Full moon

      Смех и музыка доносились со стороны восточного крыла, сладковатый аромат вина дурманил, а свет факелов плясал на каменных стенах. Праздник был в самом разгаре: гости бокал за бокалом осушали ценные запасы вина, поглощали вкусные закуски, с удовольствием слушали песни в исполнении искусных музыкантов и с восторгом запоминали волшебный вечер в имперском дворце. Танцы, устроенные фаворитками императора, завораживали, и торжество грозило продолжаться всю ночь.       Взошла полная луна и призрачный свет скользнул в маленькое окошко Нижнего зала. Стайлз, до этого сидевший в своем углу и упорно пытавшийся сосредоточиться на чтении, тяжело вздохнул и, наконец, поднял голову. Небо было ясным и лунный свет освещал дворцовый сад, не оставляя ночным любовникам ни шанса скрыться в темноте. Стайлз знал, что в ночи в этом самом саду встречаются множество влюбленных пар, что под ласковым светом луны эти пары сливаются в нежных поцелуях, и что каждый раз они горячо прощаются на рассвете до следующей ночи. Стайлз знал это, потому что сам бы поступил точно так же, если бы у него был возлюбленный.       Тряхнув головой, будто бы избавляясь от тяжких и ненужных дум, Стайлз отложил книгу в сторону и поднялся с постели. Этот уголок служил его гордостью, потому что никто другой не имел того же. Эрика подарила ему множество вещей: мягкую подушку, стеганное одеяло, тонкий матрас, собственную тарелку и кружку, стопку книг и несколько истончившихся листов бумаги, карандаш и маленький ножик. Если постороннему человеку такие подарки и показались бы не слишком дорогими, то для Стайлза они были бесценны. Он не знал, чем заслужил такую заботу со стороны Смотрительницы, но был безмерно благодарен ей за это. Пусть остальные заложники и понимали, что это вызвано скорее жалостью, чем благосклонностью. Потому что Стайлз еще ни разу не был у Него.       Дэленская империя, простиравшаяся от далекого севера, Берингова залива, и вбиравшая в себя все местности до самого Карибского моря, являлась самым могущественным государством из ныне существующих. Власть, передающаяся от отца к сыну, переходила к наследникам династии Дэлен, а позже - Хейл. Дэлена славилась всему миру своими единым народом, сильной, сплоченной армией, богатыми на урожай плантациями и величественными, мудрыми правителями. Никакая другая страна не смела пойти против империи и не родился еще тот правитель, который бы смог бросить вызов Хейлам, воевать с Дэленой или повести за собой другие народы на империю. Не родился еще такой сильный духом правитель как потомки династии Дэлен. Потому что все знают – Дэленская империя управляет миром. Их боятся, их почитают.       Многочисленные войны были прекращены под напором империи, междоусобицы никогда не обходились без вмешательства Дэлены и все страны были под внимательным наблюдением. Тотальный контроль был неоспорим и все же – все же – было бы несправедливым сказать, что жизнь простого народа была ужасна. Отнюдь нет. Голода не было, войн - тоже, не было эксплуатации детского или какого-либо другого труда, а потому единственное, что пострадало при завоевании империей мира – ущемленная гордость лже-правителей. Однако, с точки зрения императора Хейла, это казалось малозначимым. Мир был в мире, и все благодаря династии.       Поэтому не мудрено, что имперской семье многое сходит с рук. Народ любил своих правителей: за сытых и одетых детей, за возможность учиться, за спокойную жизнь без войн, за свободу слова, а потому многое прощал, в том числе и полигамию, разрешенную исключительно Хейлам.       И так, нынешнему правителю великой Дэленской империи, потомку династий Дэлен и Хейл, внуку великого императора Винсента Хейла, сыну императора Таркуина Хейла, его величеству императору Дереку Хейлу принадлежал самый многочисленный и самый уважаемый в мире гарем.       Попадала туда далеко не каждая симпатичная омега. Любой, пожелавший стать наложником или наложницей, проверялся у врача, и только после получения справке о здоровье встречался со Смотрительницей Эрикой, которая и решала, стоит ли пускать омегу на порог дворца. Критерии были не сказать, чтобы слишком уж завышенными: требовалось лишь, чтобы омежка был здоровым, обладал крепким телом, симпатичным личиком, приятным ароматом и не лелеял в душе надежд на что-то особенное по отношению к Повелителю. Так как большинство омег от рождения обладали основным из вышеуказанных качеств, отбор проходили многие. Эрика не отказывала в крове и возможности делить постель с представителем королевской семьи, потому что понимала: любой из этих омежек позже может стать мужем или женой его величеству.       Им выделили весь Нижний зал, окна которого были так малы, что туда едва ли могла бы вместиться голова крупного человек, располагались так высоко и виднелась в них только короткая трава, что у самых нежных омег создавалось впечатление, будто их заперли в подземелье. Зал теперь состоял из ровных рядов одинаковых низких кроватей с тонкими матрасами и маленьких тумб, куда наложники могли складывать личные вещи. Кормили их тут же, за тремя большими восточными столами на небольшом возвышении, где все они устраивались на мягких подушках. Честно сказать, условия проживания у омег были самыми, что ни на есть замечательными и никто не жаловался. Редкие визиты к членам семейства Хейл вызывали у всех бурный интерес, потому что всем хотелось посетить покои имперского семейства. Впрочем, было понятно, что более всего наложники жаждут оказаться в постели императора. Это было ясным как день, но не все так просто. Смотрительница не могла пустить к его величеству кого угодно, потому что тот не слишком любил новичков, будь то девственники или просто новые лица, не переносил жеманных омег, которые особо нравились его дяде Питеру, Дерек не любил слишком приторных запахов, не любил слишком шустрых в делах любовных и болтунов. Омегам такие условия казались странными и слишком трудными, ведь - ради Бога! - каким образом они могут контролировать сладкость своего запаха? Или сдерживать себя в момент страсти? Это казалось нелепым и большинство омег уже махнули на императора рукой, с удовольствием проводя ночи в объятиях Питера Хейла, дядюшки Повелителя, который был куда более щедр на милости.       Да, император Хейл был достаточно привередлив в выборе любовников. Эрика это знала, а потому всегда посылала к его величеству лишь своих и его фаворитов – знаменитую тройку: Джексона, Брейден и Кейт. Девушки были немногословны, горделивы и предпочитали, восседая на огромных подушках на во возвышении обеденного крыла, взирать на остальных с презрением и превосходством, при этом продолжая делать вид, будто им приятно разговаривать друг с другом. В данном случае обеим было выгоднее сплотиться и держать остальных наложников в крепко сжатом кулаке, не позволяя даже и думать о постели императора. Джексон же был попроще, хотя выхоженный в богатой семье и не обделенный вниманием как и дома, так и тут, в нем все же присутствовал дворцовый лоск и чувство собственного превосходства. Однако он по возможности старался это сдерживать. Джексон вообще был приятным парнем, пусть грубоватым и, честно говоря, излишне часто пользовался напускным высокомерием и своим положением во дворце, но с другими омегами держался настороженно и тепло. Никого к себе не подпускал, но и не прогонял.       Знаменитая тройка по очереди посещала его величество три-четыре раза в месяц по желанию императора. Им завидовали, их уважали.       Такова была жизнь во дворце, в Дэлене и в мире. А теперь вопрос: причем здесь Стайлз и какое он вообще имеет отношение к этому странному миру гарема Хейлов? Можно было бы сказать, что Стайлз всего лишь очередной заложник-омега, который время от времени посещает одного из Хейлов, довольствуется своей скромной жизнью и радуется каждому дню под ласковым крылом имперского дворца. Но все не так легко. Отнюдь. На самом деле Стайлз действительно считался заложником и фактически таковым и являлся: он жил вместе с остальными омегами, проводил трапезу в одной с ними комнате, оставался под присмотром Смотрительницы Эрики и общался с этими людьми. Но он не проводил страстных ночей с кем-либо из семейства Хейл, не грезил о покоях императора и вообще попал во дворец по случайным обстоятельствам судьбы. Будто жизнь сыграла с ним злую шутку.       Два года назад, когда Стайлзу едва минуло шестнадцать лет, он – любимый и холимый единственный сын семьи Стилински, состоятельного купца и знаменитой травницы – оказался на улице круглым сиротой. Родителей убили разбойники, напавшие на них в пути с далекого края домой, дом был завещан дальнему родственнику Роббу Дайлингу, а сам мальчишка дан ему на попечение. Что еще сказать: дом-то Робб взял, а вот Стайлза, странного растерянного парнишку с нелепым лицом и отталкивающим запахом, оставлять он у себя был не намерен. Пользы от его умений никакой, да и выдать за какого-нибудь остолопа-альфу не удастся с этим жутким запахом, думал Дайлинг и в скором времени Стилински был выкинут на рынке в столице. Податься ему было некуда и он скитался по улицам, голодный и уставший, пытаясь найти какую-нибудь работу. Но все ему отказывали, сторонясь мутного паренька и странного аромата, что от него исходил. Вконец утомленный, уже повалившись в каком-то небольшом закутке между цирюльней и пекарней, Стайлз краем уха услышал приглушенный разговор двух омег. - Дорогой, ты обязан постараться попасть к его величеству, - пробормотал взволнованный женский голос и Стайлз чуть приоткрыл глаза. Он сидел на грязной земле, откинувшись на деревянную стену пекарни. Помнится, он подумал, что речь идет об аудиенции с императором с целью чего-либо попросить. Как же он ошибался! - Мама, я не уверен, что получиться. Ты же знаешь, что о Нем говорят. Если верить этим россказням, то император не принимает у себя никого, кроме нескольких фаворитов, да и тех никогда не меняет. Каким образом я смогу попасть к нему? – в голосе юноши, который едва ли был намного старше Стайлза, звучало отчаяние. - Конечно-конечно, милый. Я все понимаю. Просто сама мысль рисковать тобой ради кого-то меньшего, чем император, кажется неправильным. Хотя даже ради императора - это слишком, - женщина тяжело вздохнула.       Наконец Стайлз полностью открыл глаза и внимательней вгляделся в фигуры, закутанные в темные плащи. Женщина была намного ниже юноши, который склонился к ней, стараясь услышать тихую речь. Оба были темноволосы и смуглы, что Стилински смог заметить потому, что оба сняли капюшоны. Видимо, для разговора они хотели найти тихое место, заодно спрятавшись от дождя, а потому остановились перед цирюльней, совсем не подозревая, что за ними легко может отсюда наблюдать Стайлз. - Я постараюсь, - через некоторое время произнес юноша и сжал ладонь, как подозревал Стайлз, матери. Они обменялись взглядами, а потом женщина вновь заговорила: - И все же, возможность иметь крышу над головой и сытый желудок тоже неплоха, а учитывая, что ты у меня подходишь им по всем критериям, то, думаю, проблем со входом у тебя возникнуть не должно.       Тут Стайлз перестал понимать, о чем идет речь. Казалось, оба говорят о чем-то, лишь им двоим известном. На секунду ему стало стыдно, что он подслушивает чужой разговор, но всего на секунду, потому что в следующую он уже подумал, что все равно не сможет об этом кому-либо рассказать и поделиться своими сомнениями. - Не волнуйся за меня, мама, - ага, значит, мама, - все будет хорошо. Я уверен, что быть заложником в гареме имперской семьи не так уж и плохо.       Вот тут Стайлза будто кипятком ошпарили. Он ошеломленно вгляделся в этих просто одетых людей и с ужасом стал понимать, о чем они говорили. Теперь понятно: женщина, видать, хотела отправить сына-омегу в гарем его величества. Ни для кого в Дэлене, да что там, во всем мире, не было секретом, что во дворце Хейлов есть подземелье, в котором живут наложники и наложницы их величеств.       Однако знать об этом из отрывочных разговоров продавцов на рынке – одно, а видеть, что туда кто-то собирается – другое. Стайлз сразу подобрался и тут же притих. Шестеренки в его мозгу быстро заработали и, уже в следующий, миг он со вздохом потупил взгляд.       Дальше слушать эту пару он не стал, пытаясь понять, опустится ли он до этого или нет. Конечно, его положение было ужасным и было непонятно, протянет ли он еще хоть неделю или сгниет прямо тут? Он прекрасно знал, что слишком молод и неопытен, что он омега, пусть и дурно пахнущий, к тому же легкая добыча для свободных альф. Тяжелую физическую работу вряд ли кто ему доверит, так что вероятность того, что ему суждено в скором времени умереть от голода в одном из этих бесчисленных закоулков столицы или попасться в руки насильников была наибольшей. Взвесив все варианты дальнейших своих действий, Стилински пришел к выводу, что пойти во дворец можно и не для того, что стать заложником. Ведь можно попроситься в работники, судомойкой там или в помощники повара? Мало ли какая работенка найдется во дворце? Он не тешил себя надеждами, что сможет кому-либо из Хейлов понравиться, потому что с его странной внешностью и отвратным запахом никакой альфа не взглянет на него дважды, а если и взглянет, то косо и с неприязнью. Знаем, проходили.       Наконец, приняв решение, он вздохнул и поднялся.       Пару минут назад, пока Стайлз мучился сомнениями, юноша-омега тепло расстался с матерью и теперь с тоской глядел на улицу, что заливал дождь. Стайлз осторожно подошел к нему сзади и взглянул на него из подлобья. Тот стоял, не замечая, что уже не один. - Прошу прощения, - тихо произнес Стилински, прерывая тишину. - Господи! – воскликнул парень и удивленно воззрился на Стайлза. Тот стоял чуть позади и был немного ниже его ростом. – Что ты тут делаешь? Кто ты такой? Боже, ты бродяжка? Ты, наверное, замерз? Подожди секунду, - юноша закопошился и стал снимать с себя плащ, а потом скинул огромный поношенный кафтан, - Возьми, малыш. Ты же весь продрог, - он протянул кафтан Стайлзу, а тот лишь растерянно глядел то на предмет одежды, то на омегу. – Чего же ты стоишь? Одевай, - велел он и сам проворно завернул тощего Стилински в кафтан. - Э-э-э…Ну…То есть…Спасибо, сир. Большое спасибо! - пробормотал наконец Стайлз, поняв, что наткнулся на невероятно доброго человека. – Я хотел… То есть… - Ты очень замерз, дорогой. Давай зайдем в эту милую пекарню, там точно должно быть тепло. Пойдем, ничего не хочу слышать! – и парень стремительно направился к соседнему строению, схватив Стайлза под локоть и прикрывая обоих своим плащом. Стилински был просто потрясен таким участием со стороны абсолютно незнакомого человека. Это казалось необъяснимым и неожиданно приятным, а потому он предпочёл молчать. - Здравствуйте, Люсьен, не могли бы Вы продать нам пару моих любимых пышек с корицей? - Скотт? Что ты здесь делаешь так поздно? Тут по вечерам кто только не бродит, - проворчал тучный продавец с сединой на висках и лысиной на макушке, ласково глядя на юношу рядом со Стайлзом. Однако тут же пошел в другую комнату, видимо, за пышками. Скотт, как понял Стилински, внимательно оглядел своего нового спутника и, подумав, крикнул: - Пять, Люсьен, пожалуйста!       Через пару минут мистер Люсьен вновь возник в дверном проеме, неся с собой небольшую сумку, в которую, видать, и положил заказ. - Спасибо, Люсьен. Нам пора, доброй ночи, - попрощался Скотт и, бросив на стол несколько монет, вышел из пекарни, схватив с собой сумку с пышками и Стайлза. - Прости, а куда мы? – сказал через некоторое время Стилински. Они шли чуть спешным шагом по переулкам, стараясь попадать под козырьки магазинов и лавок. Скотт, его новый знакомый, все так же прикрывал их своим плащом, предварительно пихнув Стайлзу в руки сумку и одну пышку. Тот не стал рыпаться и послушно ел, потому что за последние пару дней есть ему приходилось далеко не всегда и точно не такие вкусные и свежие булочки. - Во дворец. Надеюсь, ты не слишком против того, что опробоваться в заложники в его величеству. Понимаешь, я тоже омега и попасть во дворец давно стало моей мечтой. И пусть это звучит отвратно – быть наложником – жизнь в гареме отнюдь не плоха. Поверь мне. Кстати, меня зовут Скотт, - мило улыбнулся паренек и оценивающе оглядел Стилински, - А ты симпатичный. Уверен, ты пройдешь туда. – Сказав это, Скотт продолжил путь. Стайлз слегка оступился и чуть не полетел лицом вниз, но спутник его поддержал и усмехнулся. – Ну ты неловкий. Не стоит бояться, в этом нет ничего такого. Всего лишь посмотрят на твое лицо и тело, а потом все будет отлично. Не бойся, теперь я рядом, - доверительно поведал Скотт и с теплой улыбкой посмотрел на Стайлза. Такой теплой, что тот растаял. Такого ему давно не хватало. Целый месяц он едва выживал на улицах шумной столицы, где никому не было дела до блуждающих бедняков, где все были озабочены своими проблемами. Стайлз был истощен и утомлен, ему хотелось лечь на землю и уснуть вечным сном, потому что он действительно устал. Ему шестнадцать, а он даже не успел попрощаться и погоревать по родителям. Он в миг остался без дома и без родных, в незнакомом месте и без какой-либо поддержки. Он был одинок, и вот эта теплая улыбка заставила его растаять. Одна улыбка и Стайлз уже был готов пойти со Скоттом куда угодно. - Я Стайлз, - пробормотал он тогда, смущенно улыбнувшись, - Спасибо, Скотт, - сказал он омега воодушевленно кивнул.       Они молча дошли до дворца, благо, тот находился недалеко. Огни сияли в высоких окнах и шум на нижних этажах еще не стих, но было понятно – дворец готовится ко сну. Скотт, будто прекрасно знал куда идти, взял спутника за руку и пошел по узкой тропинке пред воротами, обходя двух сонных стражников. - Вообще-то, желающим попасть в гарем разрешено приходит во дворец, но говорят, стража и да и сама дворцовая челядь не выносит деревенских омег и зачастую их выпроваживают еще до того, как эти самые омеги доходят до Смотрительницы. - Смотрительницы? – с интересом переспросил Стайлз, пережевывая кусочек уже третей пышки. - Да-да, милый. Смотрительница выбирает, кого стоит и кого не стоит брать в гарем, а также присматривает за наложницами, отправляет того или иного к Хейлам. В общем-то, она тут самая важная персона, поговаривают, что она никакая там не леди, а бывшая любовница то ли императора Таркуина, то ли самого его величества, но не суть. В любом случае, эта девушка стала элитой во дворце, так что наша задача – понравиться ей. Запомни, ты должен произвести на нее наилучшее впечатление, малыш, - Скотт задорно подмигнул ему и снова скользнул в какой-то закуток. Вдруг прямо перед ними возник небольшой прекрасный сад. Мягкая невысокая трава пружинила под ногами, и со всех сторон садик был окружен крупными аккуратно постриженными кустами, в центре стоял красивый фонтан, над которым возвышалась скульптура восхитительного мужчины. Правда, времени рассматривать все это великолепие не было, впрочем, как и возможности, ведь на улице все-таки лил дождь. Прямо тут обнаружилась большая приоткрытая дверь, откуда в сад попадала полоска света. Скотт и Стайлз осторожно подошли в двери и новый знакомый Стилински громко постучал. На миг все звуки стихли.       Стайлз слышал лишь удары капель о землю и стук собственного сердца. На что он подписывается? Чего он ожидает от этой авантюры? Ведь наверняка его кандидатуру тут же отвергнут за неимением красивого личика и приятного омежьего аромата. Он бы и сам отказался от такого «аппетитного» омеги, будь он альфой. Перспектива быть униженным и осмеянным за саму мысль о жизни во дворце казалась сейчас ужасающей, но отступать было некуда, да и поздно. Не в правилах Стайлза Стилински было идти на попятный в самый последний момент, поэтому он гордо вздернул подбородок, готовый твердо встретить свою судьбу, даже если его с позором отправят назад, на улицу. Пышки были забыты в сумке. Скотт постучал еще, на этот раз чуть громче и чаще. - Кто там? – раздалось через некоторое время, и из-за двери появилась невероятной красоты девушка. Невысокая, пышная - в самом хорошем смысле этого слова - с волнистыми ниспадающими на плечи и спину белокурыми волосами, белоснежной кожей и пронзительными карими глазами, которые, казалось, заглядывали в саму их душу. - Мы к Смотрительнице, - тут же отозвался Скотт и ободряюще улыбнулся своему новому другу. Стайлз попытался вернуть улыбку. - Тогда вы ее нашли, - уверенный голос не поднялся ни на тон, но все равно оба омеги ощутили его силу, и с уважением посмотрела на эту молодую женщину, без сомнения, бету. Тут ее зоркие глаза остановились на Стайлзе и с удивлением стали его оглядывать. Стилински до сих пор не мог понять, рад ли или опечален тем, что Эрика в тот день так и не прогнала его на улицу.       Стайлз Стилински жил наравне со всеми остальными омегами в гареме его величества. Он имел постель, еду и крышу над головой. У него были друзья и покровительница в лице Смотрительницы Эрики, но он не был заложником. Он просто жил тут. Никто не требовал от него платы за кров или пищу, никто не требовал, чтобы он отрабатывал их трудом, пусть Стайлз все же добровольно помогал на кухне. Нет, он спокойно жил во дворце, тихий, незаметный Стайлз, которого никто не видит и никто не слышит.       Дело было в том, что Эрика, едва увидев этого маленького, милого паренька, сжалилась и не смогла прогнать его. Дав ему все, что нужно, она пообещала заботиться о нем.       Так как тот был еще молод, да и до первой течки было прилично времени, Эрика и не думала отправлять его к Хейлам. Впрочем, по истечению двух лет она об этом все так же даже не задумывалась. Стайлз обладал приятной, но необычной внешностью, которую, как не примечательно, могли полюбить не все. Его кожа была чересчур светлой, тело худым и слегка жилистым, нос был вздернутым, по-настоящему курносым, губы широкими и изогнутыми, брови темными и густыми, глаза яркими, янтарными и зачастую там искрились бесенята, но, что больше всего в нем либо привлекало, либо отторгало, были его родинки. Все его тело будто осыпали темными небольшими родинками и многие из омег-соседей, мечтательно вздыхая, говорили ему, что когда-нибудь его альфа расчертит карту этих забавных пятнышек. Стайлз смеялся над этими словами, и, бывало, горько плакал, понимая, что этого никогда не будет. Даже Эрика признавала, что не стоит Стилински появляться в поле зрения Хейлов. Его необычная внешность заставляли коситься, но вкупе со странным острым запахом мяты и шоколада, он и вовсе казался непривлекательным. Это было слишком незнакомо здешним жителям, где омеги пахли сладкими фруктами и восточными пряностями, где их приторный запах забивался в носы и где альфы сходили с ума по терпким ароматам омежек. Стайлз с его свежестью попросту «не вписывался в этом мир», как когда-то ему сказал один продавец в столице. Стилински оставалось лишь с улыбкой кивать и говорить «Конечно, я понимаю» Эрике и продолжать работать на кухне, выполняя тяжелую работу, в попытках отвлечься от жизни и отрабатывать свой хлеб.       Стайлз жил среди остальных, хоть многие в начале из омег были против, грозились рассказать все Повелителю, но так и не осмелились перечить дальше Смотрительнице. Казалось, парень да парень, пусть живет. Никому он не мешал, а позже и вовсе снискал у местных нежных омежьих душ симпатию. Его любили за забавный юмор, за спокойное восприятие мира и всего дурного, что происходило с ним и с другими. Его любили за то понимание и сочувствие, что мелькало в его глазах, когда они рассказывали ему свои истории. Его любили за рассказы по ночам, за утешение в тяжелые дни, за тихо напеваемые колыбельные под звуки грозы. Для кого-то он и вовсе заменил родителей. Они любили его за искренность и непосредственность. Стайлза легко было любить. Так невинно и нежно, как лучшего друга, как ангела-хранителя.       Скотт стал постоянным любовником Малии Хейл, дочери Питера. Иногда, слушая рассказы лучшего друга, Стайлз начинал немного завидовать, ведь это так прекрасно – быть любимым и любить. Так страстно, так отчаянно, без остатка. Скотт потерял голову от любви к своей альфе, а та была без ума от этого ласкового, нежного омеги. Они будто были рождены друг для друга, и ничего не казалось в их истории странным. Стайлз завидовал, но по-доброму, по-дружески, потому что действительно любил друга, желая ему лишь добра. Но когда все вокруг тебя не настолько радужное как у близких, мир постепенно перестает казаться прекрасным. Стайлз начал скучать. Не по прошлой жизни, нет, просто ему стало скучно. Он перестал видеть смысл в нынешнем существовании. Повседневная рутина стала давить, одни и те же разговоры стали надоедать, старые лица приедаться, а мысли сводить с ума. Стилински устал и это было очевидно.       Потянувшись, омега вышел из своего уголка, пытаясь прислушаться к звукам музыки. Сюда крайне редко доходили звуки из самого дворца, потому, что Нижний зал находился достаточно далеко от остальных помещений, но сегодня все было по-другому. Сегодняшний праздник был поистине грандиозным и пышным, ведь после долгого путешествия вернулись бывшие император Таркуин с женой Талией и старшей дочерью Лорой. Император Хейл созвал в честь этого всех близких и родственников, а праздник, казалось, должен продлиться до самой ночи.       Стайлз сел прямо на пол, с улыбкой откинулся к стене спиной и стал пристукивать ладонью по полу в такт музыке. Песня была быстрая и заводная, он прямо-таки чувствовал, как дрожит пол под веселым топотом танцующих. Он ощущал смех, бурлящий в горле у гостей, ловил аромат дурманящего вина и буквально таял от мысли о забытье, которое подарит им этот напиток. Стайлз закрыл глаза, понимая, что это секундное сумасшествие вызвано долгой скукой и нескончаемой неизменяющейся рутиной. - Стайлз, - позвал его знакомый голос и рядом вдруг уселся еще один парень. Он был крупнее, да и красивее, намного красивее, его самого. Со светлыми густыми волосами, сероватыми глубокими глазами, с высокими выделяющимися скулами он производил ошеломляющее впечатление и вот его внешность нравилась абсолютно всем. Можно сказать, он был самим олицетворением красоты омег в столице с его солнечным лицом, широкой улыбкой и сладким запахом сандала и мармелада. Потрясающий омега, любимец императора. Джексон. - Привет. Почему не веселишься с остальными? – фальшиво улыбнувшись, пробормотал Стайлз. Сил особо притворяться воодушевленным на беседу, не было. Впрочем, с Джексоном особо и притворяться-то не надо. - Они уже все пьяные в стельку. Выпили все пять кувшина и теперь едва ли не валятся с ног, - фыркнул Джекс и тоже откинулся назад спиной. – Не могу назвать их сейчас приятной компанией, даже Эллисон, и та пьяная.       Как говорилось ранее, Джексон был приятным парнем и старался поддерживать самые дружеские отношения со всеми. Даже с такими тихонями как Эллисон, со львицами как Кейт и Брейден, и… и со Стайлзом. - А сам-то? Я отсюда ощущаю запах вина. Джексон, ты тоже пьян, - вздохнул он и, повернувшись к другу, открыл глаза, - Иди спать. - Не могу. Я все еще жду. Я уверен, что сегодня… - парень замолчал и нахмурился. Со стороны могло показаться, что тот засмущался, но Стилински знал этого омегу достаточно хорошо, что понять, что это ловкий трюк. Такими трюками должна уметь пользоваться любая омега, если хочет завоевать сердце какого-либо альфы. - Что сегодня – что? – спросил Стайлз и Джексон уже было открыл рот, чтобы продолжить, но тут послышался шум и оба вскочили, пробираясь в центр зала, где собрались остальные. В середине толпы омег стояла Эрика, серьезным взглядом окидывая окружающих ее пьяных омежек.       Наконец она произнесла, как всегда тихо, но уверенно: - Скотт, к Малии Хейл, Кира, к Питеру Хейлу. Тео, ты сегодня пойдешь к Лоре Хейл и я надеюсь, что ты не разочаруешь меня, - взгляд ее твердо смотрел на миловидного паренька, что скромно улыбнулся и кивнул. Он был из новеньких. – Эллисон, - обратилась она к мгновенно вспыхнувшей темноволосой девушке, - к Коре Хейл, - Все мгновенно зашушукались, ведь это был первый раз, когда кого-то посылали к младшей из имперской семьи, Коре, - И к его величеству сегодня пойдет… - ее взгляд остановился на Стайзе, потеплел и тот с ужасом подумал, что она сейчас назовет его имя. Сердце начало стучать быстро-быстро, дыхание сперло и в ушах зашумело. В этот самый миг ему безумно захотелось, чтоб она так и сделала, чтобы выбрала его, потому что ему все это надоело и так хотелось чего-то нового, чего-то, что отвлечет от…-Джексон, - произнесла Эрика и Стайлз, сам того не замечая, метнул злой взгляд на друга. Так на него не похоже и так неожиданно, что он сам удивился. Он никогда не завидовал своим друзья, которым приходилось проводить ночи в постели с монаршими особами. Да и что хорошего в том, чтобы быть преданным человеку, который тебя ни во что не ставит, который не считает твои желание важнее чем его собственные, который любит тебя всего ночь, потом напрочь о тебе забывая до момента, когда ему вновь захочется утолить плотские желания? Нет, завидовать тут нечему, да и сам Стайлз не был из таких друзей, которые смотрят на все с завистью и скрытым желанием.       Но вдруг в этот момент радость, сияющая в глазах Джекса, его милого друга, заставила его почувствовать буквально физическую боль, из-за которой он сжал зубы и, незаметно повернувшись, устремился в свой уголок. Он злился на самого себя за несдержанность и желание быть любимым, на друзей за то, что те имели возможность быть с любимыми, на Эрику за то, что в тот злополучный день она оставила его во дворце и обрекла на жизнь одиночки-омеги, который посвятит себя помощи другим, забыв о собственном счастье. Он понимал, что так и будет, что его жизнь прямо-таки катиться в эту сторону, в край, где он будет одинок и где ему придется дарить свою любовь остальным, истоящая тем самым себя. Все эти мысли были такими неприятными и так его ранили, что он предпочел на время забыть о них. Подумает завтра, когда пойдет мыть оставшуюся после пиршества посуду на кухне, когда сметение в душе пройдет и он вновь сможет спокойно оценивать ситуацию.       Он лег на постель и отгородился от звуков, которыми наполнился Нижний зал. Здесь была своя жизнь, отличная от жизни во всем дворце. Здесь были свои законы, свои распорядки и свой авторитет. Здесь были свои радости, интриги и предательства. И всеобщий восторг наступал лишь тогда, когда его величество звал к себе кого-нибудь из этого мира. Когда кто-то из Нижнего зала укутывался в яркие одежды, поднимался в роскошные коридоры дворца и оказывался в объятиях ослепительно красивого, сильного альфы-Хейла, гарем погружался в сладкую истому, будто попав в сказку.       А Стайлз продолжал смотреть на кусочек неба из маленького окошка.