not in chronological.

Бэкхён уже год вспоминает паренька, которого встречал в нехронологическом порядке. Он не собирается вестись на очередную аферу жизни, нет. Ему просто любопытно, с каких это пор он ищет определенный кусок мяса и костей в толпе? "Для второго июля тут очень холодно", — отмечает про себя Бэкхён, сидя на неприятно твердой крыше ободранного недостроя и самозабвенно глядя в даль. В наушниках фоном играют грустные песни, они навевают ему воспоминания и режут по кусочку льда, душе Бэкхёна, самыми острыми лезвиями. Да, он чувствует, пусть и притупленно. Парень вспоминает, что регулярно говорил Чанёлю до его роковой поездки, что лето не теплое, но тот не переставал его переубеждать в обратном, мол, черная полоса всегда кончается, ведь по сути, она является отрезком. У отрезка есть конец, пусть он и длинный, а идешь ты по нему мучительно медленно. Ничто не вечно, неудачи - не исключение. — Бэк, лето — прекрасное время года. Оно теплое и оставляет яркие моменты, мажет красками. Почему ты сидишь дома и не стремишься выжать из его кисточек на свой холст все? — спрашивает оптимистичный кореец, напоминающий ушами мифическое существо. — Лето закрывает глаза своими жгущими ладонями и шепчет о том, что за эти три месяца произойдет что-то, что не происходило в течении года, но не предупреждает, что именно. Хорошее, плохое.. Летнее проклятие. — Зануда, — Чанёль дуется и внезапно меняет тему, выглядя уже более радостным. — Кстати, я улетаю в Японию на лето, пришел вот тебе сообщить. — Ага, рад за тебя, — Чана огорчил тот тон, тот безразличный тон, которым ему ответили, глядя в пустоту. В августе Бэк осознал, что он опять был прав. Может, это фраза? Она отнимает что-то? Или просто Бэкхён имеет такую ауру, что никто не остается надолго в его жизни? Год, два - это мало. Чан был конфетой в порции грязи, которую Бён получал от жизни двадцать четыре на семь, а затем он исчез во мгле сообщением от его отца и приглашением на похороны днем позже. Ведь не может это быть совпадением; каждое лето что-то убивает надежды Бэка на нормальную жизнь, и, ладно, знакомые, которых он до конца и не знал, но Пак.. Он был его личным лучиком света, пробивающимся сквозь густые черные тучи. Он сидит в полумраке кухни. Слышно, как из крана изредка капает не первой свежести вода. Тихий гул холодильника. Отдаленная музыка и скольжение шин по асфальту за окном. Все бы ничего, но он стал слишком часто прокручивать события недавнего прошлого. На протяжении года, начиная с траурного августа, Бэкхён выделяет для себя в толпе одного парня. На вид он очень молод, стройный, подтянутый брюнет. Что такого, спросите вы? Он ответит, что тот выделяется, а остальные — обозначены оттенками серого. Намек от жизни на новую игру? Бён и в детстве, и в подростковом возрасте ни с кем близких отношений не заводил и на девушек не смотрел. Парень никогда не понимал его (уже бывших) знакомых, которые втягивались в этот геморрой. Ему говорили, что это называется любовь, но тот смеялся с одного слова. Любовь? Химическая реакция, последовательность машинальных действий от таскания розочек до колец и расписок в странном учреждении, в котором подписывают документы, дабы связать людей официально. Бред. Связанные люди связаны жизнью, а не бумагой, распечатанной с помощью принтера и подписанной молодоженами. Вот с того самого момента — момента осознания всей бредовости отношений с девушками — Бэку стало ясно: девушки - не его принцип, и жить он так не собирается. Единственным человеком, который цеплял его пару лет, был погибший Пак. Он будил в Бэкхёне весну, тормоша деревья сакуры своими большими руками, дабы они быстрее раскрывали бутоны и не прятались от мира. Весна, не используя ее как хокку, была личным счастьем Бёна, ведь он расцветал бок о бок с ней, а с уходом надежды в виде Чанёля - спешила стать ординарным временем года. Оставались медленно убивающие и жутко улыбающиеся осень и зима, такие же омерзительно холодные, как айсберг на месте материи, называемой душой. Из легкой ностальгии мягко улыбающегося Бёна вывел крик нецензурной брани с улицы. Не то чтобы ему было дело, заиграло любопытство, заставляя перевести взгляд на стекло. Да вы шутите. Этот парень становится дежавю на ножках, побуждая принять очередную жалкую игру судьбы с обязательным сэд эндом и расплывающимся пиксельным "game over, Byun! Haha!" даже в случае победы. Но нечего ему терять, да и мазохист Бён тот еще. Выйдя из подъезда, Бэкхён видит, как мужчина с крепким телосложением валит на землю ничуть не оказывающего сопротивление парня. Последний лишь язвит, получая сильнее. О да, Бён узнал в нем себя в школьные годы. — Хэй, — так непреклонно, как бы "между делом" зовет Бэк, призывая обратить внимание на себя, — слушай, ты, — Бён тушит сигарету (которые он не курит, но любит баловаться ими) о собственную руку и выкидывает бычок в урну. — было бы в тебе, кстати, хоть на процент больше интеллекта и тобой не игралась бы беспричинная вспыльчивость, которой ты позволяешь такое поведение, ты бы лежал с расфуфыренной сисястой девочкой у себя в мерси, а так — бьешь хрупкого паренька, который вряд ли сказал что-то существенное, чтобы ты решился на такой поступок. Бён не пытается унизить его. Он пытается спровоцировать, говоря первое, что приходит в голову, поэтому звучит нелогично и заставляет долго обдумывать сказанное, но это работает. Мужчина налетает на хрупкого Бэкхёна, не видя со злости что да куда, и Бэку стоит просто отойти, как тот врезается в стенку подъезда, сползая и проезжаясь окровавленным носом по стали. Маленькая лужица чужой крови растекается по асфальту. Бэкхён проливает кровь одними словами, забавно. — Жалкий, — кидает парень и, не спеша, подходит к брюнету, который явно восхищен своим спасителем, добавляя, — а ты, придурок, мог бы язвить с себе равными, - Бэкхён подает ему руку. - Привет, я Бён. Бён Бэкхён. — Я Лухан, приятно познакомиться, — с энтузиазмом парирует паренек, хватаясь за худую кисть с длинными изящными пальцами. Парни молча обходят пострадавшего и скрываются в подъезде, так же молча семеня по лестнице к седьмому этажу. Вскоре они оказываются в уютной квартире Бэкхёна, где он живет со своей тишиной. Лухана заводят в ванную, осматривают степень плачевности его состояния, а тот в свою очередь осматривает Бэка. Он красивый до боли при вдохе, а еще ароматно пахнет, и Лу точно его уже видел. В нехронологическом порядке. Они сидят вместе за чашкой чая, глядя в окно, нацепив лейкопластырь на переносицу Лу для вида. Бэкхён сказал, что это не из-за раны, а прямо пояснил, что Хану просто идет из-за его пшеничных волос и больших оленьих глаз. — Тебе есть куда идти, мальчишка? — В голосе Бёна усмешка; он подносит чашку из тонкой керамики к губам и слышит чужие "мне двадцать три", из-за чего резко отставляет посуду на стол. — Извини? — Мне двадцать три, Бэкхён, — повторяет Лухан, добавляя. — я не шучу. — Мне двадцать один... - Отмечает парень в ответ, неловко замолкая. Спустя пару секунд он улавливает робкое "нет, некуда мне идти, но я пойму, если прогонишь". С этими словами Лухан остается на ночь (ох уж это доброе сердце Бэкхёна), и Бэку приходится делить с ним постель. Затем тот неясным чудом остается на месяц. Вот уже первое сентября, день ненависти к учебным учреждениям, а Лухан по-прежнему тут. Он рядом. Готовит ужин, смотрит в ночное небо с Бэком за чашкой чая или кофе, выслушивает его рассказы об ужасном мире, доводы, мнение на разные темы и делится своим, проводит с ним свободное от учебы время, тащит гулять по старым улочкам города, где меньше людей, и Бён перестает сдерживать счастье, даже обнимает его временами, про себя думая, что лето решило поменять планы на этот год, или передала сию честь осени, которая уже строит козни. Они смеются, узнавая, что они оба видели друг друга как особенно выделяющегося человека. Бён даже рассказывает, почему ненавидит лето, и думает, что он проклят, хотя не суеверен. Лухан обещает быть рядом столько, сколько возможно, а он никогда не лгал Бэкхёну за все время, и тот сдается, отчаянно веря. Шел апрель. Лухан привычно сидел на их общей постели, ожидая, пока хозяин квартиры проснется, и уловил себя на том, что долго на него смотрит. Кусает губы и пристально смотрит. Он частенько хотел шлепнуть Бэка и списать это на шуточку или коснуться его шелковистых волос, к примеру, но знал, что от человека с ТАКИМ характером можно многого ожидать. Однако вечером того же дня он не выдержал мыслей о том, как любит этого забавного, в тоже время в меру серьезного щеночка (первая ассоциация - либо котенок, либо щенок, но щенок ему подойдет больше), и потому студент буквально летит через дворы, в спешке разувается, находит своего Бэка на кухне и, опуская свои ладони на его щеки, отчаянно и решительно целует в губы. Уверенность пропадает тут же, и он отстраняется, принимаясь извиняться. — Лухан, ты чего? — непривычно мягкий тембр голоса заставляет вздрогнуть. - Это такое своеобразное 'я тебя люблю'? И я тебя люблю, хён. Пара секунд шока и смех обоих, прогоняющий тишину, некогда живущую с Бэкхёном. Теперь навсегда. Бэкхён не верил в любовь и считал, что это химическая реакция и последовательность машинальных действий, будь то девушка или парень. Он до сих пор думает, ставя под исключением их двоих, целующихся второго июля на той самой крыше. — Знал бы Чанёль, он был бы чертовски счастлив за меня, - говорит вслух Бэкхён, обнимая своего хёна, похожего на оленя, а тот кивает в ответ. Правда, Пак так и не успел признаться ему в любви и в том, что не хочет его ни с кем делить, а так... может быть.