Когда папа далеко

– Говорят, ваша карьера катится вниз ! – Как к этому относится ваша семья? – А ваша дочь? Ей не стыдно носить фамилию Гиббс, сэр?! – Ей полтора года! – рявкает наконец Джимми Гиббс-младший, едва не обрывая провод микрофона настырного репортёра, затем надевает на голову шлем и идет прочь, жалея, что нельзя заткнуть руками уши и сделать вид, что вокруг никого нет. Папарацци же хором воют от разочарования, словно шакалы, и вновь несутся следом, наперебой выкрикивая: – А как ваша дочь относится к вам? – Она любит отца? – Ваша жена изменяет вам? «Моя дочь каждый день играется с моим шлемом» – уже хочет было пробурчать Джимми, но, вспомнив что-то, усмехается. С недавних пор его дочь предпочитает игрушку в виде рогатого синего монстрика. *** Мэри Гиббс с детства верит в чудеса. Она – поздний и единственный ребёнок, и родители готовы сделать для неё что угодно. И, разумеется, они всегда читают ей сказки и рассказывают интересные небылицы. Про рыцарей, принцесс, волшебников… и загадочных монстров. Впрочем, про последних мама и папа перестали рассказывать из-за того, что дочка начала кричать и плакать по ночам, а утром стала бояться открыть свой шкаф. Тогда, давно, Мэри верила: в шкафу живёт страшное существо, которое каждую ночь крадучись выбирается и пугает её. Монстр невидимый, и выдавало его тихое рычание, которое становилось все отчетливее, когда он подползал к кровати. А когда из-за облаков показывалась луна, он возникал прямо над девочкой – с огромными хищными выпученными глазами, мелкими, острыми зубами и цепкими коготками на лапах… Каждую ночь Джимми Гиббс-младший успокаивал рыдающую дочурку, и та засыпала на его плече, даже не подозревая, что только что выдала норму по энергии для Монстрополиса. А однажды ночью Мэри пропала. Копы целый день были на взводе, а Гиббсы не могли успокоиться, надеясь найти дочурку. Мать пила литрами успокоительное, а отец печально поглядывал на шлем, покоящийся на кроватке Мэри. Именно его дочь, загадочным образом появившаяся следующей ночью, обняла во сне. Его – и странную игрушку, изображающую пушистого монстра. Мать Мэри лежит с головной болью, а дочь грустит и рисует, лёжа под настольной лампой, стоящей на полу. Отец как всегда задерживается. Около недели назад его пригласили в Саванну – город, откуда он родом – где его с нетерпением ждали фанаты. Разумеется, отец, никогда прежде не пропускавший подобные встречи с поклонниками, тут же поехал туда. Но вот беда: вернуться он обещал два дня назад… Мэри чувствует, как глаза у неё слипаются, но упорно продолжает водить мелками по бумаге. Вдруг папа приедет, когда она будет спать – а рисунок будет незавершён?! Вот папа: уже немолодой, с морщинами на лице, в гоночном костюме и со шлемом в руках. Вот мама: в зеленом платье и со своими темными, слегка поседевшими кудряшками, за которые папа когда-то так её полюбил. Вот она сама, маленькая Мэри Гиббс – в коротеньком красном платьице, с игрушкой и цветочком. Вот Салли и Майк Вазовски – его Мэри даже подписала. А над своей головой, она, подумав, поставила имя «Бу». У мамы уже не болит голова. Мама только что опрокинула на свою ногу горящую сковородку, в её ногу воткнулся ножик, и кажется, ей почти не больно… А сейчас мама бежит за дочкой по коридору, спотыкаясь и брызжа слюной. Мэри с визгом запирается в комнате, зажимается в угол и закрывает голову руками, плача. У мамы сильно болит голова. Слишком сильно… Мэри слышит вой сирены за окном, а затем крики. Она тут же вскакивает и несётся к окну – поглядеть, что произошло. А за окном несколько монстров убили человека. Вот даже его кровь на асфальте. За спиной скрипит дверца шкафа. И все громче раздаётся стук в дверь… будто её выбивают. Но всё заглушает громкий плач Мэри, которая не может оторвать глаз от окна. Рука же непроизвольно сжимает намокший от капающих с её лица слез рисунок. Радостно улыбающийся Салли постепенно размывается. Дальнейшего Мэри уже не ощущает. Мама вышибает трещащую дверь, а лицо закрывает большая пушистая рука. Слышится вой бензопилы – или чего-то вроде того – а над ухом раздается низкий, но тихий, успокаивающий голос Салли. Мэри – точнее, Бу – сидит и слюнявит печенье, которое принёс из закромов шкафчика Вазовски. Печенье похоже на кролика, правда, одноглазого. А милая девушка в зеленом платье, которая целый час гладила её по голове и поила теплым молоком, теперь что-то объясняет. Из её слов Мэри удается уяснить только самые простые вещи. Теперь её мама – монстр. Монстры, работающие здесь, не убивают детей. А монстры, одним из которых стала её мама – убивают. И едят. Как печенье с молоком. Её папа тоже монстр. Или его уже убили монстры. И весь их мир скоро станет именно тем измерением, которого так и боятся дети, косящиеся в ужасе по ночам на свой шкаф. – Ты можешь вернуться, конечно. Но только не к кому… – бормочет, извиняясь, Салливан, поглаживая мохнатой рукой Мэри по спине. Та в слезах прижимается к большому, синему, пушистому монстру и приобнимает его – совсем как в детстве. Только вот папиного шлема под её рукой больше не будет.