Старый новый мир

Он смотрит на Клаудию, по кусочкам восстанавливая в памяти так долго размываемый присутствием другой образ. Ощущая, как с каждой узнаваемой деталью пересыхает во рту и разрастается резь под ребрами. До нее не больше пары шагов, достаточно лишь протянуть руку, и он сможет почувствовать тепло дрожащей ладони, отчаянно стиснувшей телефон. Однако Ник почему-то ощущает какие-то иррациональные, сковывающие не хуже кандалов, оцепенение и страх, которые буквально вливаются в него, сочась из черноты усталых глаз напротив. В них нет сомнения, но нет и оглушающей радости. Нет слез, которые он все-таки рассчитывал увидеть после своего волшебного воскрешения, несчастный позер. Словно перед ним совершенно иной человек – лишь видение, отражение мечты, о которой он столько грезил. Вот только… он сам, что преодолел не мало переходов между временами и мирами, только бы вернуться в этот мир, как оказалось, совершенно не был готов к этой долгожданной встрече. Так что же спрашивать с нее. И Ник просто замирает, дает им обоим время перевести дыхание не торопя события. Вновь открывает для себя особенности черт ее лица, непередаваемый оттенок рыжины волос, мягкий изгиб губ, медленно, несмело растягивающихся в приветственной улыбке. И чувство потерянности, что он испытывал все время с момента выхода из портала с тяжким известием о гибели Тома и команды, наконец оставляет его. Именно здесь и сейчас он на своем месте. - Клаудия Браун. Эта новая информация от Хелен была как очередной удар под дых, а он то полагал, что уже привык! С тех пор, как они объединились, тумаки эти то и дело сыпались на Коннора из-за каждого угла: пуля, выпущенная его руками, что с таким мерзким хлюпаньем входит в подставное тело уже и без того бездыханного клона; отчаянье в собственных глазах, когда его альтернативная версия натыкается на «тело» профессора в этот рушащемся здании; хриплые крики Эбби и Клаудии, что ему ни с чем не спутать, и не позабыть. Совесть подсказывает ему, что единственное, что следует сделать при данных обстоятельствах, это выбрать первый путь – дать возможность профессору исправить все в самом начале, закрыть образовавшуюся из-за его перехода не в то пространство прореху, просто вернув Каттера в тот день, в котором он пропал. Новая память, новые знания, слегка изменившаяся внешность – это ведь не сильно-то и важно. И так хотя бы в одном из миров не будет ни заплаканных глаз Эбби, ни потухшей улыбки Клаудии, ни мечущегося словно раненное животное Стивена… Как не будет и тех немногих, но все же светлых моментов, что были в их жизни. Не появится в их команде неунывающая и любопытная Сара, так быстро очаровавшая их сурового охранника Беккера. Как и ему самому больше не будет места в своем мире – он просто не сможет вернуться к своим друзьям, зная то, что знает. Сделав то, что сделал. Удар сильный, подлый, выбивающий дыхание из грудной клетки на пару со слезами, предательски выступающими на глазах. Все то время, пока Темпл поспешно вводил профессора в ход событий, да уверял в том, что он тот, именно ТОТ Коннор, Ник не сводил с него прищуренных глаз, в которых на равных плескались радость и недоверие, сомнение и облегчение. - Так значит мы в тот раз не изменили ход истории, - протянул, подводя итоги Каттер, рассеянно растирая шишку на затылке, - просто при возвращении вляпались с Хелен в сдвоенный портал, что вывел нас в сопряженный мир. И их ещё бесчисленное множество? - Ага, всё так. - И возникают эти расслоенные версии не из-за раздавленных в прошлом бабочек, а именно из-за наших переходов между аномалиями, что моя дражайшая бывшая жена и не думает прекращать? - Именно. - Так и знал, что история весьма устойчивая вещь, и не трогая самые значительные события ее невозможно переписать! – Привычно порадовался своей правоте профессор. - И Клаудия Браун… - Да, да. Она существует, и даже была жива и здорова, когда мы виделись в последний раз. - О том, что в последнее время они общались мало и в целом не ладили по большинству вопросов, он все-таки решил умолчать, чтобы не пришлось касаться после более тяжелых тем. - А теперь нам нужно решить в какой момент вернуться. Выговорив это, Темпл спешно отвел глаза. Стыдясь своей малодушности и этой переложенной на чужие плечи ноши принятия решения – даже если это и верный поступок - предоставить Каттеру выбор, продиктован он не менее чем на половину эгоистичными мотивами. Вот только Каттер, казалось и вовсе не заметил ни его неловкости, ни стыда. Как не заметил трудности этого решения – он всегда знал, где его место. И не важно, как это усложнит жизнь в будущем. Лишь только воспоминание о растерянных глазах капитана, испускающего дух на его руках, неприятно царапнуло душу. В последний раз окинув взглядами усеянную аномалиями равнину Каттер и Коннор поочередно прошли сквозь пульсирующий гранями разрыв. Вертикальный вектор времени, условно обозначенный на новом пульте аномалий Хелен Каттер красной линией, мигнул и разделился, увеличив количество параллельных граней до десятка. Ник Каттер в гордом одиночестве вышагнул из аномалии на поляну в лесу Дина. Коннор, Лестер, Стивен и Эбби с каждой минутой все более напряжённо смотрели на него, явно ожидая пояснений, куда подевались Хелен, капитан. И профессор, обведя взглядом все эти лица, ставшие родными за долгие месяцы, тяжело вздохнул, готовясь к нелегким пояснениям. Дженни Льюис, сидя в тишине кабинета, осторожно перебирала те немногие вещи, что были найдены в карманах у профессора Каттера: какие-то неразборчивые записи, фотография Хелен, и куча прочей бесполезной ерунды, ничуть не унимающей боль. Официальное погребение должно было состояться через пару часов, и все ее коллеги постепенно отъезжали из Центра, направляясь в сторону городского кладбища, и только Льюис не могла покинуть это тихое убежище, следуя примеру Каттера после потери Стивена. Коннор Темпл метался в стенах полуразрушенного Центра, ища выход из огненной ловушки, что устроила им Хелен со своими клонами. И Ник со Стивеном решительно двинулись назад к провалу обрушающегося здания, подзуживаемые отчаянными взглядами Эбби и Дженни, напрочь игнорируя недовольство Лестера, собственной спиной этот вход перекрывающего… - Ник. Бархатистая кожа под его ладонями. Звенящий от слез голос, искренняя и такая родная улыбка – они такие долгожданные. И ничем не замутненное счастье все ширится, разрастается в груди. Когда он касается губами туго стянутых волос Клаудии; когда, соскользнув с неудобного стула, обхватывает руками тонкую талию, нелепо и неловко прижимая ее тело к своему. - Клаудия, - снова выдыхает ее имя Ник, как заведенный, обнимая так крепко, что на утро, наверняка, проявятся синяки. Он так долго сторонился близости женщин после потери Хелен, после потери Клаудии, что сейчас неловок, как мальчишка, и ее смех, кажется, мог бы разбить ему сердце, не будь он до последней интонации тем, что некогда то и дело побуждал его оборачиваться и неуклюже запинаться, отвлекшись, там, в лесу Дина в первый день знакомства. И, позабыв обо всем и обо всех, Ник касается губами ее губ, отражая в памяти обоих не то первый, не то последний их поцелуй.