Забытый полет

— Хочешь сказать, что она тебя совсем не интересует? Гарри, подперев щеку рукой, заинтересованно смотрел на хмурого профессора, как обычно совершенно игнорируя то, что тот откровенно злился на его излишне прямые вопросы. Снейп поставил пробирку на стол. Раздражение вылилось в слишком агрессивное звяканье колбы о деревянную столешницу. — Поттер… — сердито начал он, прожигая его яростным взглядом. С некоторых пор этот доставучий лохматый кошмар научился проникать в лабораторию, и от него вообще не стало никакого спасения. Пока Драко с Люциусом разбирали бумаги, Поттер постоянно крутился где-то поблизости: помогал, подавал, помешивал, а то и просто тихо сидел за столом, то ли наблюдая, то ли думая о чем-то своем. — За этот месяц я уже сто раз успел пожалеть, что Драко тебе сообщил про мисс Грейнджер, — буркнул Снейп, отводя взгляд. — Не понимаю, зачем он вообще сказал тебе об этом. От тебя теперь не отвяжешься. — Тебе так нравится быть одному? — ничуть не смутившийся Гарри продолжал изучающе разглядывать бледное лицо. Тонкая колба звякнула в его руке, и Снейп предсказуемо разозлился: — Немедленно положи мои приборы на место и прекрати задавать мне свои нелепые вопросы. Что тебе вообще от меня надо? Непоседливый Поттер послушно положил пробирку на стол и грустно посмотрел на него. В зеленых настырных глазах явственно читалась проклятая жалость. — Ты постоянно один… Снейп, стараясь сдержать поднимающееся в груди раздражение, резко отвернулся к дальнему концу стола, потянувшись за книгой. — Я не один, мистер Поттер, — холодно процедил он, снова переходя на отстраненное школьное “вы”. — Кроме того, с тех пор, как вы почему-то решили, что имеете на меня права, покой и одиночество мне уже только снятся, — он посмотрел на Гарри, но тот, нимало не смущаясь, кивнул, подтверждая его слова, и улыбнулся ему такой лучезарной улыбкой, от которой снова дрогнуло что-то внутри. Как всегда взъерошенный, доверчивый, открытый. Разве можно жить с таким распахнутым сердцем? Снейп сердито нахмурился. Поттер, как и всегда, поднимал в груди ураган чувств. — Как ты вообще умудрился попасть в мое подземелье? Я выставил на него защиту, — буркнул Снейп, бросая на Гарри очередной сумрачный взгляд и изо всех сил стараясь сохранить хладнокровие. Но Гарри в который раз лишь безмятежно ему улыбнулся: — Твоя защита была плёвой, — доверительно сообщил он и, снова проигнорировав закипающего, как котел с зельями, Снейпа, уселся поудобнее и потянул к себе какую-то колбу с прозрачной золотистой настойкой. — Что это такое? — с любопытством спросил он, поднимая склянку и рассматривая жидкость на свет. Снейп закрыл глаза, чтобы не задохнуться от злости. Какое-то время он просто молчал, и лишь подрагивающие вокруг палочки нервные пальцы говорили о его напряженной внутренней борьбе. — Мистер Поттер. Извольте поставить настойку аконита на место, — наконец тихо выдохнул он. — Так хочется послать в меня Непростительное, да? — раздался понимающий голос и фальшиво мурлыкнул какой-то незамысловатый мотив, а стекло послушно стукнулось об изъеденную столешницу. — Ты специально меня раздражаешь? — сдержавшись последним усилием воли, чтобы не прибить наглеца, Снейп глубоко вздохнул и открыл глаза, обреченно уставившись на Поттера пасмурным взглядом. — Зачем? Гарри поерзал на стуле и внезапно улыбнулся ему неловко и смущенно: — Растормошить тебя хочу. Снейп устало закатил глаза вверх, невольно разглядывая старые деревянные перекрытия: — Мистер Поттер, я такой, какой я есть. Я привык быть один. Мне не нужен никто. И ничего другого мне не надо. Но Гарри продолжал недоверчиво буравить его глазами: — Смог же ты полюбить меня, — заявил он, ни на секунду не сомневаясь в своей правоте. — Хотя тоже не верил. Дай ей шанс, профессор, — он заглянул в лицо огромными тревожными глазами и тихо добавил: — И себе тоже. Профессор Снейп, общепризнанный синий чулок и черствый сухарь, изумленно смотрел на смущенного Поттера. Может, он и мечтал бы по-прежнему видеть в нем нахального мальчишку, самодовольного и наглого, вызывающего нарушителя школьных правил. Но видел лишь то, что было на самом деле: искреннее беспокойство и светящиеся в самой глубине черных зрачков любовь и заботу. Невыносимый утомительный Поттер, который все никак не мог оставить его в покое. Даже себе Северус боялся признаться, что именно благодаря Гарри впервые за долгое время стал что-то чувствовать. Как будто Поттер медленно, со скрипом отворял старые дубовые двери в единожды захлопнутые наглухо чувства. А он зачем-то позволил себе, разрешил... И теперь вместе с неизвестно откуда взявшимся отцовским инстинктом — как это было ни смешно — в его жизнь хлынуло и всё остальное. Словно его органы после выхода из анабиоза наконец-то заработали в полную силу и начали оживлять страхи, надежды и интерес к этому миру. И что с этим всем делать, было совсем непонятно. — И с чего же ты взял, что тебя я… — Снейп так и не смог закончить фразу, которую толком никогда никому не говорил. Но Поттера это опять нимало не смутило. Он легко пожал плечами и снова уютно подпер кулаком подбородок. — А ты мне сам говорил. Помнишь? Когда привязывал, — довольно сообщил он и, все же не выдержав профессорского возмущения, неловко спрятал глаза. Но Снейп продолжал сверлить его гневным взглядом: — Если бы тогда я знал, что не смогу от тебя отвязаться… — едко начал он, но Гарри, не приняв предложенного сарказма, добавил излишне серьезно, отвечая на первый вопрос: — Не знаю, профессор. Я это чувствую. Наверное, у драконов развито это чутье. Я просто знаю, что ты меня любишь. И Драко. И Нарциссу, а вот Люциуса… — Гарри хмыкнул и в задумчивости снова потянулся за очередной пробиркой, но обжегшись под разъяренным прицелом черных зрачков поспешно отдернул руку и торопливо добавил: — А еще чувствую, что и к ней у тебя что-то есть. Потому и спрашиваю, почему ты тянешь? И мучаешь и себя, и ее. Снейп обессиленно смотрел на него. Бороться с Поттером, который вбил себе что-то в лохматую голову, было все равно, что бороться со стихией — бессмысленно и энергозатратно. — Гарри, я устал от тебя, — обреченно сказал он. — Уйди. Просто уйди. Кивнув, Поттер послушно поднялся с места, что было на него совсем не похоже. Проводив его удивленным внимательным взглядом — такая капитуляция была вовсе не в духе настырного гриффиндорца, — Северус с облегчением снова склонился над столом. Это было фатальной ошибкой, и уже буквально через секунду он клял себя последними словами за то, что позволил себе недальновидно расслабиться. Поттер, постоянно нарушающий все мыслимые и немыслимые границы, обнял его сзади за шею и пристроил подбородок ему на плечо. — Знаешь, чего я хочу? — доверительно пробормотал он. Снейп, застывший в этом объятии, как впавшая в транс ящерица, промолчал. Было глупо выдираться из цепких рук без страха показаться смешным. Но Гарри не обратил никакого внимания на его молчание: для диалога ему никогда не требовались ответы, и он всегда был готов говорить за них обоих. — Я хочу, чтобы ты был по-настоящему счастлив, — тихо выдохнул он. — Ты всю жизнь был один. И так и не хочешь никого пускать в свою жизнь. Это неправильно. Раздраженный возмутительным нарушением личного пространства, окутывающей его теплотой и его до смешного нелепой речью, Северус Снейп, который еще секунду назад клялся себе молчать до последнего, тяжело сглотнул, подбирая слова в поисках достойной отповеди. Все-таки лохматый паршивец вынудил его заговорить. — А вы не думали, что мне просто нравится быть одному, мистер Поттер? — высокомерно процедил он сквозь зубы. — И что я попросту не нуждаюсь ни в чьей любви. Но Гарри лишь помотал головой, протирая острым подбородком ямку на его плече. — Каждому нужно, чтобы его любили. И тебе тоже, — уверенно заявил он и резко отстранился, выпрямляясь. Снейп, понадеявшийся, что экзекуция на этом закончилась, тихо выдохнул, но тут же вздрогнул, ощутив, как в его запястье вжались цепкие пальцы и куда-то дернули его за руку. — Я знаю, как тебе помочь выпустить чувства на волю. Идем! Поттеровское ласковое нахальство действовало на угрюмого, застегнутого на все пуговицы профессора как-то неправильно — он просто терялся. Вот и сейчас, вместо того, чтобы вырвать свою руку из сильной теплой ладони и наорать на мерзавца, позволяющего себе слишком много, он зачем-то послушно двинулся за Поттером к выходу, как под гипнозом. И лишь у самой двери он настолько пришел в себя, что встал как вкопанный и принялся с силой выдираться из цепкого хвата: — Что вы себе позволяете, мистер Поттер? Немедленно отпусти. Сию же секунду, слышишь?! Гарри! Немедленно!!! Но Гарри, надежно удерживая его руку, лишь засматривал ему в лицо умоляющими глазами: — Ну я очень тебя прошу. Идем со мной. Ну пожалуйста. Северус. Хмурый профессор невольно вздрогнул. За все время их общения, Поттер впервые назвал его по имени, вcколыхнув в душе что-то давно забытое. Слишком давно никто так не называл его, кроме Малфоев. “Профессор Снейп” — вот было его настоящее имя, которое он выбрал сам для себя. А в этом беззащитно-умоляющем “Северус” из чужих уст было что-то молодое, юное, давным-давно стертое временем и войной. То, что ни в коем случае нельзя было выпускать на волю. Но безудержный Поттер, не знающий никаких личных границ, улыбался ему так просительно и так неуверенно продолжал тянуть в сторону двери, что Снейп неожиданно для себя самого сдался: — Хватит меня тащить, мистер Поттер. Я вам не репа. Идите вперед, а я пойду сам. Гарри обрадованно кивнул и ринулся прочь из подземелий. А Снейп широкими шагами шел вслед за ним по коридорам мэнора, ругая себя и чувствуя, как отмирает потихонечку сердце и бешено бьется в предвкушении неизвестно чего. Угловатому угрюмому подростку Северусу никогда бы не пришло в голову участвовать в запретных школьных вылазках, которыми так славился пресловутый Поттер. А тот явно намеревался сейчас втравить и его в какую-то свою авантюру. И от этого почему-то радостно щекотало внутри. Не останавливаясь, Гарри провел профессора через весь дом и пропустил вперед на крыльцо, где вечерний воздух споро и бережно огладил их разгоряченные лица. — Куда ты меня ведешь? — вымолвил Снейп просто потому, что обязан был что-то спросить. — Сейчас, уже скоро, — пообещал Гарри, напряженно оглядываясь на профессора, словно до сих пор боясь, что тот непременно сбежит. Но тот лишь криво усмехнулся краешком рта и снова двинулся за ним следом. Пройдя еще немного, они остановились на огромной лужайке за домом. — Ну? — хмуро поторопил Поттера Снейп, злясь на ситуацию, которая определенно выходила из-под контроля, и пытаясь унять какое-то восторженно-глупое предвкушение в груди. Гарри неловко переступил с ноги на ногу: — Сейчас я обращусь и полечу к дальнему озеру, профессор, — сбивчиво сообщил он, и не успел Северус поинтересоваться, что же в этом такого сверхъестественного, как Поттер, волнуясь и упрямо глядя ему прямо в глаза, добавил: — И я хочу, чтобы в этот раз ты полетел вместе со мной. На спине. Ты должен полететь на драконе. Уничижительные слова, готовые сорваться с губ, чтобы поставить зарвавшегося мальчишку на место, застряли где-то в горле. Неожиданно всплыли далекие сны из самого детства — черные верхушки деревьев внизу, огромный крылатый монстр, несущий его по небу, распростертые сильные крылья и серебристая водная гладь. И легкие, переполненные ветром и счастьем оттого, что он точно знает — там, за темной водой, его любят и ждут. Там будет все хорошо. Снейп невольно склонил голову, чтобы спрятать лицо. В юности ему было так жаль выбираться из этих снов в тоскливые будни. Слишком реально было счастье полета, слишком силен был контраст. И даже когда он вырос и сам научился летать: на метле и в своей никому не известной анимагической форме, — ни один из полетов не смог сравниться с детскими снами. Потому что в тех снах Северус был не один: одинокий мальчишка впервые в жизни был нужен кому-то ни за что, просто так — сам по себе. И тогда же он позволял себе верить, что однажды оно все так и будет: его полюбят драконы, и он будет жить среди них в прекрасной стране. Но, конечно же, это были пустые мечты, и реальность расставила все по местам. — Со мной? Полетишь? — настырные зеленые глаза упрямо сверлили его в ожидании ответа. Снейп глубоко вздохнул. Снявши голову… Он шагнул вперед и молча кивнул, жестом предлагая Поттеру перекидываться в крылатого монстра, и тот оживился, заулыбался солнечно и открыто и помчался занимать позицию, словно торопясь, чтобы профессор не передумал. Но Северус уже не мог передумать. С неиссякающим восхищением он смотрел, как Гарри начинает превращаться в дракона: огромный гигант вырастал перед ним во всей красе, и предвкушение чего-то хорошего раздувалось в груди как воздушный шар. Черный монстр пригнулся, услужливо подставляя ему свою шею, и Северус, почему-то волнуясь, осторожно забрался наверх по мощной согнутой лапе и уселся на чешуйчатую спину, неловко примостившись между крыльями. Он еще пытался удержать лицо и сохранить невозмутимость, но ладонь сама собой уже невольно соскользнула вниз и ласково погладила плотно подогнанные прохладные чешуйки. И память снова всколыхнулась, оживляя детские сны — ощущения оказались теми же самыми, далекими, почти забытыми, но они быстро возвращались яркими вспышками узнавания. Дракон приветственно пыхнул огнем, оглянулся, словно проверяя готовность своего пассажира, взмахнул крыльями и грациозно взмыл в воздух. Северус, от резкого старта невольно вцепившийся в мощную спину, усмехнулся, одобрительно отметив, что Поттеру на пользу пошли их уроки, и, смущаясь, все же с наслаждением подставил лицо запахам ночи. Огромные острые крылья слева и справа рассекали воздух со свистом, прохладный ветер трепал волосы, развевал мантию. И давно позабытое счастье бурлило в душе, растекалось по венам, переполняло восторгом и пенилось в крови как шампанское. Неожиданно прямо под ними над острыми макушками леса взмыл серебристый красавец-дракон, пристроился сбоку чуть ниже и безмолвно полетел с ними рядом, так, что можно было невольно следить, как ходят ходуном его сильные крылья. Две длинные тени бесшумно скользили над тихой водой, отражаясь в темной бликующей ряби. Все это было, как в сказке. Как в ожившем давнишнем сне: свист крыльев, северный ветер, сумеречное небо и плеск мелких волн. И тепло бескорыстной любви. Снейп проглотил комок в горле и, чуть приподняв голову от чешуйчатого тела, принялся смотреть по сторонам, чтобы отвлечься. Драконы мчались так быстро, распластав по воздуху сильные крылья и лавируя в воздушных потоках, словно пытались догнать уходящий рассвет, и вжавшемуся в драконью шею Северусу казалось, что весь мир теперь мчится навстречу им. Они опустились на поляне за озером. Еще не придя в себя, Северус растерянно стоял на поляне, глядя, как величественные драконы стремительно теряли свою величавость, обращаясь обратно в неугомонных мальчишек, которые, как обычно, тут же принялись спорить, нарушая сумеречное безмолвие очередной перепалкой. — Меня ты никогда не слушаешь, крестный, — ревниво обвинил его Драко, озабоченно расправляя свою примятую мантию. — Только Поттера. Можно подумать, он у нас самый умный. А я тебе уже давно предлагал… — Не начинай снова, Малфой. Я первый предложил ему, — Гарри возмущенно обхватил его шею рукой и с силой потянул на себя, словно примеряясь, что с ним сделать — то ли побороть, то ли поцеловать. — Не смей затыкать мне рот, Поттер! — Драко смотрел на него с той же смесью привычного гнева и обожания. — Это вообще была моя идея, чтоб ты знал! — Малфой, что ж ты такой… Северус поморщился — он не имел понятия, что последует за этими словами — жуткая ссора или нежнейшая любовная сцена, но определенно не собирался принимать участия ни в том, ни в другом. — А ну прекратите немедленно! Оба! — негромко прикрикнул он, и спорщики послушно умолкли, преданно глядя ему в лицо. Отвернувшись от утомительной парочки, Северус отошел к небольшому пригорку и устроился на самой вершине, глядя, как над озером медленно тают последние сиреневые лучи. Из леса слышались резкие крики ночных птиц, а из травы под ногами доносился стрекот цикад. Повинуясь странным желаниям, Снейп неловко подтянул колени к груди и обхватил их руками, как когда-то в далеком детстве. С поляны снова послышались приглушенные возгласы, смех и возня, — видимо, эти двое, пользуясь его отсутствием, все же продолжили свои разборки. Северус усмехнулся. На душе было непривычно-спокойно и тихо. И даже неугомонные мальчишки словно поняли это: еще немного повозившись, притихли, а вскоре и вовсе подошли и смиренно устроились рядом с ним, прижавшись плечами с разных сторон, словно по-прежнему молчаливо борясь за его внимание. Это было так трогательно, нелепо и в то же время так хорошо, что у Снейпа не осталось сил даже ругаться за очередное вторжение в личную зону. Нужно им — пусть сидят. Хотелось хоть раз в жизни позволить себе расслабиться и просто побыть в окружении их наивной любви, слушая шум засыпающего леса и далекий плеск мелких волн. И впервые за долгое время чувствовать себя молодым, счастливым и нужным. И разрешить себе теперь просто жить. И любить. А почему бы и нет?