пойманая рыба

Потерявший всякую веру в собственные силы, продолжаю ползти, отчаянный в желании упасть на колени под забором у твоего дома. Вырванный с корнем. Вырванный с мясом. Разрывая жабры, как сухожилия и кожу, что должны были быть уничтожены из-за этого убийственного чувства. Кислород режет внутренности, но каждый раз хочу вдохнуть ещё больше. Пойманная рыба. Извиваюсь, весь в крови после очередной драки, где я кулаками и криками пытался доказать самому себе, какой я сильный и свободный. Уверенный в отсутствии того важного органа в своей груди, который должен заставлять меня что-то чувствовать. Микки, блять, Милкович не верит в чувства. Сорванные глотки. Стрелянные гильзы. Драные колени. Липкие кровати. Просыпаться с утра, не ощущая той необъяснимой пустоты на месте органа, который, как оказалось, есть в моей груди, - невероятное благо, в котором мне было отказано. Осторожно сжав иглу в грубых пальцах, неумело пытаюсь починить эту пустоту. Заплата на заплате. Хотеть уткнуться в твоё плечо, увидеть вблизи каждую веснушку - непосильный грех. Микки, блять, Милкович не должен быть слабаком и тряпкой. Не должен быть привязанным и безвольным. Комом в горле все, что я хочу тебе говорить, пока ты, наконец, не поймёшь. Пока не поймёшь, чего мне это стоило. «Я волнуюсь за тебя. Я люблю тебя» Заставил вытащить на поверхность все, что я так давно и старательно прятал поглубже, страшась оказаться безоружным. И вот, добровольное тело выпускает на волю черновые грехи и потаенные страхи. Изощренный мат не скрывает слишком быстрого стука того самого органа, который, к сожалению, есть в моей груди. Грубо ставлю все новые заплаты на гигантском полотне собственной слабости. Презираю себя за то, что поверил в реальность нормальной человеческой жизни, в обыденность защищенности. Рядом с тобой. Как глупо. Не для Микки, блять, Милковича. Когда ты вот так легко вытянул меня на воздух, глубоко засадив крючок, я был готов трепыхаться, как самая настоящая рыба. А потом изо всех сил притворялся, что все в порядке, и загнутая железка напополам с колющим ветром не причиняют боль. Потому что Микки Милкович не боится боли. Микки Милкович не боится ничего, кроме, блять, безразличия в глазах Йена. И это повод. Это веский повод повторять: «Вот так и живём. Вот так и живём. Вот так и живём!» Вхожу в себя тремя пальцами, задыхаясь от ощущения беспомощности. Готов прокричать на весь мир, или хотя бы на весь прогнивший бар, что я все ещё нуждаюсь в твоих руках, тихом голосе и усмешке. Уже больше не ссаживаю костяшки о стены и случайных людей. Не бью бутылки, которые только что осушил. Не строю из себя прежнего сильного Микки, блять, Милковича. Я сдаюсь. Пойманная рыба постигла воздух.