Стеклянный дождь

- Три минуты, двадцать восемь секунд. Ну что ж, неплохой результат. "Нифига себе неплохой!" – хотел возмутиться Казуки, но в этот момент обессиленными руками он цеплялся за бортик бассейна и так часто дышал, что не смог произнести ни слова. - Не надо так сердито пыхтеть, - тренер и так понял, как велико его негодование, но лишь снисходительно покачал головой. – Расслабляться нельзя. Если ноги не ходят, руки должны быть в два раза сильнее. Гневно посмотрев на ухмылявшегося тренера снизу вверх, Казуки из последних сил подтянулся на руках и сел на бортик. - Сдохну я с вами, - только и смог выдать он. - Ты мне спасибо скажешь. Давай помогу сесть в коляску. Где твое полотенце? Оглядевшись по сторонам, Казуки почесал мокрый затылок и снял плавательные очки. Почему-то сегодня они сильно давили на переносицу. - Наверное, в раздевалке оставил, - пожал плечами он. - Ладно, сейчас принесу. Заслужил. Тренер ушел, а Казуки вздохнул и уставился на ровную водную гладь бассейна. Тело ломило от усталости, сейчас он охотно полежал бы в онсене или сходил бы на массаж, но в другом конце здания его ждала Кимура-сан со своей кадровой проверкой, и Казуки был просто обязан явиться на работу, которая за последнее время ему порядком опостылела. То ли Казуки почувствовал, что за ним наблюдают, то ли заметил боковым зрением движение, но, повернув голову, в паре метров от себя он увидел девочку лет десяти, некрасивую и в очках. Она сидела в инвалидном кресле и внимательно разглядывала Казуки. Когда их глаза встретились, девочка не смутилась и не отвернулась. - Привет, - Казуки улыбнулся, но та ему улыбку не вернула – ее взгляд был не по-детски серьезным. - Здравствуйте, - после небольшой паузы ответила она. Поначалу Казуки смущался, когда на его тренировки приходили непрошенные зрители. Но в центре это считалось нормальным – наблюдать, чем занимаются другие, поддерживать, если у них что-то не получается, или ставить в пример, если дела идут хорошо. Со временем Казуки привык и начал замечать, что в бассейн наведывается все больше посетителей. Но сегодня здесь была только эта девочка с печальным лицом. - Меня зовут Казуки, - представился он. - Я знаю, как тебя зовут. - Откуда? - Тебя тут все знают. В нашей группе в тебя влюблены все девчонки. Это заявление очень развеселило Казуки, и он рассмеялся: - А не рано ли вам влюбляться? - Нет, - строго и немного удивленно ответила девочка, и смех Казуки как отрезало. С детьми он никогда не имел дела и едва ли представлял, что это за инопланетяне такие, как с ними поступать и о чем вести беседы. А эта девочка, к тому же, мало походила на обыкновенного ребенка, выражение ее глаз было вовсе не детским. - Как тебя зовут? – спросил Казуки. - Ая, - ответила та. - Здорово. Самую красивую девчонку в моем классе звали Аей. - Она тоже в тебя влюбилась? - Вряд ли, - Казуки улыбнулся. – Ей нравился мой друг. - Понятно, - Ая вздохнула и посмотрела в сторону. – Жаль, что я некрасивая. - Очень красивая, - заверил ее Казуки. - Неправда. - Правда. Мне видней. Наверное, она была все же немного старше, чем Казуки показалось поначалу, но когда он хотел спросить, сколько же ей лет, девочка опередила его с вопросом: - Почему ты не можешь ходить? Тоже в аварию попал? - Почему тоже? – удивился Казуки. Эту версию он рассказывал всем и каждому, но постановка вопроса прозвучала странно – при слове "авария" в голосе девочки послышались тоскливые нотки. - Потому что мы с папой попали в аварию. Папа погиб, а я теперь не могу ходить. - Как жаль, - отозвался Казуки. - Так почему ты не ходишь? Самым простым было бы сейчас ответить, что и он тоже попал в аварию, но почему-то внутри Казуки что-то взбунтовалось против такого прозаичного ответа. - Я упал с башни, когда спасал благородную принцессу, - заговорщицким шепотом сообщил он девочке. - Что? – недоверчиво нахмурилась та. - Злой дракон утащил принцессу в неприступный замок и держал там взаперти. У замка не было ни входов, ни выходов, лишь маленький балкон под самой крышей, поэтому мне пришлось карабкаться по стене. Дракона я победил, принцессу спас, но когда лез назад, налетел сильный ветер, я сорвался и упал. И вот я здесь. Казуки развел руками и улыбнулся самой обаятельной своей улыбкой, и Ая, которая все так же настороженно наблюдала за ним, вдруг просветлела лицом и тоже впервые улыбнулась. - Я слишком взрослая, чтобы верить в сказки, - сказала она, но улыбаться не перестала. - А я еще взрослее, потому в сказки верю, - парировал Казуки, и Ая рассмеялась. - Я поняла, это мефато... метафора, да? Ты помогал какой-то девушке и пострадал в драке? На тебя напали хулиганы? - Вроде того, - Казуки смиренно потупился. Было немного досадно, что в его выдуманную историю не поверили, но он все равно ловил себя на мысли, что этот разговор его забавляет. - И что она? - Кто она? - Эта девушка. Она осталась с тобой? - О да, конечно, она же любит меня, - вдохновенно заверил девочку Казуки. – Мы видимся каждый день. Она приносит пирожные, и мы пьем чай. Перед глазами возник образ Манабу – как раз накануне он заявился к Казуки и с недовольной физиономией шлепнул на стол бумажный пакет с потрясающе воздушными круассанами. Когда Казуки в шутку спросил, сам ли Манабу их испек, тот назвал его идиотом и пригрозил уйти. "Отличная у меня принцесса", - весело подумал Казуки. - Наверно, здорово, когда кто-то считает тебя принцессой, - словно мысли его подслушав, вздохнула Ая. - Не всегда. Знавал я другую принцессу, знаешь ли, задолго до того, как познакомился с нынешней... "Гулять так гулять", - решил Казуки, попытавшись в этот момент вспомнить, как выглядел Бё в их последнюю встречу. - Принцесса была стройной и светловолосой, - принялся описывать Казуки. – Она была красивой и всем очень нравилась. Один у принцессы был недостаток – она любила вещество. - Вещество? – удивилась Ая, которая слушала теперь с неподдельным интересом. - Ага, волшебный порошок. От этого порошка принцесса становилась веселой, и тогда уже все вокруг нравились ей... - Пожалуй, эту сказку ты расскажешь в другой раз. Казуки осекся и обернулся, тут же увидев тренера, который с полотенцем в руках стоял в полуметре за его спиной и глядел укоризненно. - Ая, тебе пора на занятия, уже половина третьего, - напомнил он, и девчонка, ойкнув, развернула свою коляску и покатила к выходу. - Увидимся, - помахал ей рукой вслед Казуки. Обернувшись, Ая несмело улыбнулась и махнула ему в ответ. - Ты о чем вообще думал? – тренер бросил Казуки полотенце, и тот ловко поймал его одной рукой. – Вещество... Это же ребенок! - Я просто рассказывал сказку, - попытался оправдаться тот. - Да уж я слышал. Хотя идея неплохая, ее бы в приличное русло... Никогда не думал попробовать вести тренинги? - Чего?.. – Казуки, который в этот момент старательно тер голову полотенцем, чтобы с волос не капало, застыл на месте. - К детям с такими сказками лучше не соваться, а вот с подростками ты бы нашел общий язык, я думаю, - будто не обращаясь к нему, продолжал тренер, задумчиво глядя в сторону. - Да какой еще тренинг? - Реабилитационный. Люди, возможности которых ограниченны не от рождения, очень страдают, особенно на первом этапе. Трудно осознавать, что твое тело больше не может выполнять самые простые функции. - Ну еще бы, - пробормотал Казуки и опустил глаза. Он не любил вспоминать время, последовавшее за выпиской из больницы. Кому как не ему было знать, насколько горько чувствовать подобное. - Ты к нам пришел уже позже, когда принял все с тобой случившееся и те изменения, которые произошли с твоим телом. Но многие оказываются у нас сразу после болезни или несчастного случая. Вот этим людям и надо помогать, говорить с ними, делиться опытом. Часто в шутливой форме, как у тебя получается. - Ну, этим вроде как психологи занимаются, - заметил Казуки. – Специальные такие чуваки, которых научили в университете, как говорить правильно. - Беда в том, что никто не знает, как правильно. Но если кто и может подобрать верные слова, то только человек, сам прошедший через это. У нас здесь не больница, а экспериментальный реабилитационный центр, потому и на должность тренера может претендовать не только специальный чувак с дипломом. И после небольшой паузы, в течение которой Казуки не знал, что сказать, его тренер продолжил: - Ты в курсе, что уже стал местной звездой? - Ке-ем? – недоверчиво протянул Казуки, окончательно позабыв о полотенце. - Тебя здесь все знают, считают самым жизнерадостным человеком, который вопреки всему успевает и веселиться, и работать. И у которого еще с личной жизнью полный порядок. Этим мало кто может похвастать. "Ох уж Кимура-сан", - скрипнул зубами от досады Казуки. Его начальница заметила, что теперь по вечерам тот стал торопиться домой, пристала с расспросами, и Казуки торжественно признался, что у него появилась подруга. Кимура-сан была в восторге, но пообещала, по его просьбе, никому не рассказывать. Пообещала и тут же разболтала. - Не сказал бы, что у меня такая распрекрасная жизнь, - вслух заметил Казуки. – Вот раньше... - Ты просто не знаешь, какая жизнь у всех остальных, - перебил его тренер: говорил он теперь чуть жестче, и Казуки почувствовал слабый укол стыда. – У тебя и правда невиданный прогресс. Войти в нормальный ритм жизни, стать полноценным человеком за столь короткий срок поразительно, а ведь и полугода не прошло после твоей аварии. Многим же полжизни не хватает. Казуки поймал себя на том, что слушает с приоткрытым ртом, и тренер усмехнулся, глядя в его изумленное лицо. - Так что подумай об этом, - подытожил он свою недолгую речь. - Об этом? - О тренингах. Здесь, в пределах центра. Будешь делиться с другими своим опытом, помогать встать на ноги. В абстрактном понимании. Не бесплатно, разумеется, - это такая же работа, как в бухгалтерии, но мне кажется, тебе она больше подойдет. Тренер помог ему пересесть в коляску и ушел, а Казуки направился в душевую. Он никак не мог справиться с изумлением и все думал о странном неожиданном предложении. *** В последнее время Казуки полюбил просыпаться по утрам – с тех самых пор, как Манабу начал оставаться у него на ночь. После первой близости, того откровенно провального эпизода, Казуки был почти уверен, что его сосед больше не придет. Каково же было его изумление, когда Манабу позвонил в его дверь уже следующим вечером. Что им руководствовало, Казуки не знал, уж точно Манабу не могло понравиться то, что произошло между ними накануне. Но почему-то он был преисполнен непонятной решимости. - Если не хочешь, я могу уйти, - бросил Манабу в лицо растерявшемуся Казуки. Тому ничего не оставалось, как пожать плечами, ведь на самом деле он хотел, да еще как. После этого Манабу стал приходить практически каждый вечер, и вскоре Казуки начал привыкать к этой приятной во всех отношениях традиции. Они мало разговаривали, больше не пили по полчаса чай и не устраивали словесных перебранок – лишь занимались сексом, как и предлагал Манабу. В Казуки накопилось столько нерастраченных сил, что он мог доставить удовольствие своему партнеру по три-четыре раза подряд, и что было особенно приятно, Манабу никогда не отказывал ему и не просил прекратить. Однажды, совершенно вымотанный, он уснул на футоне Казуки, пока тот принимал душ, и так проспал до самого утра. После этого случая Манабу стал периодически оставаться, хотя от собственной кровати его отделяла лишь пара дверей и лестничная клетка. Казалось, будто они уже очень долго вместе. Казуки ловил себя на том, что знает о Манабу множество мелочей, которые доступны лишь самым близким: как тот хмурится, что предпочитает есть по утрам, отчего может невзначай улыбнуться. И потому странно было осознавать, что их отношения длятся лишь несколько недель. В то субботнее утро Казуки проснулся от неприятного покалывающего ощущения в предплечье. Приоткрыв глаза, он обнаружил, что Манабу спит рядом, пристроив голову на его руке. Глядя на открывшуюся картину, Казуки невольно улыбнулся: спящего Манабу можно было даже назвать симпатичным, несмотря на то, что даже во сне тот казался серьезным и недовольным. Очень осторожно Казуки освободил свою руку и, оттолкнувшись локтями, попытался забраться с головой под одеяло. День был выходным, но Манабу еще накануне предупредил, что у него вечерняя смена. А Казуки пускай и не был обязан никуда идти, решил поддержать Кимуру-сан и выйти на работу в субботу, потому что уже в понедельник начиналась кадровая проверка, из-за которой начальница так сильно переживала. Но пока оставалось еще немного времени, и Казуки решил не тратить его понапрасну. Что ему особенно нравилось в Манабу, так это то, как быстро и охотно его тело отзывалось на ласки. Даже толком не проснувшись, Манабу развел в стороны ноги, интуитивно сгибая их в коленях, когда Казуки попытался пристроиться между ними и легко провел губами по нежной коже с внутренней стороны бедра. - Твою мать, Казуки... – пробормотал Манабу – через толстое одеяло его голос звучал глухо. – Я же сплю... "И тебе доброе утро", - мысленно отозвался Казуки, смыкая губы на его члене и мгновенно чувствуя, как от первого же прикосновения твердеет плоть. Под одеялом практически не получалось дышать, и Казуки отбросил его в сторону. В комнате было прохладно, но сейчас это не имело значения. Пальцы Манабу зарылись в волосы Казуки, он несильно подался вперед бедрами, будто прося ускорить темп, и Казуки зажмурился от удовольствия. В такие моменты он по сто раз успевал проклясть свое покалеченное, частично неподвижное тело. Не размыкая губ, Казуки неуклюже перевернулся на бок, оперся на локоть левой руки и только так смог сжать правой собственный член. Было очень неудобно, он понимал, что в таком положении уже через пару минут онемеет все тело, и порадовался, что ни его, ни Манабу надолго не хватит. Манабу действительно кончил почти сразу, и Казуки, несколько раз сглотнув, уперся лбом в его живот, доводя до разрядки уже себя. Простыни, которые они поменяли только вчера, снова были испорчены, и Казуки с отстраненной веселостью подумал, что надо заставить соседа скидываться на стиральный порошок – машинку с постельным бельем Казуки запускал теперь каждый день. - Спасибо, - пробормотал Манабу, натянул на себя одеяло, накрывшись чуть ли не с головой, и отвернулся. - Эй, да ты вообще охренел, - возмутился Казуки, обессилено рухнув на футон рядом. – Спасибо и все? - Спасибо большое, было приятно. Так сойдет? - Говнюк ты, Манабу, - Казуки рассмеялся и закинул руки за голову, глядя в потолок. – Нет бы о моем удовольствии подумать. - Ты о нем уже сам подумал. Дай поспать. Демонстративно фыркнув, Казуки подергал край одеяла, но вытащить его из-под Манабу не смог. Спать уже не хотелось, и он сомневался, что этого хочет Манабу – скорей всего, тот вредничал и отворачивался в силу своего характера. - Слушай, Манабу, а пойдем со мной на концерт, - вдруг предложил Казуки. Ответом ему был тишина, однако через долгие полминуты тот, не оборачиваясь, все же спросил: - Какой еще концерт? - В ортопедическом центре. Там принято раз в месяц или в два, как получится, устраивать такие мероприятия. Ну... Не знаю, как описать. Они называют это концертами, но на самом деле все просто собираются, играют на гитарах, поют, болтают. Приятно проводят время. Медленно Манабу обернулся и приподнялся на локте, и Казуки, на губах которого застыла блаженная улыбка, поглядел на него в ответ. За полгода знакомства он уже научился отличать выражения лица Манабу и определять, в каком тот расположении духа. Как правило, настроение Манабу колебалось между просто "плохим" и "желанием убивать". Теперь же, судя по блеску сузившихся в негодовании глаз, оно зашкаливало за отрицательную отметку. - Что? – искренне удивился Казуки. – Что я такого сказал? - Какая часть во фразе "просто секс" тебе непонятна? – тихо процедил Манабу. – Мы же договорились. - Причем тут секс? Секс сам по себе, а тебе я предлагаю составить мне компанию. А то ты ходишь только на работу и на работу. - Меня устраивает. - Это ясно, но проветриться всегда полезно. Заодно заведешь новые знакомства. Если тебя, конечно, не смущает, что почти все там собравшиеся не могут даже на ногах стоять... - Меня не это смущает, - нетерпеливо перебил его Манабу. – В качестве кого я туда пойду? Я тебе не девушка какая-нибудь. - В качестве моего друга, - Казуки тоже сел – смотреть на ни с того, ни с сего взбеленившегося Манабу снизу вверх было как-то неудобно. – Многие приходят с приятелями или братьями-сестрами. Что тут такого? - Я никуда не пойду, - сказал, как припечатал, Манабу. - Ну нет, так нет, - пожал плечами Казуки. Отказ его не особо расстроил, скорее удивила реакция. Было бы из-за чего так возмущаться. Манабу казался совершенно обыкновенным, ничем не примечательным парнем, он не любил о себе рассказывать и никогда этого не делал, и как-то раз Казуки поймал себя на мысли, что совсем ничего о нем не знает, если не считать того, что Манабу студент в интернатуре, подрабатывающий в центре реабилитации для онкологических больных. Перерывая стопки личных дел студентов, стажировавшихся в ортопедическом центре, Казуки однажды подумал, а не работал ли здесь его недружелюбный сосед? - Кимура-сан, вы случайно не помните, не стажировался ли у вас тут один такой студент – мелкий, тощий, Манабу зовут? Бухгалтер подняла на него усталый взгляд: - Казуки, ты издеваешься? - Ну почему сразу издеваюсь... – смутился тот. - Ты же сам видел, сколько здесь личных дел. У нас стажируются десятки студентов. Как их можно запомнить? - Ну, студенты медицинского – это почти врачи, - резонно заметил Казуки. – Люди важные. Вот я и спросил. Мало ли, вдруг был такой. Его начальница сняла очки и потерла кончиками пальцев глаза. - Как зовут его, говоришь? - Манабу. - А дальше? - Что дальше? - Фамилия как? – обреченно вздохнула Кимура-сан. - А-а, фамилия... Фамилию не знаю, - Казуки вдруг почувствовал себя очень глупо, но начальница не стала делать язвительных замечаний по поводу его наивности. Сложно было представить, сколько в мире людей с именем Манабу. За годы работы в центре десятки таких могли пройти через его кадровую службу. - Не припоминаю, - наконец выдала вполне ожидаемый ответ Кимура-сан. – Если такой и был, вероятно, тебе попадется его личное дело. - Ну я все-таки выборочно смотрю, - возразил Казуки и вернулся к своим бумагам. Об этом недавнем разговоре он и вспомнил, когда, сидя на футоне, задумчиво смотрел за окно. - Слушай, Казу, - негромко произнес рядом Манабу, и Казуки перевел на него взгляд. – Извини, что наехал, ладно? Манабу в этот момент выглядел немного смущенным, и это было почти что невероятным зрелищем. Казуки решил не признаваться, что совершенно не обиделся. - Если тебе так хочется, давай сходим куда-нибудь, - сдался Манабу. – Только не на этот твой концерт, идет? Я не люблю такие посиделки. - Ладно, - Казуки хмыкнул. – А какие любишь? Давай, может, в клуб? Из виноватого взгляд Манабу стал тут же сердитым и привычно недовольным. - Я не умею танцевать. И прости, конечно, что напоминаю, но у тебя тоже вряд ли получится. - Да при чем тут танцы? – отмахнулся Казуки. – В рок-клуб, конечно. Посидим, выпьем пива, посмотрим на никому неизвестные группы. Можно сходить в какой-нибудь из пабов с живой музыкой, где я раньше выступал. Лицо Манабу исказила страдальческая гримаса, но вопреки собственному выражению лица он обреченно выдохнул: - Хорошо, давай. Когда? - Можно завтра, раз сегодня ты работаешь. Завтра вечером ты свободен? - Свободен, - факт собственной незанятости явно удручал Манабу. Выбирая между клубом и работой, он определенно предпочел бы вторую. Но Казуки решил не давать слабину и не идти на поводу. В конце концов, выходить иногда в люди было просто необходимо. Тяжко вздохнув, Манабу поднялся на ноги, прихватив с собой одеяло и замотавшись в него едва ли не по шею. Он прошлепал босыми ногами по полу в сторону ванны и когда уже был в дверях, Казуки опомнился и окликнул его: - Слушай, давно хочу спросить: какая у тебя фамилия? Остановившись, Манабу взглянул через плечо, и Казуки показалось, что в его глазах мелькнуло встревоженное выражение. - Тебе зачем? – с подозрением спросил он. - Просто интересно. Моя вот Сатоо, например. Казуки Сатоо. Ему показалось, что Манабу не ответит, огрызнется или просто помолчит. Но тот переступил с ноги на ногу, еще секунду подумал и произнес: - Ошио. - Очень приятно, Манабу Ошио, - широко улыбнулся ему Казуки. - Придурок, - ответил Манабу и ушел в ванную. Еще некоторое время Казуки лениво сидел на футоне, ни о чем особо не думая, а когда уже собрался забраться в коляску и отправиться на кухню за кофе, его посетила неожиданная мысль: на концерт в центр Манабу наотрез отказался идти, а вот концерт в клубе его вполне устроил. "Странно", - подумал Казуки, но тут же возразил самому себе: все же эти два мероприятия, пускай оба назывались концертами, носили совершенно разный характер. Правда, с чего Манабу взял, что в центре ему не понравится, если он там ни разу не был? Рассудив, что подумать об этом можно в другой раз, Казуки забрался в кресло и покатил на кухню. *** В клубе было людно и достаточно накурено: в воскресный вечер собралось столько народу, что вытяжки не справлялись. - Наверное, мест не будет, - заметил Манабу, как-то опасливо озираясь по сторонам. - Прости, но не надейся, - развел руками Казуки. – Я заранее заказал столик. - Ни на что я не надеюсь, - тут же взъерепенился тот и, пока они усаживались и Казуки заказывал им пиво, не проронил ни слова. Было так удивительно вернуться в знакомую атмосферу: Казуки вертел головой и никак не мог насмотреться. Клуб он выбрал достаточно дрянной, с группой они тут ни разу не выступали, предпочитая места поприличней, но только сюда нашлись входные билеты со столиком: позволить себе тусоваться под сценой или у барной стойки Казуки больше не мог. Как ни странно, он не чувствовал ни ностальгии, ни горечи утраты. Здорово было бы снова взять гитару и выйти на сцену, но не без удивления Казуки понял, что прежней ломки не чувствует. "Может, музыка и не мое призвание вовсе?" – подумалось ему. Ответа на этот вопрос Казуки не знал. Его спутник явно чувствовал себя не в своей тарелке. Он ерзал на стуле, сутулился и почти незаметно втягивал голову в плечи. При этом по сторонам он смотрел с таким отчужденным видом, что сразу становилось ясно, каких усилий ему стоит скрывать свои истинные эмоции. - Ну и чего ты такой нервный? – улыбнувшись, спросил его Казуки. На сцене гремела неказистая группа, под сценой бесновалось три с половиной фаната, и приходилось повышать голос, чтобы быть услышанным. - Я не нервный, я просто не люблю такое, - огрызнулся Манабу. - Ну ты ведь согласился прийти, - заметил Казуки. – Потерпи уж. - Я думал, что тут будет что-то более приличное и не такое шумное, - поморщился Манабу и пригубил пиво, чтобы тут же опять скривиться. Казуки последовал его примеру и пришел к выводу, что Манабу не просто так кривляется. Пиво действительно было средней паршивости. - Да ладно, клубы всегда шумные и не слишком приличные, - заметил Казуки. – Ты как будто никогда не бывал в таких местах. - Ну как же, бывал, - Манабу опустил голову и посмотрел исподлобья. – С тобой. Когда ты оттрахал меня в рот в туалете. - Как грубо сейчас прозвучало, - Казуки подпер щеку рукой и насмешливо посмотрел на Манабу. – Позволь напомнить, что в тот туалет я не тащил тебя силой. - Разумеется, - холодно откликнулся Манабу. – Если бы ты попробовал сделать это насильно, у тебя сейчас не только ноги не работали бы. Что-то подсказывало Казуки, что Манабу не шутит, но, не выдержав, он все же рассмеялся. "Воинственный воробей", - про себя окрестил его Казуки. Трудно было верить в угрозы человека, который был почти на голову ниже и, наверное, в два раза легче его самого. - Тебе что-то показалось смешным? – Манабу напрягся, и Казуки не сомневался, что сейчас его покидают остатки хорошего настроения. - Ничего не показалось, - примирительно поднял ладони вверх Казуки. – Меня просто давно мучает один вопрос. Можно спросить? - Нельзя. - Почему ты после того случая не захотел со мной общаться? - Потому что тебе было нужно не общение. - Да ладно тебе, Манабу, ну что ты взъелся! – не вытерпел Казуки. – Можешь хоть раз в жизни ответить по-человечески? Мне правда очень любопытно. Несколько секунд Манабу молчал, выстукивая пальцами по столу незамысловатый ритм, а потом его губы тронула кривая усмешка. - И ты готов к честному ответу? – спросил он, изогнув одну бровь. Казуки на это лишь вздохнул и почесал затылок. - Твои интонации подсказывают мне, что не готов, - вздохнул он. – Я был так плох? - Даже хуже. - Вот оно что. Но ты ж ведь понимаешь, что мы тогда сильно перепились, и... - Казуки, мне насрать, если честно. "Да тебе по жизни на все насрать", - отчего-то невесело подумал Казуки, но вслух говорить этого не стал, только протянул вперед руку и накрыл лежащую на столе ладонь Манабу. Как раз в этот момент доиграла выступавшая группа, послышались жидкие аплодисменты, и голос Казуки прозвучал до неприличного громко: - Но сейчас ведь тебе хорошо со мной? Он успел заметить, как Манабу переменился в лице и дернул рукой, пытаясь вырваться из некрепкого захвата его пальцев, когда вдруг рядом над головой послышался до одури знакомый голос: - Охрене-еть... Кого я ви-ижу! Даже если бы прошло еще лет десять, Казуки не понадобилось бы видеть подошедшего к ним человека, чтобы узнать его. В свое время ему очень нравился этот голос, не зря ведь его обладателя Казуки захотел видеть фронтменом своей группы. - Привет, Бё, - выдохнул Казуки и почувствовал, как Манабу все же отдернул руку. Он поднял взгляд, но светильник за спиной Бё не давал толком рассмотреть его лицо. Только Бё и не собирался топтаться рядом: легко подхватив свободный стул за соседним столиком, он пристроил его рядом с Казуки и сел с почти кошачьей грацией. Со стуком Бё поставил на край стола бокал с чем-то прозрачным, то ли текилой, то ли саке. Краем глаза Казуки заметил, что Манабу подобрался и выпрямил спину. - Казуки Сатоо, - растягивая гласные, Бё разглядывал его как породистую собаку на выставке. – Поверить не могу. Мы все думали, что уже не увидим тебя. Но вот он ты, да еще все такой же красавчик. - Тебе никто не предлагал сесть, - чуть резче, чем следовало, перебил его Казуки, на что Бё искренне расхохотался. За то время, что они не виделись, Бё немного изменился. Он перекрасил волосы в темно-каштановый, теперь они свободно спадали на плечи, и этот цвет вместе с прической очень ему шли. Бё всегда казался Казуки красивым – да и не только ему одному. У Бё были выразительные глаза, потрясающая улыбка и почти что безупречно правильные черты лица. Одет бывший вокалист – он же бывший любовник – был примечательно. Любой другой на его месте в леопардовом пиджаке и штанах из материала, напоминавшего змеиную кожу, выглядел бы как клоун. Удивительным образом Бё такой костюм шел, и Казуки вспомнил, как в первую их встречу единственное, что подумал, глядя на него: "валить и трахать". Теперь в его голову пришла та же мысль, и понимание этого злило Казуки. Единственное, что отрезвляло и отвлекало от неуместных мыслей, - это состояние Бё. Казуки хватило беглого взгляда, чтобы понять: тот успел хорошо закинуться. И все, что он сейчас мог сказать, было в большей мере продиктовано допингом, а не здравым смыслом. - Ты все такой же прямой, как канцелярская линейка, - сообщил Бё, отсмеявшись. – Казуки, Казуки... Сколько лет, сколько зим. - Не так уж долго мы не виделись, - вздохнув, Казуки пристроил локти на стол. Избавиться от поддатого Бё, когда тот настроился общаться, было не так-то просто. – Знакомьтесь. Это Манабу. А это Бё. Манабу упрямо смотрел в столешницу, опустив руки на колени и позабыв о своем пиве. Периодически он поднимал глаза то на Казуки, то на Бё, но, казалось, говорить ничего не собирался. А Бё как будто только теперь заметил, что за столом сидел еще и третий человек, и демонстративно всем корпусом развернулся в его сторону. - Ну вот, - с деланным сожалением в голосе протянул он. – Я ставил на то, что ты найдешь себе сердобольную девочку, которая будет за тобой ухаживать и жалеть. А это, похоже, все же мальчик... Ощущение было таким, словно внутри лопнула струна. Руки среагировали быстрее мозга, и уже через мгновение, грубо схватив Бё за ворот пиджака и притянув к себе, Казуки процедил в его губы: - Сейчас кто-то будет тебя жалеть за выбитые зубы. - Спокойно, - с отрешенной улыбкой Бё нарочито аккуратно отцепил пальцы Казуки от своего пиджака. – Не надо так делать. Сейчас порвешь, а мне еще на сцену выходить. - На сцену? – Казуки не успел скрыть удивления и сам разжал руки, а Бё, тряхнув волосами, поднялся и демонстративно поправил свой пиджак. - Ну да. То, что тебе отшибло ноги, еще не повод ставить крест на мне. - Лучше уж ноги, чем мозги, - заметил Казуки, наблюдая, как Бё берет свой бокал и делает глоток. – Все так же полируешь порошок бухлом? - Знаешь, в чем главное достоинство моей новой группы? – с приторной улыбкой отозвался тот. – Никто не ездит по мозгам своими нравоучениями. И пока Казуки не успел ничего ответить, он отсалютовал бокалом: - Пока, Казу. И тебе пока, Манами. Манабу, за весь разговор не проронивший ни слова, даже глаз не поднял, когда Бё исковеркал его имя. - Хороший человек Бё, - попытался пошутить Казуки, когда тот отошел, хотя чего ему меньше всего хотелось в этот момент, так это смеяться. – За две минуты успел обосрать всех. - Я ухожу, Казуки. Даже не удостоив его взглядом, Манабу встал из-за стола так решительно, что Казуки мгновенно переполошился: - Подожди, куда?.. Манабу! Манабу направился к выходу, ловко лавируя между столиками и людьми, и Казуки поспешил за ним, на ходу успев сунуть официанту деньги за пиво. Снаружи было сыро и холодно. Прямая улочка хорошо освещалась, и потому Казуки сразу заметил одинокий удаляющийся силуэт метрах в пятидесяти от себя. - Манабу, стой! – не задавшись вопросом, что о нем подумает курившая у входа в клуб шумная компания, Казуки со всей силы крутанул колеса своей коляски. "Не успею, никак..." – стучало в голове, но Казуки старательно работал руками. Почему нельзя допустить, чтобы Манабу ушел, он сам толком не понимал, но точно не хотел, чтобы этот вечер закончился вот так. В эту минуту Казуки пожалел, что у его инвалидного кресла нет электромотора. - Манабу, не бросай меня! – сделал еще одну попытку Казуки и поразился, как унизительно жалобно прозвучал собственный голос. Однако это возымело эффект, и Манабу, который, конечно, не мог его не слышать, остановился и обернулся. Он не пошел ему навстречу, и потому Казуки торопливо покатил свою коляску в его сторону. - Слушай, ну прости, - зачастил он, еще даже не подъехав. – Хреновая была идея сюда идти, признаю. И Бё... Он всегда был немного придурком. Не злись... - Ты сейчас очень жалко выглядишь, - перебил его Манабу. Он скрестил руки на груди и смотрел на Казуки строго. – Извиняешься за человека, за которого ты не отвечаешь. - Ну это же мой знакомый, - Казуки подъехал вплотную к Манабу и наконец остановился. Дыхание его было частым и прерывистым – он сам не заметил, как за минуту пролетел половину улицы. - Интересно, у тебя есть хоть один знакомый, которого ты не трахал? – с неприкрытой досадой поинтересовался Манабу. - Есть. И много. Честное слово. - Что-то не верится. Сжав зубы, Казуки выдохнул через нос и на миг прикрыл глаза. Запоздало его начало накрывать понимание произошедшего. Некогда важный для него, пускай и не любимый, но все же близкий человек, только что смешал его с говном. Еще и на глазах у Манабу, который теперь вообще невесть что думал и о самом Казуки, и об этой сцене в целом. Казуки вдруг стало жаль себя. После травмы он только то и делал, что держался изо всех сил и заставлял себя не расклеиваться. С переменным успехом у него получалось, но сейчас он отчетливо чувствовал покалывание в носу и даже не знал, какие именно слова Бё окончательно доконали его. - Пойдем, - вернул его в реальность голос Манабу, и Казуки вскинул голову. - Куда? - Домой, - Манабу вздохнул и провел ладонью по волосам. Он больше не казался сердитым, скорее уставшим. – Трахнешь меня, успокоишься и перестанешь страдать. - Я не страдаю, - не слишком уверенно возразил Казуки, пока Манабу обошел его коляску и взялся за ручки, чтобы толкнуть вперед. - Оно и видно. - Не страдаю, - упрямо повторил Казуки. - Да-да. Несмотря на то, что Манабу не поверил, Казуки не стал его убеждать. Он откинулся на спинку кресла и выдохнул, прикрывая глаза. Манабу молчал, коляска катилась вперед, а Казуки чувствовал, как сковавшее все его внутренности гадкое чувство медленно отпускает. *** Когда Казуки выкатил свою коляску из душа, он в первый миг подумал, что у него галлюцинации. По квартире разносились мелодичные гитарные переливы, и до него лишь через секунду дошло, что это играет Манабу. Медленно, словно боясь спугнуть, Казуки подкатил кресло к дверному проему и заглянул в комнату. Манабу сидел на диване, одетый в свои джинсы и простую серую футболку. После возвращения он сходил в душ первым и теперь ждал Казуки. Влажные волосы спадали на плечи, оставляя на серой ткани мокрые следы, но Манабу не обращал на это внимания. Иногда казалось, что тот по-прежнему немного стеснялся своей наготы, хотя ничего нового Казуки увидеть уже не мог. Манабу всегда одевался, прежде чем выйти из душа, пускай через минуту пришлось бы снова раздеваться. В руках он держал гитару и легко перебирал струны. Мелодия показалась Казуки знакомой и печальной, но он не мог вспомнить, где ее слышал. Как-то раз Манабу уже пробовал играть, но когда Казуки искренне и от души похвалил его, тот огрызнулся, что не надо ему льстить, и больше к инструменту не прикасался. Заверения Казуки, что он не льстил и что ему действительно понравилось, ушли как вода в сухой песок: Манабу поджимал губы и ничего на это не отвечал. На полу лежал уже расстеленный футон – комната была небольшой, и он занимал почти все свободное пространство. Подъехав ближе, Казуки бросил на пол полотенце, до этого скрывавшее его бедра, и уже совершенно обнаженный опустился на матрас. Подумав немного, он прижался лбом к колену Манабу, который продолжал играть и лишь чуть-чуть сбился, когда Казуки прикоснулся к нему. Не то чтобы атмосфера была какой-то особенной, ничего из ряда вон выходящего не происходило – ярко светил электрический свет, и обстановка уж точно не была ни умиротворяющей, ни романтичной. Но Казуки почему-то было спокойно и так хорошо, как не бывало очень давно. Манабу доиграл и медленно отложил в сторону гитару – Казуки не столько услышал это, сколько почувствовал. Подсознательно он ждал, что сейчас тот начнет перебирать пальцами его волосы, но Манабу не прикоснулся к нему и только спросил: - Ну что? Так и будем сидеть? - Сегодня ты сверху, - не поднимая головы, произнес Казуки. - Сверху? – чуть изменившимся голосом переспросил Манабу, и Казуки, усмехнувшись, отстранился и посмотрел ему в глаза. - Только ты со мной осторожно, пожалуйста. Как с девственницей. Я уже не помню, когда у меня последний раз такое было. Таким удивленным Манабу не бывал никогда прежде, и Казуки даже захотелось негромко рассмеяться, но он сдержался. Уголки губ Манабу почти незаметно дрогнули, после чего он медленно кивнул. На самом деле Казуки прекрасно помнил, когда последний раз был снизу. С Бё они нередко менялись местами – его бывший в постели всегда был жестким и грубоватым. Порой Казуки хотелось орать, и он не знал, от чего больше: от наслаждения или от боли. Но своя прелесть была и в таком сексе, не зря ведь они с Бё так долго оставались вместе. То, что с Манабу все будет иначе, Казуки даже не сомневался и сразу приказал себе не сравнивать. Он оперся на локти, и Манабу помог ему подсунуть под бедра подушку. Было действительно больно, но, сжав зубы, Казуки терпел. Он не закрывал глаза и смотрел на руки Манабу, на которые тот опирался, и совершенно неуместно думал в этот момент, какие же они красивые. У Манабу были потрясающе длинные тонкие пальцы, никаких колец и браслетов он не носил, и Казуки вдруг понял, какой подарок может ему сделать. - Ты в порядке? – сдавленным, незнакомым голосом спросил Манабу. Он двигался очень медленно, и если бы Казуки мог, он бы подался бедрами назад, без слов показывая, что не стоит так нежничать. - Про девственницу – это была шутка, Манабу, - выдохнул он и закрыл глаза, опуская голову на свои сложенные руки. – Давай сильнее. Манабу послушался, следующий толчок был более глубоким. Случайно он немного изменил угол, и Казуки наконец почувствовал, что тот попал в правильную точку. - Вот так, да, - прошептал Казуки. – Только быстрее... Ощущения были невероятными, и Казуки вдруг пришла в голову откровенно банальная мысль, что так хорошо ему еще никогда не бывало. Манабу тяжело дышал в затылок, кончики его волос щекотали лопатки Казуки, и он поймал себя на том, что неосознанно трется щекой о запястье Манабу. - Не могу больше, - почти жалобно произнес тот, и Казуки едва успел закусить губу, чтобы не вскрикнуть, когда Манабу толкнулся особенно резко и глубоко. Он никогда не сдерживал стоны, и Казуки это нравилось. Даже не дыша, он сильнее сжал член Манабу в себе и наслаждался одним только пониманием, какое тот получает удовольствие. Манабу опомнился быстро, он приподнялся и отстранился, и Казуки только теперь понял, как у него все саднит и болит. - Переворачивайся, - скомандовал Манабу. – Я закончу. - Нет. Давай так же. Казуки почудилось, что его голос звучит странно, но это его мало беспокоило. Верхний свет они не выключили, и он мог только воображать, как выглядит сейчас в этой позе с разведенными ногами и подушкой под животом. - Ты завтра сидеть не сможешь, - после небольшой паузы нерешительно произнес Манабу. - Значит, буду лежать. Твою мать, Манабу! Мне что, еще и уговаривать? Или тебе слабо? На это Манабу ничего не ответил. Казуки почувствовал, как тот склоняется над ним, проводит раскрытыми ладонями по бедрам, потом по ягодицам, несильно сжимая. Дыхание Манабу сбилось, Казуки услышал это, а после почувствовал, как тот убирает волосы с его затылка и прикасается губами к верхнему позвонку. У Казуки шла кругом голова – от возбуждения и от острой, почти нестерпимой нежности. - Дурак озабоченный, - прошептал Манабу, и это прозвучало почти ласково. Но Казуки едва ли его слышал, растворяясь в ощущениях и эмоциях.