Неслучившееся

      Они любят своих мужей, никто, в том числе и они сами, не сможет сказать иного. Любят всем сердцем, душой и телом.       Но иногда, когда они задумываются о том, как было бы, если бы не Ренджи у Рукии и не Ичиго у Орихиме, становится как-то отстраненно жаль, что для них все так рано началось, что они не попробовали многое из того, о чем иногда невзначай упоминают Мацумото или кто-то из других старших шинигами в разговорах. Конечно, они бы ни за что не променяли семейное счастье на призрачную возможность получить опыт удовольствия где-то на стороне. Не стоит оно того, по их мнению, и обсуждать смысла нет.       Для них семейное счастье - это уют и тепло. Это чай с домашним печеньем утром, массаж после работы, мягкая улыбка, домашний торт на День Рождения.       Последним они, собственно, и занимаются последние три часа. Остывающие коржи на подоконнике наполняют весь дом потрясающим ароматом, но отдохнуть у девушек не получается - помимо бисквитных слоев есть еще фруктовый, желейный и слой со взбитыми сливками.       - Как-то много мы купили клубники. - Рукия, нарезающая ягоды тонкими пластинками, скептически смотрит на полную тарелку будущего декора, думая, хватит уже или не лениться и резать дальше. Задумчиво подцепляет целую ягоду и, держа за хвостик, греет во рту, покусывая и сглатывая сок. - Если что, потом еще нарежу. Будешь клубнику? - улыбается она подруге.       Орихиме, сосредоточенно работающая венчиком, сдувает прядь со лба и кивает. У нее устала рука, и она бы с радостью сделала перерыв, но сливки уже взбились до мягкой текучей пены, и если сейчас отвлечься, то осядут обратно. Невольно с грустью вспоминается сломавшийся пару недель назад и так и не починенный миксер. Так что она приоткрывает рот, повернув голову в сторону Рукии. Та выбирает самую крупную ягоду из оставшихся на тарелке, срезав плодоножку, и протягивает Орихиме, держа кончиками пальцев. Нынешняя Куросаки, прижимая к себе миску и продолжая чиркать по ней венчиком, тянется вперед. Клубничина слишком большая, чтобы взять в рот сразу всю, так что девушка обхватывает ягоду пухлыми губами, касаясь пальцев Рукии, и откусывает половину, слизывая оставшийся в уголке рта красный сок кончиком языка.       Кучики смотрит на подбородок Химе с парой белых точек сливок, иногда брызгами вылетающих из миски, и не опускает руку с остатком ягоды. Ее подруга через пару секунд тянется за второй половиной - и в этот раз обхватывает губами так и не сдвинутые пальцы, пролезая языком между ними и подцепляя клубнику за краешек, чтобы выкатить ее себе в рот.       Замершая Рукия чувствует странное волнение. Ренджи любит ее маленькие руки, любит гладить их, целовать пальцы, но у него никогда не получалось так осторожно и нежно облизывать их. Так, что от простого теплого мягкого касания собирается едва ощутимое, знакомое томление внизу живота и ниже. Очень неуместное сейчас, но такое приятное.       - Еще будешь?       - Нет, спасибо, я не самый большой фанат клубники. Лучше на празднике кусочек торта съем. - Орихиме на секунду смотрит на нее и коротко улыбается.       Рукия прячет глаза, чтобы спрятать смущение, и на свое горе - опускает их вниз.       Мягкая грудь, слева поджатая миской, чуть колышется в такт быстрым движениям венчика, так что от нее невозможно отвести взгляд. Рукия понимает мужчин в такие моменты.       Рука сама тянется вперед, к тяжелому полушарию, чтобы приподнять в несравнимо меньшей ладони, чувствуя под пальцами рельеф кружева через ткань.       - Какие же они потрясающие. Как же я тебе завидую, - восхищенно бормочет Кучики, аккуратно сжимая пальцы.       - Кучики-сан... не нужно... - Рыжие легко краснеют, и девушка заливается румянцем до самых ключиц. Она сбивается с ритма взбивания, пачкая руку подруги брызгами сливок. - Они очень чувствительные, хва...ай!..       Рукия нащупывает твердеющий сосок и трет его, заставляя Орихиме закусить губу и отвести взгляд.       - Правда, Кучики-сан... хватит... я же не трогаю твою грудь, - пытается возмутиться она.       - А я и не говорю, что против. - Рукия поднимает темные глаза, и Куросаки пятится, упираясь поясницей в столешницу. Она отклоняется, забыв, что в руках у нее миска, и чувствует вытекающие на нее густые взбитые сливки.       Шинигами отбирает у нее миску, ставя в сторону, и наклоняется вперед, слизывая сливки прямо с майки на груди, языком чувствуя, как вздрагивает Орихиме. Та чувствует, как под маленькими ладошками и мягким языком грудь наливается возбуждением, как встают и трутся об кружево лифчика соски, как мутится в голове от плавно накатывающего удовольствия. У нее действительно очень чувствительная к касаниям кожа, а с Ичиго она еще и стала жадной до тактильных ощущений - и теперь вынуждена сдерживать тяжелое дыхание.       Рукия гладит чужое бедро, позволив одной груди опуститься, поражаясь женственности Орихиме. Полная плавных линий и мягкости, она совершенная противоположность худой порывистой Кучики. Она носит кружевные лифчики, она может надеть милые маленькие трусики, зная, что круглые ягодицы потрясающе смотрятся, ей идут обтягивающие платьица и полупрозрачные туники. Рукия одновременно восхищается и завидует подруге, потому что ей самой больше подходят джинсы и футболки, простые веселые трусишки с зайчиками, а размер груди позволяет не носить лифчик вообще. Даже сейчас - Орихиме в белых шортиках и маечке, а Рукия, чувствуя себя пацанкой рядом с ней, в короткой джинсовой юбке и тенниске без лифчика под ней, потому что утром было жарко и она решила не мучаться. Между ними такой разительный контраст, что на секунду у обоих мурашки по коже - Кучики смотрит прямо, немного требовательно, а Орихиме взволнованно и стеснительно.       - Ты никогда не думала попробовать что-то новое? - шепчет Рукия. - Ничего серьезного, совсем чуть-чуть? - Она настойчиво сминает мягкую ягодицу и замечает в глазах напротив секундный испуг, что кто-то узнал, понял ее сокровенные мысли. И одновременно видит в них согласие.       Заглянувший домой на обед Ичиго аккуратно прикрывает за собой входные двери, зная, что в доме открыты все окна и гуляют сквозняки, моет руки в ванной и заглядывает в приоткрытую дверь кухни, надеясь увидеть, что за торт готовят девчонки Ренджи на День Рождения. Он хочет сказать "привет", но у него отнимает дар речи, когда он видит то, что происходит в кухне.       Лежащая на полу в задранной майке Орихиме негромко, но искренне стонет, когда Рукия наклоняется и облизывает грудь через прозрачное кружево, прихватывает темный сосок через ткань губами. В профиль Ичиго видит почти все, и нет сил отвести взгляд.       Он сам вздрагивает, когда Кучики перебрасывает через бедро ногу его жены и откидывается назад на вытянутые руки, всем телом толкаясь вперед. Орихиме жарко выдыхает. У нее на лице написано такое открытое и томное удовольствие, которого он раньше никогда не видел - к горлу подступает ревность, а к паху приливает возбуждение. Он научится делать ей настолько же приятно, обещает Ичиго себе, а пока вынужден только смотреть.       Ему неловко и стыдно видеть Рукию такой, какой ее должен видеть только Ренджи, но слишком много открыто его взгляду. Задравшаяся юбка младшей Кучики собралась жесткими складками на животе и не скрывает трусиков в веселую полосочку. Натянувшиеся на согнутой ноге его жены шорты чуть сползли, показав тонкую полоску кружева белья. Девушки трутся друг о друга, и Куросаки весьма смутно может представить, как они это чувствуют, но на лицах написано такое жаркое удовольствие, что он боится представить его силу.       Он вынужден прижать через джинсы вставший член, когда слышит длинный хриплый стон - он не имеет никакого морального право возбуждаться на жену друга, но у выгнувшейся Рукии четко видно вставшие соски, растрепанные волосы налипли на влажный лоб, ресницы дрожат, пока девушка вздрагивает, с силой прижимаясь к Орихиме, замирая на полминуты в оргазме.       И он понимает, что сейчас как мальчишка кончит в штаны, когда Рукия наклоняется вперед, чтобы смять в поцелуе пухлые губы, сжать не помещающуюся даже в его ладонь грудь и запустить руку под резинку трикотажных шорт. За бедром Орихиме Ичиго не видит почти ничего, но знает, где сейчас прикасается к ней Кучики, как там сейчас жарко и влажно, видит, как насаживается на чужие пальцы его любимая.       Он не может даже толком ревновать, потому что, ну, это же Рукия, черт возьми.       Но не может не отпечатать намертво в памяти медленно встающую на лопатки возбужденную жену, которая стонет, почти срывая голос, когда её подруга целует напряженный живот и прикусывает кожу у края ткани.       Куросаки понимает, что не должен был этого видеть, и что если он сейчас же не уйдет от этого зрелища, то придется действительно менять штаны, - и отворачивается, сползая по стене на пол, чтобы несколько секунд не дышать, а потом неслышно встать и уйти, забыв про обед, сюрприз, День Рождения Ренджи и всё, кроме сплетенных в томном жаре тел.       Рукия споласкивает руки и садится на пол, спиной прижавшись к тумбочке. Орихиме полусидит, обняв миску со сладкими почти осевшими сливками, и методично доедает неразлитое. Обе молчат, пытаясь понять, что это было, и смущаются смотреть друг на друга. Но обе думают, что это было слишком приятно.       И, может быть, это больше никогда не повторится, но в памяти останется ярким приключением, о котором не узнают мужья и которое поможет не сожалеть о неслучившемся на женских посиделках с пошлыми рассказами.