смогу. Последние ноты мелодии еще растворяются в воздухе, когда она поворачивается. — Спасибо вам. Я слышу в ее голосе искреннюю благодарность, она смотрит на меня снизу вверх. Я знаю, что в глубине её души прячется то, что притянуло меня сюда из коридора и я целую ее, в попытке извлечь это. Сначала её губы напоминают мне о мраморных статуях, но она отвечает на мой поцелуй, придвигаясь ко мне, и я обнимаю ее, запуская руку в бирюзовые пряди. — Простите… я… — она испуганно отстраняется, словно только что опомнилась ото сна. Пятится, вырываясь из моих рук, задевает синтезатор, сдвигается вбок. — Простите, не знаю… Извините… Она выбегает, хлопая дверью, и я молча смотрю, как её силуэт, одетый в черное, проносится мимо окна по коридору. Я знаю, что её имя Алоиза и что в глубине её души прячется то, что я однажды найду.