имя

лучшая флейта — занозистая и полая, путь мой ведет из большого огня да в полымя, что же мне станет — глаза, этим жаром полные, видеть не могут слепой первородной тьмы. бьется внутри безразличие, как религия, меряла путь сантиметрами или лигами, если не плачет и если не колет иглами, значит ли это, что я дождалась зимы? мир мой ложится на землю крахмальной простынью, мне ль задаваться загадками и вопросами, вишня цветет, лепестки заплетая в косы мне, я засыпаю, к коре прислонясь спиной. древние корни не трогают изменения, мимо проходят все грозы и наводнения, дни пролетают бесплотными, как мгновения, мне восхитительно сладостно все равно. (длился бы вечность мой сон — ни беды, ни горестей, чтоб растворились тревоги в бездонной пропасти, чтобы страницы, мной вырванные из повести, сказкой остались бы чудной о волшебстве.) сказки пусть будут загадочными, но честными: я просыпаюсь и чувствую, будто тесно мне, вишня меня провожает в дорогу песнями, плачем и шепотом алых ее ветвей. новый путь чист, как и все безупречно новое, стоило раньше мне верно понять условие, ну, а теперь — только вглядываться в безмолвие сумрачных сосен, на самом стоять краю; птица заденет крылом, промелькнет ли тенью, но выйти не сможет за сад, огражденный стенами, и — если честно — какое по сути дело мне… что во мне дрогнуло, что поддалось огню? тянется нитка, в груди унимая жжение, в речке ловлю едва видные отражения, ждут ли за гранью отчаяннее сражения, руки теплее, острей моего клинки? свет ляжет косо, оставит на коже полосы, кто-то другой говорит со мной моим голосом. я обрезаю так коротко свои волосы, чтобы в них больше не путались лепестки.