***
Не принимая сознательного решения по поводу этого, Зейн обнаружил самого себя идущим к Гарри домой. Он вышел из машины с ним, зашел в здание и ступил в лифт вслед за ним. Другой парень смотрел на него совершенно безучастно, и, когда двери закрылись, не проронил ни слова. Он стоял далеко в противоположном углу лифта, выглядя бледным и хрупким в жестком свете ламп. Несколькими секундами позже они достигли нужного этажа. Зейн сделал несколько шагов за Гарри, пока они не дошли до их с Луи квартиры, где кудрявый задержался для того, чтобы достать ключи из глубокого заднего кармана его нелепых джинс и открыть дверь дрожащими руками. Напряжение внутри него, казалось, росло, ожидая момента, когда он сможет закрыть дверь и свалиться. На мгновение Зейн задался вопросом — должен ли он вот так вот вторгаться, или должен остаться в покое, чтобы Гарри мог сделать свои дела, но, когда его кудрявый друг толкнул дверь и придержал ее — извечная вежливость — Зейн шагнул через порог, не колеблясь. Гарри скинул обувь и сумку у двери и направился прямиком к дивану. Зейн же пошел на кухню и включил чайник, барабаня пальцами по гладкому каменному столу, и, когда чай был готов, взял две чашки и направился в гостиную, где сидел Гарри, закинув ноги на кофейный столик; по телевизору крутили повтор «Семейства Кардашьян», а в руках парня был телефон. Посмотрев на Зейна с усталой улыбкой, Гарри взял чашку с чаем. Убрал телефон и прижал чашку чая к груди, наслаждаясь теплом. — Он не отвечает, — сказал он через минуту, когда Зейн уже практически смирился с тем, что придется провести вечер в тишине. — Может, — Зейн сглотнул, — может, у него просто нет телефона? Это происходило и раньше. Телефоны забирали, планшеты и ноутбуки — забирали. Гарри пожал плечами: — Может. Он сделал глоток из своей чашки и начал… плакать. С громким лязгом чашка была поставлена на стеклянный столик, и Гарри закрыл лицо руками, надавливая костяшками на глаза, словно бы пытаясь остановить слезы. — Прости, — раздался голос Гарри — хриплый, дрожащий, с отпечатком его обычной неловкости. Зейн крепко обнял друга, прижимаясь к нему в надежде остановить его дрожь. — Все в порядке, малыш, — пробормотал брюнет в волосы, которые щекотали нос, — Все в порядке. Он вернется через пару часов. Я уверен, он ответил бы, если бы мог. — Я просто… — Гарри пришлось прекратить говорить, чтобы подавить рыдания, которые все росли в его груди. Зейн мог чувствовать, как же он напряжен. — Он просто работает, приятель. Только и всего. — Я ЗНАЮ, что… — Гарри, казалось, пытался вырваться, но Зейн крепко держал его. По какой-то причине это было жизненно важным — удерживать его в своих объятиях. — Блять. Прости. Я чувствую себя чертовски тупо. — Это не ты глупый. Это ситуация чертовски глупая. — Я не знаю… — сейчас Гарри прижимал свое лицо к груди Зейна так сильно, что было сложно разобрать хоть слово из того, что он говорил. — Я просто не знаю. Что я должен чувствовать. Зейн пытался придумать ответ, но все слова казались неловкими и неадекватными. Так что он просто промолчал и поцеловал кудрявые волосы, чувствуя себя немного бесполезным. Гарри продолжал дрожать и с огромным трудом пытался сдерживать слезы, и Зейн близко прижимал парня. Они просидели так в течение долгого времени, пока дыхание Гарри не выровнялось, и он не обмяк в руках Зейна. — Кажется, кому-то пора спать, да? — предложил брюнет, и Гарри послушно последовал за ним; его глаза были красными, губы сжаты в плотную линию. Зейн почти почувствовал головную боль, исходящую от друга. Он заставил снять его футболку и джинсы и залезть в постель, все еще чувствуя себя немного неуместным и бесполезным. Он решил лечь поверх одеяла рядом с Гарри, чтобы составить ему компанию, потому что сама мысль о том, чтобы оставить его одного в этой огромной пустой квартире была невыносимой. — Включи телевизор? — пробормотал Гарри, и Зейн схватил запутавшийся в простынях пульт от него. По дискавери шел документальный фильм о ламантинах. Впрочем, Гарри не жаловался. Он лежал лицом к стене, и, даже учитывая тот факт, что Зейн мог видеть только его спину, он был уверен, что парень все так же прижимает телефон к груди. Зейн вышел покурить, а когда вернулся, Гарри дрожал вновь, приглушая всхлипывания подушкой. Нахмурившись, они забрался на кровать, медленно заполз на сторону Гарри и нежно обнял, неловко подоткнув одеяло. Он прижал свой холодный нос к теплой шее Гарри и услышал, как тот глубоко вдохнул, всхлипы стали спокойнее, и, в конце концов, прекратились. Зейн, однако, не считал, что это его заслуга. Он подозревал, что это было из-за знакомого запаха сигаретного дыма, который оказывал успокаивающее действие на парня; он всегда цеплялся к пальцам Луи и воротникам его рубашек, если это была зима. — Зейн? — тихий, усталый голос Гарри послышался так вовремя, как если бы он слышал мысли Зейна. — Я люблю тебя. Прости за то, что я такой проблемный. Зейну просто хотелось, чтобы Гарри хоть раз посмотрел на него. Обычно его глупенькое выразительное лицо могло сказать гораздо больше, чем слова. Но он предполагал, что парень чувствовал себя неловко после рыданий и красных опухших глаз. Он продолжал прижиматься к шее Гарри, так, что другой парень мог почувствовать его улыбку. — Не переживай об этом, малыш. Я тоже тебя люблю. Гарри издал тихий звук, который, должно быть, означал благодарность, и замолчал. Через некоторое время он перестал сопротивляться, усталость отягощала его, дыхание замедлилось и мышцы расслабились. Зейн крепче обнял его и стал слушать ведущего, который рассказывал об общественной жизни ламантинов. Мягкий ламантин, он пролетал сквозь воду, словно воробей сквозь воздух, огромный и невесомый, уродливый и величественный. Это было незадолго до того, как он уснул, и сны его были наполнены голубым светом.***
Он проснулся, когда какой-то человек пролез через него и развалился в пространстве между ним и Гарри, человек с холодными ногами, и волосами, которые щекотали его нос. — Лу? Он открыл глаза и увидел перед собой ухмылку своего лучшего друга. Он выглядел опустошенным, в его нервных движениях проглядывалась маниакальность, как если бы он пересек океан усталости и причалил к берегам трясущихся рук и хихиканья. — Ага. Очень по мне скучал? Зейн приподнялся на локте и потер глаза. — Уверен, что не так сильно, как этот парень, — указал на Гарри и увидел странное выражение на лице Луи, всего лишь на долю секунды, но он знал, что это было. — Лу, это не твоя вина. Ты же это знаешь, да? Луи молча смотрел на него. В течение секунды или двух он оставался совершенно неподвижным. Затем он провел рукой по волосам и фыркнул: — Да… Просто фигня, ага? Зейн глубокомысленно кивнул. Гарри начал активно двигаться, пробуждаясь ото сна. Медленно, как огромный ламантин, выброшенный на морской берег, он повернулся к ним лицом и потянулся к руке Луи. — Привеееет…. — он прижался ближе к Луи, отчаянно нуждаясь в близости, но с все еще уставшими глазами. Луи повернулся к своему парню и толкнулся лицом в его шею, что-то отчаянно шепча тому в ухо. Зейн мог слышать только «облажался» и «люблю» и «прости прости прости». Внезапно почувствовав себя незванным гостем, он принялся подниматься с кровати, но был удержан. Гарри притянул его обратно, а затем взял за шею Луи и притянул их обоих в свои объятия. Его лицо прижималось к их, и он мог слышать их дыхание и запах теплой кожи Гарри. Лу коснулся шеи Зейна, целуя, так как это было единственным местом, куда он мог дотянуться. И Зейн понимал, что это значит. Спасибо, что заботился о нем. Спасибо, что не оставил его одного. — А сейчас вали отсюда. У меня и юного Гарольда есть один важный разговор, — сказал он секундой позже, игриво сталкивая Зейна с кровати. Глаза Луи вновь сверкали, как будто бы, находясь в непосредственной близости с Гарри всего полторы минуты, он полностью пополнил свой запас энергии. Что касается Гарри, сейчас его улыбка была настоящей — большая легкомысленная улыбка, ямочки, и все такое. Он уже дергал футболку Луи. Зейн показал им оба своих средних пальца, но парням было все равно — они уже воссоединились в поцелуе; брюнет вышел из комнаты, и на сердце было гораздо легче теперь, когда мир вновь стал нормальным.