Как писать письма?

      Итак. Курт, ты очень милый Курт, ты... я был бы очень счастлив, если на мои чувства ты ответил...       Скомканный лист улетел в другой конец комнаты, врезаясь в доверху наполненное мусорное ведро. Пьетро, запустив пальцы в волосы, резко сжал их, уронив голову на стол. По пустой комнате, особо слышный в ночной тишине, пронесся глухой стук, ознаменовавший новую и такую же безрезультатную, как и все предыдущие, попытку написать всего несколько строчек, способных рассказать синему хвостатому чудику о том, что в него, как бы глупо это не звучало, влюблен не меньший чудик с серебром вместо волос и ветром вместо мозгов.       — Пап, ты не спишь? — спросил Пьетро, приоткрыв дверь спальни своего родителя и не рискуя просунуть голову, зная не самый легкий характер своего родителя и вес предметов, которые тот способен запустить в него.       Тишина. В комнате не горели светильники, но и отца не видно...       Перемещение до библиотеки не заняло даже секунды, и у порога была видна узкая полоса света.       — Профессор, отец, — Пьетро не таясь, зашел в просторное помещение, облюбованное старшими преподавателями в качестве поля для шахматных баталий и слишком долгих и занудных, по мнению спидстера, речей о долге, чести и судьбе мутантов.       — Пьетро, — удивленно кивает ему отец, переглядываясь с Профессором. Столь несвойственное сыну поведение не могло быть незамеченно и проигнорировано в... три пополуночи, — доброй ночи.       — Что случилось? — Ксавьер разворачивает кресло и с тихим шорохом колес приближается к дивану, на котором, неестественно выпрямив спину, сидел младший Леншерр.       — Как писать письма? — решил не вдаваться в объяснения Пьетро, войдя в привычную манеру поведения. Он расслабленно откинулся на спину, закинул на подлокотник ноги и лукаво глянул на Профессора.       — Смотря что ты хочешь сказать этим письмом. Признания в любви не пишут так же, как отчет о состоянии финансов, — пожал плечами отец. Он обошел диван, привычным жестом сбросил ноги непоседливого сына с подлокотника и сел на освободившееся место, протянув Профессору стакан с виски. Магнето не знал, как точно он смог угадать причину душевных метаний своего наследника.       — Признание. В любви... мутанту, — уточнил через миг Пьетро, заметив направленный на него взгляд Эрика.       — Должно быть, очень интересная личность, иначе ты бы её не заметил, — Ксавьер тепло улыбнулся, искренне радуясь, что такое чувство, как влюбленность, появилось в сердце юного Леншерра, так как хорошо знал и отца, и сына, — разве нет таких особенных черт, того, на что ты обратил внимание, что тебе нравится больше всего...       Пьетро задумался, машинально закинув ноги на колени вздохнувшего отца.       Что ему понравилось в Курте? Необыкновенный цвет кожи и глаз? Глупо, конечно же нет, ведь и Мистик могла похвастаться синей кожей и яркими желтыми глазами. Очаровательный хвост? Он дрожал при волнении, оплетал ноги, когда его обладателя что-то тревожило, качался при ходьбе и от малейшего движения узких бедер... Он мог быть опаснее клинка. На тренировках с легкостью сжимал, перехватывал стальные прутья, направляемые Магнето, и пережимал горло иллюзорным соперникам, как и в Египте, а в обычные дни удерживал книги, пока Курт лежал на траве в саду особняка, или ритмично изгибался под музыку... Он отвлекал, но разве за это любят? За хвост? Нет, конечно же нет.       Пьетро даже не заметил, как накрыл руку Эрика ладонью Ксавьер, молча прося не прерывать задумчивого и счастливо улыбающегося своим мыслям сына.       За стеснительную улыбку и голос с легкими немецкими нотками, напоминающий немного голос отца с его акцентом? За отзывчивость и желание помочь, в чем Курт ничуть не уступал Профессору? За умение сочетать в себе такую необходимую силу духа, силу веры и обыкновенное умение веселиться и счастливо улыбаться?       За то, что он — самый необыкновенный, непохожий и удивительно милый Змей — просто есть в жизни особняка Ксавьера и жизни одного конкретного спидстера, совершенно не умеющего писать признания в любви?       Пьетро радостно взвился, уже зная, как он расскажет Курту о своих чувствах, и в миг покинул библиотеку, оставляя взрослых наедине с их разговорами и шахматами.       Наутро весь особняк был наполнен шумом даже больше обычного. Подростки весело перешептывались, а маленькие дети вились вокруг, прося объяснить им причину всеобщего веселья. Хэнк и другие преподаватели не могли столь явно выражать веселье, разве что Мистик почти издевательски похлопала по спине Курта, замершего посреди гостиной и покрывшегося более темными пятнами от смущения и не поднимавшего голову. Его, стараясь успокоить, гладила по плечу Джин, шепотом уверяя, что это вовсе не глупо и не страшно, а очень романтично...       — Ты же знаешь Пьетро, он.. такой, какой есть...       — Вы, Леншерры, очень своеобразно подходите к признаниям в любви, — с задумчивой улыбкой вздохнул Ксавьер, перебирая порядком отросшие пряди Эрика. Тот сидел на полу у камина, откинув голову на колени Чарльза, и, в отличие от Профессора, улыбался совсем не весело, — Перестань, Эрик! Ноги — не такая уж страшная плата за то, что ты больше не носишься по свету и каждое утро готовишь мне кофе. Думаю, и Курт переживет столь масштабное проявление чувств Пьетро...       По всему дому, на зеркалах, на окнах, на шкафчиках в кухне, дверях и экранах были надписи, выполненные в двух цветах: серебряном и синем. Каждая начиналась со слов "Я Люблю тебя, Курт..."       "... за твою улыбку. Ты чудесно улыбаешься, пожалуйста, делай это чаще, и мирок одного наглого бегуна станет светлее."       "... за твою силу. Ты очень храбрый и никогда не бросаешь друзей, даже во вред себе продолжаешь бороться."       "... за твой хвост. У тебя он просто очаровательный! Не стесняйся его, он - прекрасная часть тебя."       "... за твои глаза. Они так непохожи на все остальные. Они красивы, когда ты злишься, красивы, когда радуешься, красивы, когда ты растерян."       "... за твою радость. Ты счастлив лишь тогда, когда счастливы люди вкруг. Ты умеешь развлекаться как никто другой."       "... за твой гнев. Ты удивителен в гневе, ты прекраснее и опаснее самого острого кинжала."       "... за твою веру. Познав войну, познав гнев, ты остался светлым, ты не делишь мир жесткими рамками, не вешаешь на людей ярлыки."       "Я люблю тебя, за то, что ты прекрасен"       "Я люблю тебя, за то, что ты есть в моей жизни, — гласила последняя надпись, — и буду любить, даже если останусь просто другом."       Эти слова раскинулись на белой ткани между двух деревьев напротив открытой веранды, на которую вышла вся школа, рассматривая не столько надпись, сколько сидящего на ветке рядом с ней парня, щедро изукрашенного синей и серебряной краской.       — Неправильно. Это совсем неправильно, — не поднимая взгляда от своих рук, сжавших кончик хвоста, повторял Курт, рядом с которым образовался небольшой круг открытого пространства. Он не мог даже телепортироваться от растерянности, и только кусал губы, не поднимая взгляд.       — Глупости, Змей, — к нему протолкнулся Скотт, сверкнув рубином нового визора на толпу, — все в порядке.       — Неправильно ненавидеть людей лишь потому, что они любят кого-то, — улыбнулась Джубили, к ней присоединилась стоящая рядом Шторм, Джин... дальше голосов нельзя было разобрать, говорили почти все, даже младшие дети, плохо знавшие Змея. Молчали Профессор и Магнето, остановившись в дверях...       "Курт, — тихий голос Ксавьера раздался в голове неожиданно, — как бы странно не прозвучали мои слова для тебя, сейчас отбрось предрассудки, все слова, что навязаны библией и моралью не принимающего нас общества. Оглянись, — Курт обернулся, встречая лишь ободрение в глазах одноклассников и друзей, — и загляни в свое сердце"       Курт кивнул профессору, несмело улыбаясь, и готов был телепортироваться, но его остановили, перехватили за талию руками, поворачивая. Вагнер, едва преодолевший свое смущение, снова закрыл глаза, почти уткнувшись носом в плечо Пьетро.       — Сложно дружить, — шепотом проговорил Курт, отводя взгляд в сторону, — только не надо больше так. Лучше тихо.       — Тихо? У меня с тихо проблемы, — пожал плечами Пьетро, обводя взглядом окна особняка.       - Да. Вот так... — Курт немного приподнялся, чтобы дотянуться до уха Леншерра, и прошептал что-то неслышное для других, но имеющее значение только для радостно улыбающегося Пьетро.       — Вы, Леншерры, очень своеобразно подходите к признаниям в любви. И тем не менее вы всегда добиваетесь нужного результата, — улыбнулся Ксавьер, проведя по короткому ежику медленно отрастающих волос, и накрыл ладонью руку Эрика на своем плече, — идем, я так и не выпил свой кофе.