Ребячество

      В небольшой комнате домика почти темно, лишь лунный свет просачивается в окна, освещая небольшой участок помещения. На кровати, которая находится в полумраке, копошатся две тени, одна из которой возвышается над другой.       Чонгук ловко связывает руки вожатого его же футболкой, привязывая их к изголовью узкой койки, на которой и одному человеку сложно нормально уместиться. — Если нас спалят, будут проблемы, — низким голосом шепчет вожатый, заглядывая в сверкающие глаза младшего.       Чон лишь усмехается и наклоняется к чужому лицу ниже, обдавая пухлые губы горячим дыханием и фиксируя голову крепкой хваткой, сжимая пальцами скулы. Чимин хмурит брови, пытаясь понять, что делает младший, а позже задыхается от возмущения, когда кожи касается влажный и холодный маркер. — Чон Чонгук! — шепотом вопит Чимин, пытаясь дернуться, но младший не позволяет. — Что ты делаешь? — Рисую тебе усики, — хихикает Гук и с довольной улыбкой смотрит на свое творение. — Чувствую себя зоофилом, котик мой. — Ты как всегда вовремя, — бурчит Чимин, отводя взгляд и поджимая губы, лишь бы не видеть этой ребяческой радости на лице Гука. — Но тебе ведь нравится, — шепчет Чон, касаясь губами чужого уха и прикусывая мочку. Чимин мелко вздрагивает, фыркнув. — Но не в тот момент, когда внизу все горит и ноет, — жалуется Чим, слабо дергая руками, чтобы высвободиться. Чонгук смотрит внимательно, словно изучает, а после кривит свои губы в ухмылке, скользнув длинным пальцем по скуле. — Маркер смывается, я проверял, — хрипит Чон и вмиг меняется, серьезно глядя в глаза старшего. — Ты весь день с ней проходил? — С ч-чем? — тут же краснеет Чимин, прекрасно зная, о чем спрашивает младший, и сводит колени вместе, прикусывая губу и сдерживая стон. Любое движение отдает волной возбуждения по всему телу. — Я сам проверю, — бормочет Чонгук, облизывая пересохшие губы и стягивая с вожатого узкие джинсы, отправляя их в полет. Чимин тихо скулит, в нетерпении ерзая бедрами и пытаясь потереться об простыни, лишь бы доставить себе удовольствие или вытащить эту хрень поскорее.       Пальцы Чона опускаются по аппетитным бедрам, заставляя Чимина замереть, и касаются резинки чужих боксеров, оттягивая ее. — Не томи, — хнычет Чим, откидывая голову и прикрывая глаза. Дыхание давно сбито, а возбуждение уже сводит с ума, хочется просто позорно кончить прямо сейчас. От серьезного и сосредоточенного Чонгука крышу сносит бесповоротно, а сейчас он именно такой — взрослый, наглый, озабоченный. — Лежи спокойно, — приказывает Гук, шлепая старшего за непослушание. — Не смей даже двигаться. — Чонгу-у-ук, — тихо стонет Пак, закусывая губу и послушно замирая, боясь даже вздохнуть лишний раз.       Чон всегда такой — сначала дурачится и не дает Чимину покоя, а потом, как только дверь в их комнату закрывается, а Чимин оказывается полураздет и прижат к кровати, в Гука словно демон вселяется. Младший больно кусает, сжимает нежную кожу до синяков и вдалбливается так, что на следующее утро ноет все тело. Чонгук слишком серьезен и непоколебим, пока Чимин извивается под ним. А приказной тон и опасность, сверкающая ярким пламенем в глазах младшего, пробуждают в Чимине маленького мазохиста, который сам нарывается, сам просит, а потом скулит от легкой боли и внеземного удовольствия. — А ты послушный, хен, — Чон делает ударение на последнее слово, прекрасно зная, как это действует на Пака. У них разница в четыре года, но Гук позволяет себе наглеть и избегать формальности, ведь именно этого хена он втрахивает в кровать по ночам. — Боже, Гуки, — хнычет Чим, когда младший стягивает с него боксеры и с нажимом проходится по напряженному колечку мышц, что сжимается вокруг твердой пробки. — Мне ее вытащить? — ухмыляется Чонгук, чувствуя, как от одной картины измученного и возбужденного Чимина внизу все скручивается и напрягается. Парня даже не смущают нарисованные кошачьи усики, что уже были смазаны в некоторых местах. — Д-да-а, — сладко выдохнул Пак, пытаясь сфокусировать взгляд на младшем.       Когда Чонгук затеял эту игру, прося хена проходить весь последний день в лагере со странной штукой в заднице, то Чимин и подумать не мог, что это будет так мучительно. Сначала она не приносила никакого дискомфорта или удовольствия, но позже началось самое худшее. Сегодня был концерт по поводу окончания смены и Чимин носился, как угорелый, а находящаяся внутри пробка при каждом движении проникала глубже и надавливала на нежные стенки, сводя вожатого с ума. Масло в огонь добавил обнаженный торс Чонгука, который как на зло Чимину скинул с себя футболку средь бела дня и щеголял в одних шортах, соблазняя и без того возбужденного Пака, который готов был стянуть свои трусы посреди пляжа и собственноручно трахнуть себя. Однако Чонгук пообещал наказать за любое прикосновение к своему изнывающему телу, поэтому Чимин так и пробегал с набухающим членом и ноющей задницей. — Расскажи о своих ощущениях, — издевательски ухмыляется Гук, цепляя пробку и с садическим удовольствием вытаскивая ее слишком медленно.       Чимин выгибается, сжимая пальцами футболку, которая все еще сковывает его запястья, и закусывает губу, боясь закричать в голос. — Я хотел трахнуть тебя прямо посреди концерта, — выпалил Чимин, поджимая колени и раздвигая ноги шире. Чонгук откидывает пробку подальше, отправляя ее вслед за штанами Чимина, и склоняется к его взмокшей шее, прикусывая солоноватую кожу. — Обязательно повторим это, когда будем в городе, — с ухмылкой пробормотал Чонгук, покрывая нежную кожу поцелуями и заставляя Чимина под собой дрожать. — Только я куплю вибрирующую… — Я тебя правда выебу, — хрипло застонал Чимин, чувствуя чужие пальцы на внутренней стороне бедер. — Буду с нетерпением ждать, — усмехнулся Чон, отстраняясь от тяжело дышащего и возбужденного Чимина, приподнимаясь на коленях и осматривая вожатого с высоты своего роста. — Ч-Чонгук? — смущенно бормочет Чим, тут же прикусывая губу и наблюдая за тем, как младший издевательски медленно стягивает с себя футболку, а после и шорты. Чимин с шумом выпускает воздух из легких, упираясь взглядом в возбуждение младшего, которое отчетливо выпирает в трусах. — Сегодня это последняя ночь здесь, — улыбается Чонгук, прекрасно замечая голодный взгляд Чимина и цепляя пальцем резинку своих боксеров, не спеша их снимать. — Я останусь на вторую смену, — ухмыляется Чимин, издеваясь в ответ над Чонгуком. — Юнги-хен так умолял меня. — Нарываешься, — рычит Чон, вмиг склоняясь к Паку и вжимая его в койку, злобно сверкая глазами. — Именно, — кивает Чим, облизывая губы и глядя прямо в глаза младшего.       Чонгук тихо смеется, только сейчас понимая, что его обвели вокруг пальца, и больно щипает старшего, заставляя того пискнуть. — Как же я обожаю тебя, — выдыхает Чонгук и приспускает трусы, устраиваясь между разведенных ног старшего. — Ты же со мной не из-за секса? — бормочет Чимин, не понимая, что он немного не вовремя. — Сам же говорил, что у нас секса не было две недели. Стал бы я тебя терпеть все это время? — нагло улыбнулся Чон, доставая из-под Чимина баночку, что так больно упиралась вожатому в лопатку, принося неприятные ощущения. — Чонгук! — возмущенно пыхтит Чим, хмуря брови и наблюдая за действиями младшего. — Прости, забыл ее убрать, — хихикает Чонгук, окуная пальцы в прохладную смазку и с несдержанным удовольствием проводит ими по собственному члену, шумно выдыхая.       Чимин кусает и без того истерзанные губы, разглядывая прикрытые веки младшего, его приоткрытые влажные губы и ладонь, скользящую по возбуждению. Паку хочется поскорее получить желаемое, но Чонгук сейчас настолько прекрасен, что вожатый готов кончить и без прикосновений к себе. — Готов? — хрипло шепчет Чон, аккуратно закидывая ногу Чимина на свое плечо, раздвигая его бедра еще шире. Чим невольно краснеет, оказавшись полностью открытым и беззащитным перед этим дьяволом.       Чимин отстранено кивает, готовясь к желанному проникновению, но Гук медлит, поглаживая пальцами напряженные бедра и покрывая поцелуями вздымающуюся грудь, цепляя губами соски. Пак тихо стонет, пытаясь притянуть младшего ближе, но тот не поддается, продолжая изучать тело под собой.       Чонгук аккуратно отводит вторую ногу Пака в сторону, благо растяжка старшего позволяет, и вжимает его в койку, с ухмылкой глядя на обезумевшего от возбуждения старшего. Пак слабо морщится, мышцы тянет с непривычки, но тут же забывается и задыхается стоном, когда Чонгук проникает почти полностью, наполняя его собой.       Чонгук двигается медленно и осторожно, толкаясь в податливое и подготовленное тело, отчего у Чимина выбивает весь воздух из легких и звездочки перед глазами смешиваются, становясь одним пятном. Младший хоть и любит пожестче, но за Чимина переживает, поэтому двигается сначала аккуратно, а после, услышав громкий стон удовольствия, сорвавшийся с пухлых губ, срывается на бешеный и сбивчивый ритм, вдалбливая Чимина в койку, что с таким противным звуком стучит об стенку комнаты.       Чимин мечется и поджимает пальчики на ногах, забыв про неприятные ощущения и затекшие руки. Ему хорошо, ему нереально. Чонгук со знанием дела доводит его до разрядки, с ухмылкой сцеловывая развязные стоны с пухлых губ. Пак на несколько секунд теряет связь с реальностью и не сразу понимает, что Чон изливается глубоко в него, нехотя покидая горячее и узкое тело, а после развязывает руки старшего, поглаживая покрасневшие запястья.       Чимин утыкается носом в грудь младшего и пытается восстановить дыхание, пока тот млеет от полученного удовольствия и путает пальцы во влажных волосах хена. — Кажется, мы трахались только на открытие, да? — хрипит Чон, смущая Чимина прямолинейным вопросом. — В другие дни у нас просто не было сил, — тихо смеется Чим, пряча покрасневшие щеки. — Наверстаем все, как вернемся домой, — ухмыляется Гук, скользнув кончиками пальцев по шее старшего и обводя недавний засос. — Давай снимем квартиру? — неловко предлагает Чим, поднимая взгляд на младшего. — И найдем мне работу, — улыбается Гук, слабо кивая.       Чимин счастливо улыбается, в порыве эмоций обнимая Чона крепче, и тихо пищит от радости под тихий смех младшего.       И все же Чонгук — самый лучший парень на земле, и Чимину несказанно с ним повезло. Как и Чонгуку с Чимином. Идеальное сочетание: взрослый Чонгук, прикидывающийся ребенком и еще совсем глупый Чимин, пытающийся казаться взрослым.