И пепел станет травами

      Я буду ждать тебя на берегу северного моря.       Я буду ждать тебя в краю долгих зим и тысячи озер.       Она завернута в плотные ткани и дым костров. Она пахнет полынью и морозом. Ветер треплет ее одежду и длинные волосы цвета ночи на фоне бесконечных замерзших озер. Она поворачивается ко мне, еще миг — и я увижу ее лицо.       Еще миг — и я просыпаюсь.       Я никогда не вижу лица женщины, которая зовет меня в край долгих зим и тысячи озер.       Это была долгая ночь — одна из тех долгих зимних ночей, которые бывают во всех уголках мира, но кажутся особенно плотными и осязаемыми именно в Мирквуде. Стрелки даже самых отстающих часов уже давно перевалили за полночь. И хотя во многих кварталах жизнь только-только начиналась, другие уже погрузились во мрак и тишину.       Такой была и окраина города, где попадалось все меньше высотных домов, зато вырисовывались отдельные особняки. К одному из таких и направлялся мужчина с девочкой — к тому самому в конце улицы, что скрывался за пышными ветвями деревьев, покрытых снегом. К тому самому, где ярко горели огни в окнах.       Мужчина молчал, а пересекающий лицо шрам, как всегда, делал выражение его угрюмым. Он крепко держал за руку девочку лет десяти. Ей приходилось шагать быстро, чтобы поспевать за размеренным шагом мужчины, но она и не думала жаловаться. Она тоже молчала, пока они приближались к дому. Или дом приближался к ним.       Горящие на низких воротах фонари освещали занесенную снегом каменную дорожку. Они же высветили седые пряди в волосах мужчины, без смущения показали его ужасный шрам, на фоне которого даже забавная шапка девочки в виде панды тоже начинала казаться мрачной.        Мужчина проигнорировал дверной звонок и постучал в дверь кулаком. Он ждал довольно долго, пока, наконец, хозяйка дома, женщина средних лет, не открыла ему.       Она смерила гостей взглядом:       — Давно тебя не было видно.        — Может, пригласишь внутрь?       Оказавшись внутри, мужчина стряхнул с плеч пару снежинок, а потом обернулся к женщине:       — Рад видеть, сестренка.       Они обнялись, и только после этого женщина посмотрела на девочку. На лице той удивление смешалось с любопытством.        — А тебя как зовут?       — Мод Риверс.        — Что ж, добро пожаловать, Мод. Давай-ка выпьем чаю, и ты расскажешь, откуда ты.       Будто потеряв интерес к девочке, так и не представившаяся женщина приглашающим жестом указала на комнату — по крайней мере, наверняка дальше по коридору была комната.       Стянув с головы шапочку-панду, девочка прошла вперед, с любопытством озираясь вокруг. Раньше она жила в маленькой квартире, а подобные особняки видела только по телевизору. Ей никогда не доводилось видеть пыльных зеркал в тусклых старинных рамах, расположившихся прямо в прихожей. Она никогда раньше не знала, что стены можно обивать деревянными панелями, а люстры под потолком могут быть такими огромными.        Застыв на пороге комнаты, девочка даже приоткрыла рот от удивления, когда увидела самый настоящий камин и высокие, заполненные книгами шкафы, утопающие в полумраке вдоль стен.        У камина стоял низенький столик, пара кресел и диван. На последнем расположились светловолосые мальчик и девочка, чуть старше самой Мод. Девочка приветливо помахала ей рукой, а мальчик даже не поднял глаз, с увлечением пытаясь собрать кубик Рубика.        Мод неуверенно топталась на пороге, не решаясь войти, когда из кресла, стоявшего ко входу спиной, поднялась молодая женщина. Она с удивлением посмотрела на Мод, а потом тепло улыбнулась ей:        — Что же ты стоишь на пороге? Проходи к огню, садись. Тебя привел Эрик? Как тебя зовут?       Не поднимая глаз, девочка прошла к свободному креслу, стоящему около самого огня и присела на его краешек. Она так и не решилась снять куртку или отпустить шапку-панду.       — Меня зовут Мод Риверс.       — Так ты дочь Эмили Риверс?       — Да, — девочка подняла глаза. — Вы знаете ее?       — Когда-то мы были очень дружны. Она…       — Она умерла.       На лице женщины отразилась настоящая печаль. Она кивнула, не став ни о чем больше спрашивать, и села в соседнее кресло.       — Меня зовут Флоренс. Это мои дети, Мэдисон и Лерой. А моя мать, Катарина Дэй, сейчас принесет чай и все расскажет.       Она действительно рассказала. Катарина Дэй в этой семье явно была лучшей рассказчицей — да и лидером. Даже много лет спустя, когда я выросла, а ее голова стала совсем седой, все семейство Дэй слушалось свою верховную ведьму.        Так им нравилось себя называть — ведьмы. Так Флоренс называла и мою мать. Хотя я не попала в приют, а осталась жить в доме семьи Дэй, они старательно обходили стороной то, что случилось с моей матерью. Они предпочитали делать вид, что ее не существовало — и ее смерти тоже. А своего отца не знала даже я сама.        Я быстро усвоила правила игры. Подумать о матери или о том, что произошло в ту ночь, я всегда могла в одиночестве, зарывшись с головой под одеяло — когда я выглядывала из-под него, то как раз видела кусочек окна, а зачастую и серпик Луны.        Мне многое пришлось узнать о Луне, о ее циклах и о том, что семейство Дэй называло магией. Они верили, что могли вызывать дождь и предсказывать будущее — а позже я и сама научилась многому, не зная до конца природу этих сил, да и не особенно интересуясь.       Эрик, брат Катарины, редко бывал дома. Он всегда приходил неожиданно и также неожиданно исчезал. Но каждую зиму я точно знала, что он придет — в то время, когда ночи становятся самыми длинными, когда из закоулков сознания выползают темные страхи, а холод пронизывает до костей. Он приходил и приносил новую порцию историй — чаще хороших, но порой и грустных.       Катарина мне не нравилась, поэтому я старалась как можно реже попадаться ей на глаза — а она, кажется, не поняла, что мне далеко не сразу и далеко не просто далась мысль, что она ведьма, которой я должна подчиняться.       С Флоренс всегда было хорошо и приятно, правда, и она не так уж часто бывала в особняке. А когда бывала, за ужином или вечерним чаем ее смех наполнял гостиную, согревал и напоминал мне о давно потерянном доме. Но большую часть времени Флоренс предпочитала либо рисовать картины у себя в комнате, либо проводить время с собственными детьми.       У меня не было подруг, и нас с Мэдисон держали на домашнем обучении — так что наша дружба оказалась неизбежной. Тем более, она всегда была общительной — а я быстро поняла, что мне всего лишь следует уважать то, что в доме Дэй называют 'ведьмовством'. То, к чему с таким пиететом относились все женщины Дэй, включая Мэдисон.        Ее брат Лерой был совсем иным. Он позволял себе открыто смеяться над кофейной гущей и только пожимал плечами, когда Флоренс говорила ему, какую траву стоит собирать в день солнцестояния. Даже своей бабушке Катарине Лерой осмеливался открыто перечить — за это он частенько получал. Правда, быстро понял, что с моей стороны его ждет только молчаливое одобрение.       Пожалуй, именно в моем лице Лерой нашел поддержку и так необходимого ему друга внутри дома. Будучи детьми, мы частенько сбегали ото всех и запирались в библиотеке, где беседовали обо всем на свете и мусорили стащенными с кухни печеньями.       Но Лерой не был женщиной. А значит, 'магическое наследие Дэй' относилось к нему в куда меньшей степени, чем к нам. Он обладал тем, чего никогда не было у нас, 'отмеченных ведьмовским даром'. У него была свобода.       Лерой Дэй отправился учиться в пансионат, а позже в колледж, возвращаясь только на каникулы, а я и Мэдисон остались в доме Катарины, познавая как колдовские премудрости, так и обычную школьную программу.       Я была благодарна Дэям, да и к людям меня не то чтобы тянуло. Мне хватало того общения, которое было, к тому же, вместе с Мэдисон мы раз в неделю посещали школьный театр (Катарина говорила, нам полезно общаться со сверстниками), а позже частенько ходили в кафе или бары (о первом Катарина знала, второе приходилось скрывать).       Именно там Мэдисон познакомилась с Кевином, брутальным бунтарем, который слушал тяжелый рок и катал ее на своем байке. Конечно же, Катарина не одобряла подобного ухажера. Но она уже устала бороться с Мэдисон, с ее выкрашенными в розовый прядями и кожаными платьями.       Ночами Мэдисон рассказывала мне о своих мечтах, в которых неизменно фигурировал Кевин, а зачастую и побег вдвоем с ним навстречу закату. Я знала, что она никогда не убежит, Мэдисон тоже знала, но ей нравилось мечтать.        А я ждала, когда вернется Лерой — тем более, этим летом он не был в особняке. Мне же не терпелось его увидеть и поговорить — в том числе о странных снах с темноволосой женщиной, которые начали повторяться в последнее время.        Я ведь почти забыла о них. Почти забыла, что точно такие же сны появились незадолго до маминой смерти — и исчезли вместе с ней.        — Лерой уже здесь, — уверенно заявила Мэдисон, упав на кровать, даже не потрудившись снять высоких сапог, на каблуках которых еще оставалась земля со двора. И как она только умудрилась подняться ко мне в комнату, пройти по лестнице, минуя вездесущую Катарину?        Если та сейчас увидит Мэдисон, ей точно не сдобровать.       А Мэдисон тем временем перевернулась на спину и, отбросив со лба синюю прядь, закинула руки за голову:        — Точно тебе говорю, он уже здесь, но никак не решается позвонить в дверь.        На самом деле, у меня не было оснований не доверять способностям Мэдисон — а может, она просто успела увидеть брата, когда проскочила домой.        — Ты уверена?       Но Мэдисон не успела ответить — в дверь внизу постучали.        — Ага! — Мэдсион уселась на кровати и победно ткнула в меня пальцем. — Я же говорила!       Я заметила его еще с лестницы. Остановилась, невольно удивившись, как успел вырасти Лерой — светлая голова довольно сильно возвышалась над головой впустившей его Катарины.       Наверное, он почувствовал мой взгляд — а может, и его не миновали способности семьи Дэй. Он поднял голову, и его глаза встретились с моими. Такой повзрослевший — и в то же время знакомый Лерой. Мне показалось, в первый миг он даже не узнал меня. Но мгновенное замешательство сменилось радостью. Он улыбнулся и помахал рукой:       — Привет, Мод! Что ты там стоишь в одиночестве?       Улыбнувшись в ответ, я спустилась вниз, но меня обогнала стремительная Мэдисон. Ее каблуки простучали по ступенькам лестницы, и она с радостным воплем кинулась на шею брату. Катарина неодобрительно посмотрела на ее сапоги, но ничего не сказала. Похоже, она действительно рада видеть Лероя, иначе Мэдисон было бы не избежать выговора.        — Здравствуй, Лерой, рада, что ты, наконец, приехал.       Я смущенно протянула ему руку, но он только вновь рассмеялся и притянул меня к себе, обнимая. От него пахло луговыми цветами — теми, что мы собирали весной. Или теми, что росли в оранжерее за домом.       Поговорить наедине нам удалось только много позже. Когда был съеден ужин и выпит чай. А за второй чашечкой у камина Лерой рассказывал байки из колледжа. В этот же момент вернулась и Флоренс, так что приветствие Лероя растянулось на весь вечер и даже далеко за полночь.        Мэдисон отправилась спать, а я сбежала из-под бдительного ока Катарины в библиотеку — надеясь, что Лерой тоже придет.        Он не обманул моих ожиданий, тихонько притворив за собою дверь.       — Надеялся тебя тут найти, — сказал он удовлетворенно.       — Я тоже надеялась, что ты догадаешься, что я тебя жду.        — Конечно. Как же иначе. В нашем маленьком уголке.        Он уселся прямо на пол, а я взяла со стола массивный старинный канделябр и зажгла в нем свечи, поставив между нами.        — Как у вас тут все? — спросил Лерой. — Я имею ввиду, на самом деле, как?        — Тихо. Мы с Мэдисон часто бываем в городе, даже сбегаем в городской бар, но в целом…        — Катарина держит вас тут.       — Как и всегда. Она многому учит.       — И еще больше ограничивает, — хмыкнул Лерой. — Давно был Эрик в последний раз?       — Давно. По правде говоря, он не появлялся почти год. Мы ждем его к Йолю.       — Эрика не очень-то тянет домой.       Лерой облокотился спиной на кресло, так что его лицо почти скрылось в тени:       — У Мэдисон, похоже, есть ухажер?       — Да, он неплох, хотя Катарина его не одобряет.       — Пф! Эта старая ведьма никого не одобрит. А что насчет тебя, малышка Мод?        — Эй, я уже не малышка!       — Сколько же тебе исполнилось?        — Восемнадцать.       Лерой присвистнул:       — Ладно-ладно, совсем большая!       Я фыркнула, а Лерой только рассмеялся.       В ту ночь мы еще долго сидели, и мне казалось, что все по-прежнему, что и не было того долгого времени, когда Лерой оказался где-то далеко. И я даже не стала спрашивать, почему он ни разу не писал мне.        — Ты их сохранила?       Флоренс удивленно приподняла бровь, когда Катарина раскрыла шкатулку. Она была полна не распечатанных конвертов. Голова старшей ведьмы качнулась, хотя Флоренс даже не сразу поняла, что это кивок.       Они остались вдвоем перед догорающим камином и обступающим со всех сторон ночным мраком.        — А если она спросит? — не унималась Флоренс. — Если спросит у него, почему не писал?       — Не спросит. Я долго учила ее не задавать вопросов.       Катарина взяла верхний конверт. На нем был аккуратно выписанный адрес Дэев и приписка, что письмо адресовано Мод Риверс. В отправителях значился Лерой Дэй. Конверт даже не был вскрыт.        — А если будет спрашивать он? Почему она никогда не отвечала, — Флоренс посмотрела на мать.       — Надеюсь, она уже не имеет для него такого значения, чтобы спрашивать.        И конверт полетел в догорающий камин. Поднимая вверх ровный столб темного дыма — верное предсказание успеха и удачи. Катарина и Флоренс наблюдали, как темнеют уголки, как пламя, ненадолго разгораясь, поглощает бумагу и слова, которые так никто никогда и не прочтет.       Вслед за первым полетели остальные конверты.        Снова тот самый сон. Снова я вижу черноволосую женщину на фоне замерзших озер и вечного льда. Она снова поворачивается ко мне, но ее фигуру скрывают хлопающие полы одежды и невероятно длинные волосы.       Но на этот раз я не хочу, чтобы она поворачивалась. Я не хочу видеть ее лица. Потому что у меня ощущение, что ее глазами посмотрит сама смерть.        У меня нет сил отвернуться, нет сил убежать или хотя бы сдвинуться с места. Я могу только кричать.        — Мод! Мод! Проснись же!        Я поняла, что действительно кричу, хотя вокруг меня уже нет бескрайнего ледяного простора, только полумрак комнаты. И на меня вовсе не смотрит женщина с лицом смерти, а только обеспокоенные Лерой и Мэдисон. Позади них я заметила Катарину с Флоренс.        — Я… кажется, мне приснился кошмар.       — Ты так кричала, что мы испугались.       Мэдисон действительно выглядела испуганной, а Лерой просто потрепал меня по голове, как бывало делал в детстве:       — Ну, по крайней мере, теперь ты проснулась.       — Да уж… там была странная женщина… и лед…        — На, выпей вот это.        Не дав мне договорить, Катарина дала стакан с каким-то ароматным заваром. Похоже, именно им она и занималась, когда услышала мой крик. Она многозначительно посмотрела на Флоренс, хотя мне могло только показаться.        — Тебе больше не приснится кошмар, — сказала Катарина.       И она действительно оказалась права. Остаток ночи я проспала без всяких сновидений, да и на следующий день чувствовала себя бодрой и отдохнувшей.       Утро прошло в занятиях с Мэдисон и Катариной, а днем она дала нам задание заняться растениями в оранжерее. Вообще-то они вовсе не требовали ни удобрений, ни уж тем более пересадки. Но у меня создалось впечатление, что Катарина просто хотела избавиться от нас.       — Она хочет поговорить с Лероем, без свидетелей, — сказала мне Мэдисон, когда мы были в душной стеклянной оранжерее, по локоть в ярко пахнущей земле. Выкапывая корни мандрагоры, которые тут же сморщивались, покрываясь каплями влаги.       Мы копались до самого вечера, и только когда сквозь стеклянные стены, увитые растениями, перестал проникать дневной свет, мы решили, что вполне можем прерваться.       Дом дышал тишиной и теплом, обволакивая и принося с кухни запахи специй. Но Катарина была не там — стоило нам ступить на лестницу, как мы услышали хлопнувшую наверху дверь: похоже, ее распахнули так сильно, что он ударилась об стену.        — Да иди ты к черту!        Голос явно принадлежал Лерою, причем до ужаса разъяренному Лерою. Мэдисон поспешила наверх, в свою комнату, я же подумала, что меньше всего хочу столкнуться в коридоре с Лероем или — что еще хуже — с Катариной. Поэтому тихонько вернулась вниз, в гостиную. Там я уселась перед камином с блокнотом, в котором стала изучать свою Книгу трав.       Правда, делала я это не очень долго. Не прошло и пары минут, как в комнату ворвался Лерой. Меня он заметил не сразу — сначала быстро преодолел расстояние до стола, налил себе виски и опустошил стакан. Только после этого он повернулся и, наконец, заметил меня. Даже возникло ощущение, что не сиди я в комнате, Лерой бы запустил пустым стаканом в стену.       — Похоже, разговор с Катариной был не из приятных?       — Эта стерва хочет, чтобы я стал ее цепным псом! Ну конечно, покорным и послушным.       — То есть?       Он как будто размышлял пару мгновений. А потом сдался, уселся в кресло напротив меня, и сразу как будто стал выглядеть старше и просто усталым, а не злым.       — Катарина жаждет сделать из меня второго Эрика. Покорного цепного пса, чтобы защищал семью Дэй и позволял продолжать твориться колдовству. Оберегал от внешнего мира.       — Так этим занимается Эрик?       Лерой посмотрел на меня с удивлением:       — А ты разве не знаешь?        — Ну… Катарина говорила, что он занимается финансами и направляет клиентов. Благодаря нему к нам приходят люди. Те люди, которых обслуживает Катарина.        — Много их было?        — Много. Бывают дни, когда не приходит никто, как сегодня, но чаще один-два в день. Они все хотят помощи ведьмы.        — Правильно. А Эрик предпочитает не жить в доме, а оставаться на связи с внешним миром. Он не только сеет слухи о ведьмах там, где нужно, но и управляет всеми финансовыми вложениями, инвестициями Дэев и процентами с них.       — Но ты же назвал его цепным псом.        — Он полностью во власти Катарины. Он делает все, что она велит. Вложит деньги, куда она скажет. Убьет тех, в кого она ткнет пальцем.        Лерой задумался, потом посмотрел на меня, как будто собирался что-то спросить. Но в последний момент передумал и тряхнул головой.       — Короче, — он сделал неопределенный жест рукой, который, похоже, должен был обозначать финальную черту, которую он подводил под сказанным. — Катарина знает, что из Флоренс получится плохая ведьма. Да и все мужчины от нее всегда сбегали, даже собственный брат. Другое дело Мэдисон, когда она займет место Катарины.        — У Флоренс был брат?        — Да, дядя Алан. Он предпочел пустить пулю в лоб, но не оставаться в этом доме.       Лерой так спокойно говорил о своем дяде, что тот, похоже, умер еще до его рождения. Правда, никогда раньше в разговорах ни Флоренс, ни Катарина его не упоминали. А Мэдисон могла и не знать.       — Катарина хочет, чтобы и я, как она выражается, 'служил семье'. Закончил обучение, а потом вернулся сюда и принял дела у Эрика. Причем она настаивает, что жить я должен в доме!       — Зачем тогда отсылала учиться?       — Понятия не имею. Что творится в голове у этой ведьмы, не знают даже боги. Но я уверен, что не хочу сюда возвращаться и не хочу быть щеночком на привязи этой старухи.       — Я слышала, как ты послал ее к черту.       — Туда ей и дорога. Он сцепил и вновь расцепил пальцы, а потом вздохнул, уже заметно успокоившись.       — Эх, что это я… сижу тут и выплескиваю свое раздражение. Лучше расскажи, что приснилось тебе ночью.        Я подробно рассказала и о женщине, и о льдах, и о том, как она зовет меня к себе. Честно говоря, я думала, Лерой привычно рассмеется и скажет, что это глупости, которым не стоит придавать значения. Но вместо этого он задумался:        — Странно, мне кажется, я видел что-то подобное уже где-то когда-то… покопаюсь в книгах, поищу.       Возможно, его серьезность заставила меня рассказать дальше — а возможно, мне просто хотелось поделиться:        — Эти сны повторяются в последнее время. А еще… еще они снились мне незадолго до смерти матери. До того, как я тут появилась.       — Помню ту ночь, — кивнул Лерой. — Ты казалась на удивление робкой. Я же не знал, что ты только-только потеряла мать.       Он помялся немного:       — Послушай, Мод, мы никогда об этом не говорили, я не спрашивал…, но что тогда случилось с твоей матерью? Какой она была?       — Я еще не готова говорить об этом, — быстро сказала я и тут же смутилась. — Извини, дело в не тебе. Просто это… слишком личное. Я не хочу сейчас вспоминать ту ночь.       — Конечно. Прости.        Он снова потянулся к виски, но в последний момент передумал.       — А знаешь-ка что, Мод. Давай бросим тут все, возьмем Мэдисон и махнем в этот ваш бар. Я хочу забыть о Катарине и обо всем! Хоть ненадолго.       Конечно же, Мэдисон восприняла нашу идею с восторгом. И хотя нам пришлось подождать, пока она выбирала между несколькими платьями, мы все-таки по-тихому ушли из дома и отправились в наш привычный бар, где даже нашли Кевина — как ни странно, он почти сразу понравился Лерою.       Мирквуд всегда готов предоставить развлечения тем, кто их ищет. А уж что говорить о развлечениях ночных! Иногда мне кажется, что если я сверну за угол, то могу обнаружить все, что пожелаю — но мои запросы слишком скромны, и я даже не могу представить, что можно захотеть.       Лерой мог. И пока они вместе с Кевином пили маленькими стопками что-то крепкое, он заказал нам с Мэдисон по большому коктейлю. Их пришлось пить после того, как бармен их поджег, а потом вытирать выступившие слезы, надеясь, что эта ядреная смесь не захочет обратно.       Я никогда не понимала, почему Катарина позволяет эти походы. Конечно же, мы не сообщали ей, куда и зачем идем, но и четкого запрета она не ставила. Возможно, считала, что запретный плод сладок, а так мы могли быстро 'наиграться' этими похождениями.       А может, она считала, что раз не дает нам много карманных денег, то мы не сможем ничего сделать. Конечно, это было не совсем так: мы всегда соглашались, когда нас хотели угостить. А уж появление Лероя, который до этого взял денег у Эрика, окончательно развязало нам руки.       Я помню, как Лерой хохотал, выпивая очередную рюмку, а Мэдисон танцевала в зале, пока ее не уволок куда-то Кевин.       — Вот это похоже на то, как мы развлекаемся в колледже! — глаза Лероя блестели, когда он говорил, и он наклонялся чуть ниже ко мне, чем следует.       — Тебе осталось только цепануть какую-нибудь девицу. Это ведь наверняка входит в программу развлечений колледжа?        — Зачем, если тут есть ты? По крайней мере, когда я приглашу тебя домой, ты точно пойдешь!       Он рассмеялся, взяв меня за подбородок, но потом его взгляд остановился на ком-то за моей спиной, и его смех угас.        — Мэдисон? А где Кевин?       Я обернулась и увидела ее, пошатывающуюся, явно слегка пьяную и с безумным взглядом. Приблизившись к нам, она схватила Лероя за грудь, ее пальцы были в грязи, их как будто сводило.       — Я убила его, убила! Я убила его.       — Что? Мэди, где Кевин?       — Я убила его.        Она не могла сказать ничего внятного, а ее взгляд начал шарить по барной стойке за нашими спинами в поисках новой порции алкоголя. Лерой отцепил пальцы Мэдисон от своей одежды и хорошенько ее встряхнул:       — Успокойся!       Он взял Мэдисон за одну руку, меня за другую и буквально выволок нас обеих из бара. Морозная прохлада подействовала отрезвляюще — хотя не уверена, возможно, это было действие вида Мэдисон, от которого по спине невольно полз холодок.       — Где он, Мэдисон? Где Кевин?        Лерою пришлось еще разок ее встряхнуть, после чего Мэдисон, дрожа, указала куда-то в сторону. Мы завернули за угол бара, где стояло несколько мотоциклов — один из них, похоже, принадлежал Кевину. Сама Мэдисон дальше не пошла. Она только вырвала руку у Лероя и махнула куда-то дальше, в полумрак, оставшись у света спасительного фонаря.       Я не хотела идти, не хотела видеть то, что там могло быть. На этот раз закоулки Мирквуда рисковали показать не только то, о чем я никогда и не мечтала, но и то, о чем я даже боялась подумать.       Но даже отпустив Мэдисон, меня Лерой держал крепко, и хотя я попыталась вырваться, потащил за собой, в темный переулок.       Мы быстро увидели Кевина. Он лежал на спине, раскинув руки в стороны. В полумраке можно было увидеть, что его штаны расстегнуты и приспущены, а на лице и в широко раскрытых глазах застыло такое выражение ужаса, которое мне приходилось видеть только раз на лице живого существа.       Я согнулась пополам, и меня стошнило прямо на асфальт, почти что на ботинки Кевина. Лерой отпустил меня, похоже, решив рассмотреть байкера поближе. А я упала на четвереньки, чувствуя под ладонями морозную землю. Меня еще разок вывернуло.       — Пойдем, Мод, пойдем.       Я почувствовала, как Лерой поднимает меня на ноги и вновь утягивает за собой, прочь из переулка. Мэдисон ждала нас. Она стояла под фонарем, обхватив себя руками, и всхлипывала, размазывая кулаками и без того растекшуюся тушь.       Мы шли домой молча, не разговаривая. Я почти ощущала, как Мэдисон хочет спросить, правда ли Кевин мертв, правда ли именно она его убила. Но Лерой молчал, молчала и она. А я была рада, что никто не начинает говорить — мне казалось, любые слова взрежут ночную мглу и вновь приблизят нас к мертвому Кевину и его остекленевшему взгляду.       Дом был погружен во мрак, и я порадовалась, что мы не столкнемся с Катариной — и не придется ничего объяснять. По крайней мере, не сейчас.        Мы прошли в комнату Мэдисон и, усадив меня на кровать, Лерой вместе с сестрой ушел в ванную. Я слышала, как они включили воду, как начала течь вода. Может быть, она правда поможет смыть все, что произошло?        Я слышала, Лерой что-то говорил сестре, о чем-то спрашивал. Она отвечала. Но я не могла разобрать ни слова. Да и не думала, что мне было бы интересно услышать. Не сегодня. Не сейчас.       Спустившись вниз, я сделала чаю, кинув в него щепотку трав Катарины. Уж что поможет уснуть, я знала точно.        Когда я вернулась, Мэдисон как раз ложилась в постель, а Лерой укрывал ее одеялом. Она выглядел немного потерянной, а ее мокрые волосы блестели в свете лампы на столике. Я подала ей чашку с настоем, и Мэдисон проглотила его почти залпом.        — Ты тоже ляжешь?       Это был вопрос Лероя, и я покачала головой.       — Хочу поговорить с тобой.       Он кивнул. Но мы дождались, пока Мэдисон заснет, и только после этого вышли из комнаты, оставив гореть свет. Мы сделали себе обычного чаю и заперлись в нашей святая святых — библиотеке. Пожалуй, впервые она показалась мне такой маленькой.       Я забралась в одно из кресел с ногами, сжимая в руках кружку. И первой прервала молчание:       — Что там произошло?       — Она убила его.        Я моргнула. Мне казалось, что Лерой шутит — но его серьезное лицо никак не располагало к юмору. Он говорил на полном серьезе, и я могла только принять факт. Как и он.       — Что там произошло?        — Ты действительно хочешь знать?       — Да.       — Гм… ты веришь, что у семьи Дэй есть особые силы?       Я нахмурилась: совсем не такого вопроса я ожидала. Чего уж там, вопросов я вообще не ждала. Но если Лерой спрашивает, значит, это может быть важным.        — Я думала об этом. И мне кажется, Катарина не права. Нет особых семей ведьм, хотя ей и нравится верить в собственную избранность. Просто есть химия, есть физика, а есть ведьмовство — если это искусство не известно большинству, это не значит, что оно менее научно, чем все другое.        — Видимо, не этому она тебя учила?        — Она учила слушать природу, использовать ее и понимать, когда и какой ритуал следует проводить. Но ей нравится думать в избранность таких семей как Дэи или Риверсы. А я в нее не верю. Любой может обучиться ведьмовству, если будет достаточно упорен.        Лерой кивнул:        — Мне близка эта точка зрения.        — Но это не объясняет, как Мэдисон убила Кевина.        — Может быть, она вовсе и не убивала. Может, его сердце просто остановилось — такое иногда случается.       — Но ты сам в это не веришь.       — Нет.       — Он… он хотел…       — Да, думаю он хотел Мэдисон, а она испугалась в последний момент — ну, или не хотела секса так, в холодном переулке. И неосознанно ударила его каким-то проклятьем или тому подобной чушью. Она девственница?        Вопрос был слишком неожиданным и личным. Он разозлил меня настолько, что я резко поставила чашку с недопитым чаем на стол и поднялась:        — Такие вопросы — не твое дело. И если это все, что ты можешь сказать, то я…       — Нет, прости, — он перехватил мое запястье. — Это действительно важный вопрос. И он имеет отношение к делу. Пожалуйста, останься. И ответь… если тебе известно.        — Известно, — я села на место. — Да, Мэдисон девственница. Катарина сказала, что для нас будет особый ритуал, который ознаменует тот этап, когда мы обе станем настоящими ведьмами. И до того момента мы должны хранить себя.       — Похоже на правду. Это в духе Катарины, — Лерой задумался. — Тогда она вполне могла повесить на Мэдисон что-то вроде проклятья, которое и должно отбивать охоту у навязчивых кавалеров. А Мэдисон, похоже, слишком испугалась, вот заклятие и шибануло по полной.       — То есть она все-таки убила Кевина.       — Только не говори об этом ей.       Я не говорила. Но с того дня что-то изменилось в Мэдисон. Она стала редко смеяться, подолгу предпочитала закрываться одна в комнате. С того дня она больше не говорила ни о Кевине, ни о том, что произошло той ночью в переулке.       Конечно, Катарина что-то начала подозревать. Но на все ее аккуратные расспросы Мэдисон холодно отвечала, что все в порядке. А Флоренс, похоже, и вовсе ничего не замечала, слишком погруженная в свои картины, давая Катарине право распоряжаться всем, в том числе и ее детьми.        Я знала, что снова и снова Катарина говорила с Лероем, говоря, что и как ему следует делать дальше. И хотя криков больше не было слышно, я знала, Лерой злится и ни за что не хочет уступать. Но и собрать вещи и просто уйти он тоже явно не мог.       Однажды вечером я сидела в библиотеке, когда туда ворвался Лерой. Он сжимал бутылку с виски и пил его прямо из горла. Отхлебнув изрядный глоток, он пнул стул, от чего тот рухнул на пол. Я вздрогнула, откладывая книгу, а Лерой, похоже, не обратил внимания. Он уселся на пол, откинув голову на сиденье кресла и прикрыл глаза.       — Я устал, Мод. Эта ведьма когда-нибудь добьет меня, я больше не могу сопротивляться. Я бы давно уехал, но не могу бросить тебя и Мэдисон.       — Так ты… остаешься тут из-за нас?       — Я хочу убедиться, что вам ничего не грозит.        — Может быть, когда-то этим держали и Эрика.       Лерой открыл глаза и посмотрел на меня:       — Это не приходило мне в голову.       Он протянул бутылку виски, но я покачала головой.       — Мне кажется, либо я ей сдамся, либо сойду с ума.       — Ты можешь уехать. Эрик наверняка поддержит тебя.        — Пока нет. Сейчас я вас не оставлю.       — Может быть, из-за подобной дилеммы и умер брат Флоренс.       — А вот это мне в голову приходило.       Он глотнул еще виски, уставившись куда-то вперед, хотя вряд ли что-то видел перед собой.        — Лерой… почему ты никогда не писал мне?       Он с удивлением посмотрел на меня:       — Я писал. Множество писем тебе и Мэдисон. Но вы никогда не отвечали.        — Что? Я не получала ни одного. И насколько я знаю, Мэдисон тоже.       Лерой с изумлением смотрел на меня, а потом неожиданно рассмеялся:        — Так вот чего добивалась старая ведьма! Чтобы я решил, что совсем вам не нужен? Интересно, как же она тогда предполагала удержать меня в доме?       — Может быть, это не главное для нее.        — А что тогда главное?        — Я не знаю.       Мне стало не по себе от мысли, что Катарина чего-то добивается, у нее есть некая цель, которой никто из нас не знает и не понимает. Но мысли Лероя всегда были для меня загадкой — вот и теперь он явно думал о другом.        — Мод… наверное, если я не спрошу сейчас, то никогда больше не решусь.        — Спрашивай.       — Как погибла твоя мать?       Я вздрогнула. И пожалела, что отказалась от виски.       — Была ночь…, а мне было десять. Я проснулась от вопля матери в соседней комнате, а когда пришла — она уже была мертва. Лежала в кровати, уставившись в потолок с таким же выражением лица, что было у Кевина. А потом в дверь постучали, и это был Эрик. Он забрал меня и привел сюда.        — Он говорил что-нибудь о твоей матери?        — Только то, что ее убила магия.       — Это очень странно, — нахмурился Лерой.       — Я никому об этом не рассказывала.       Он слабо улыбнулся и, легко поднявшись на ноги, подошел ко мне, обнял, притянув к себе.        — Спасибо за доверие, малышка.       Он гладил меня по волосам, пока его руки не переместились на плечи и спину. Он встал передо мной на полу на колени, и я взяла его лицо в свои ладони.        — А если, — на миг я отстранилась, — если и на меня Катарина наложила какое-нибудь проклятье.       Лерой рассмеялся:       — Ну так и я кое-что понимаю в защите.       Мы любили друг друга прямо там, в нашей маленькой библиотеке, смахнув книги с маленького столика и заняв его нашими потными, разгоряченными телами. Я не знала тонкостей, но Лерой был хорошим учителем.       И это было хорошо.       Я проспала все, что можно проспать на следующий день, но не знала, что главный сюрприз еще впереди.        Аромат блинчиков на кухне был восхитителен, но когда я увидела, что Катарина накрывает на четверых, то очень удивилась.       — Кого не будет на завтраке? — спросила я.        Но Катарина сделала вид, что не слышит моего вопроса. Она продолжала раскладывать на столе тарелки и приборы, как будто меня вообще не существовало.       В этот момент в дверях появилась Флоренс, и я повернулась к ней:        — Кого не будет за завтраком?       Она удивилась:       — О, дорогая, ты разве не знаешь? Лероя срочно вызвали в колледж, он уехал сегодня рано утром.        — Он… не мог.       Мгновенная вспышка озарения и я повернулась к Катарине. Она стояла и смотрела на меня, не скрывая легкой улыбки.        — Что вы с ним сделали? — мои кулаки против воли сжались. — Где он?        — Я сделала? Это ты сделала. Не стоило лезть, куда не надо. А Лерой, ты же слышала, вернулся в колледж. Ему будет там лучше.        Развернувшись, я стремительно вышла из гостиной, пронеслась мимо Мэдисон на лестнице, и закрылась в своей комнате, громко хлопнув дверью.        Я не могла поверить, но и не знала, что подумать. Лерой действительно вернулся в колледж? Как это может быть происками Катарины? Или… или она могла осмелиться что-то сделать с ним?       А может быть, это всего лишь моя паранойя. И на самом деле, Лерой уехал сам, попросту решив, что его больше ничто не держит в этом доме.        Но я не могла поверить. Лерой был не таким. И Катарина… Катарина тоже была не такой.       Я не выходила из комнаты. Не могла читать, потому что мои мысли были далеко. Можно было бы скрыться в оранжерее, заняться растениями, это всегда меня успокаивало. Но я не могла даже подумать о том, чтобы спуститься вниз и пройти мимо них всех. Мимо Флоренс, которая не замечает ничего, и мимо Катарины, которая замечает слишком много.       Уже стемнело, когда в дверь снова постучала Мэдисон.       — Эрик приехал, — сообщила она. — Если ты хочешь с ним пообщаться, то лучше спустись вниз.       Я хотела. Я надеялась, он сможет что-то прояснить. Возможно, рассказать о Лерое.       За ужином Катарина подчеркнуто игнорировала меня. А Флоренс вместо света от ламп зажгла канделябры, которые водрузила на стол. В их свете Мэдисон казалась еще более безликой, а шрам Эрика выглядел ужасно.       Он рассказывал о городе и еще каких-то бессмысленных вещах. Лишь раз упомянул о Лерое: Эрик осведомился, где он, а Катарина спокойно сказала, он вернулся в колледж. Я во все глаза смотрела на Эрика, стараясь всем своим видом показать, что все не так, все сложнее. Но он смотрел в свою тарелку, а не на меня. И похоже, не удивился отсутствию Лероя.       Но я была не права.       После ужина я хотела как можно скорее проскользнуть в свою комнату. Завернуться в одеяло и не ясно зачем ждать рассвета. Но на первых ступеньках лестницы, кто-то коснулся моего локтя.       — Лерой хотел, чтобы ты прочитала это.        Он протянул мне старый потертый фолиант. Я кивнула, как будто в этом не было ничего необычного. Но стоило книге оказаться у меня в руках, Эрик развернулся и вернулся в гостиную.        Сжимая в руках книгу, я не стала подниматься наверх. Туда может прийти Мэдисон или нагрянуть Катарина. Вместо этого я накинула куртку и ушла за дом, во влажную духоту оранжереи.        Не желая привлекать внимания, я зажгла старую масляную лампу — когда-то мы нашли ее вместе с Лероем на чердаке и решили, что будет забавно иногда ею пользоваться. Особенно в оранжерее, среди всех душных цветов и влажных растений.        Книга оказалась каким-то замусоленным трактатом магических ритуалов. Но стоило мне ее пролистать, выпал плотный конверт. Отложив книгу, я подняла его, отряхнула от земли. Конверт был запечатан, и на нем стояло мое имя, написанное рукой Лероя.        'Здравствуй, Мод.       Надеюсь, ты не решила, что я исчез сегодня по доброй воле. Не знаю, что это было: то ли ведьмовство Катарины, то ли она что-то подсыпала мне в чай. Только едва закончив завтрак, я подумал, как необходимо вернуться в колледж. Даже вещей толком не собрал, Катарина пообещала прислать их, напоследок сказав, что я испортил тебя.       Наваждение рассеялось, едва я ступил за ворота. Вот только обратно вернуться уже не смог. Похоже, старая ведьма чем-то окружила дом, чтобы не могли войти те, кого она не желает видеть. Или только я.       Мне ничего не оставалось, кроме как идти к Эрику. Не скажу, что я был слишком спокоен, когда требовал у него рассказать, чем Катарина окружила дом, и как проникнуть внутрь. Я не мог оставить тебя там.       Но Эрик рассказал мне другое. И показал эту книгу. А потом посоветовал написать тебе письмо, пообещав передать. Надеюсь, он не подведет. А мне хватит слов рассказать все, что я хочу рассказать.       Ты наверняка знала, что когда-то Флоренс и твоя мать были подругами. Но вряд ли кто говорил, что ее фамилия была Дэй, и она была дочерью Катарины. Сводной сестрой Флоренс и Алана — никто из них не знал отцов, Катарина не считала нужным посвящать их в такие детали.        Они росли все вместе. А потом Катарина попыталась из Алана сделать то, что хотела сделать из меня. То, чем стал Эрик — но он просто хотел сбежать из дома. А вот Алан не был готов сбегать — потому что он влюбился в твою мать, Эмили Дэй.        Конечно же, их связь была тайной. Но что может быть тайным в доме ведьм? Катарина узнала. Она начала угрожать Алану — не знаю, что она хотела сделать с Эмили, но Алан испугался. Он не мог всех бросить, но и покориться оказалось выше его сил. Не знаю, почему он ничего не рассказал Эмили. Как подозревает Эрик, все-таки рассказал, но Катарина не выпускала их из дома — ты знаешь, у нее хватит сил не только никого не впускать, но и никого не выпускать. А может, Эмили не была готова к решительным действиям.       Алан пустил себе пулю в лоб. А Эмили прямо на его похоронах прокляла свою семью, отреклась от них и сбежала. Они знали, что она взяла фамилию Риверс, но не стали ее преследовать. Возможно, потому что у Катарины уже тогда были планы на Флоренс и ее дочь.       Они убили твою мать, Мод. Однажды Катарина позвала Эрика и приказала ему привести ребенка — тебя. Он знал, что она убьет непокорную Эмили, но решил, что вместо того, чтобы пытаться ее остановить, лучше спасти тебя. А может быть, его убедил шрам: когда-то давно его оставила Катарина, когда Эрик попытался отказать ей.       Когда он приехал, твоя мать уже была мертва. Он не успел ее предупредить, но забрал тебя. Не знаю, зачем он все-таки привел тебя к Дэям. Может быть, дело в его верности Катарине.        Но больше всего на свете старая ведьма не любит, когда ей не подчиняются.        Ее месть может быть изощренной.       Она воспитывала и растила тебя. Но только сейчас Эрик понял зачем. Посмотри в книге. Ты найдешь там все объяснения.        Есть ритуал, способный дать ведьме огромную силу. Своеобразная сделка с неведомыми силами за душу — вот только душу не ведьмы, а другой жертвы.        Такое уже произошло однажды: невинную девушку принесли в жертву в круге, и юная ведьма обрела огромную силу. Эрик знает, потому что видел. Той ведьмой была Катарина.        Как считается, душа жертвы до сих пор томится где-то в ледяных просторах — именно ее ты, скорее всего, видела во сне.       Флоренс оказалась слабой, Катарина и не думала о том, чтобы дать ей такую силу. А вот Мэдисон — другое дело. И для этого ритуала ей действительно нужно сохранять девственность. Только не будет невинной жертвы — Катарина давно припасла эту роль для тебя. Дочь ее непокорной дочери станет жертвой, чтобы дать силу Мэдисон.       Хуже всего, моя сестра тоже в курсе. Вряд ли давно, но она знает.       Катарина боялась, что я могу стать такой же помехой, как Алан, она хотела разорвать мою связь с вами… что ж, в конечном итоге она оказалась права, не так ли? Только она думает, что ты, как и твоя мать, не будешь ничего делать.        Пожалуйста, Мод, прочитай книгу, поверь мне. Я не хочу, чтобы твоя душа тоже заняла место в ледяном безмолвии.       Я буду ждать тебя после полуночи за воротами дома. Я буду ждать до рассвета.       Только приходи, малышка, пожалуйста, приходи'.       Весь город был погружен во мрак. Его разгоняла единственная свеча в руках девушки. Неслышимым призраком девушка с распущенными волосами срезала нужные растения в оранжерее, и пламя отражалось в стали маленького серпа.       Ее босые ноги почти летели над мерзлой землей, когда она возвращалась в дом. И в глиняной чаше, вылепленной ее собственными руками, она смешивала травы и подогревала смесь на маленькой жаровне.       Она натерла ею три чашки. На двух из них, принадлежавших Флоренс и Мэдисон, более тонким слоем. Возможно, они только уснут. Но чашка Катарины принесет ей забвение — вечное забвение. Может быть, она тоже сумеет проснуться? Что ж, пусть это остается на волю богов.       Девушка читала заклинания, обмазывая чашки бесцветным зельем без запаха. Она знала, как скрывать следы. Катарина хорошо обучала ее. А она — она была прилежной ученицей, которая так и не разучилась задавать вопросы.        Когда все была закончено, я задержалась в прихожей всего на миг. Бросила прощальный взгляд на лестницу: скорее всего, Мэдисон успеет дойти до нее, пока не уснет. Возможно, прямо там, на первых ступеньках.        Флоренс наверняка будет спать за столом в столовой.        А вот Катарина успеет понять, что происходит. Наверняка успеет вскочить, начнет шептать какие-то заклинания… только они не помогут. Будет слишком поздно.        Они всегда пьют чай, прежде чем начать день.        Интересно, что станет делать Эрик, когда спустится? Как далеко простирается его верность? Или она иссякнет с последним вздохом Катарины? Попытается ли он их спасти, или скроется в ночи, оставив всех? Я накинула на голову капюшон плаща и выскользнула за дверь. Даже во мраке самой темной ночи я видела, что у ворот маячит фигура Лероя.