I remember

Шерлок Холмс никогда прежде не задумывался о своем отношении к детям. Не было надобности. С детьми он пересекался — старался пересекаться — только во время расследований, если ребенок был свидетелем. И возраст этих детей был от пяти лет и старше. Он поверхностно изучил детскую психологию, чтобы легче было достать нужную информацию. И мгновенно определял, к какой из двух групп относится ребенок: или он — не понятно как зачарованный — повиснет на шее загадочного детектива, или — не понятно чем напуганный — закатит истерику на весь Скотланд-Ярд. Проанализировав эту информацию, вспомнив пару случаев, Шерлок понял свое отношение: детей он терпит. Недолго. Но в его Чертогах не было абсолютно никакой информации о новорожденных детях. Зияющая пустота. Разумеется, он знал все биологические процессы, примерно догадывался, что младенцы мешают спать по ночам и требуют колоссального внимания к себе, но больше — ничего. О своих детях он задумался только однажды, на целых две секунды. На свадьбе, после того, как увидел сияющее счастьем лицо Джона и не смог сдержать ответную улыбку. Но поспешно отогнал эту мысль, как утопическую и ужасно сентиментальную. Поэтому, когда он увидел дочку Ватсонов, в груди появился странный дрожащий желто-зеленый страх. Он совершенно не представлял, как ему реагировать, и, к своему ужасу, не мог логически выстроить модель мышления и поведения…кхм…младенца. Кажется, ему стоит купить пачку сигарет. Или две пачки. Шерлок старательно избегал контакта с ребенком, пока собирал всю возможную информацию. Мэри это поняла и, видимо, попыталась объяснить Джону. Кажется, он понял, что бывает довольно редко… Детектив наблюдал, анализировал, каталогизировал, и держался в некоем вакууме по отношению к девочке, а заодно и ко всем, кто ее постоянно окружал. Предложение стать крестным он воспринял точно так же, как предложение стать шафером, хотя, пожалуй, нет: на три секунды дольше. Несмотря на то, что ожидал этого. *** Сегодня вокруг ребенка столпились все. Даже Майкрофт что-то здесь забыл (хотя, возможно, пришел позлорадствовать над младшим братом). Шерлок вообще не хотел никуда идти, он хотел продолжить эксперимент над свежей пяткой, но его в буквальном смысле приперли к стенке миссис Хадсон, Джон и Мэри. Если с миссис Хадсон он мог бы справиться, то с бывшим военным вряд ли, а с Мэри так вообще не соглашаться было опасно. И теперь, как всегда отстраненно, он наблюдал за сюсюкающе-щебечуще-умиляющейся толпой вокруг кроватки, и его воротило от этого зрелища. Когда ребенок заплакал, он подумал, что, возможно, девочку воротит так же, и усмехнулся. Пока они не разошлись, можно выйти на крыльцо из этого гама и спокойно покурить, все равно никто не заметит его отсутствия. — Это уже которая сигарета за сегодняшний день? — за спиной раздался ехидный голос Майкрофта. — Ты сам знаешь, — Холмс-младший не соизволил повернуться лицом к старшему и уже приготовился всем своим существом выражать полное презрение. Но Майкрофт молчал. Через минуту и двадцать три секунды Шерлок, не выдержав, повернулся. И удивился. Он никогда не видел раньше такого выражения на лице Майкрофта. Тот задумался о чем-то, не связанном с работой и Британией (надо же!). Шерлок всегда с точностью до 99,9% определял, о чем думает его брат, а Майкрофт не всегда мог объяснить даже поступки Шерлока — гений в их семье все-таки один. Сейчас Майкрофт вспоминал. Несложно догадаться, что именно. Детство, их детство. Ах, как сентиментально, дорогой брат. Вот зачем он сюда пришёл. Вспомнить самому и напомнить братишке об их детстве. Но Майкрофт ошибся: Шерлок никогда не забывал, в отличие от него. Эти воспоминания хранились в самых защищенных комнатах его Чертогов. Он в них не заходил — постоянно чувствовал. Это тоже было сентиментально, но Шерлоку было плевать, он не мог их удалить, в отличие от совершенно бесполезной Солнечной системы. Майкрофт же, скорее всего даже осознанно, забыл о детстве. Всегда помнил, что Шерлок — его младший брат, помнил его маленьким и воспринимал таким до сих пор, а о своём детстве забыл. Холмс-младший, докурив, подошел к старшему и молча отдал ему пачку с одной оставшейся сигаретой. Майкрофт с недоумением посмотрел на него и удивился еще больше, когда наткнулся на взгляд брата. Странный, очень странный взгляд. Не было привычного холода, он не старался его испепелить, просверлить, просветить, как на рентгене. Странное сочетание: сожаление, горечь, смирение и в то же время что-то светлое и искреннее промелькнуло в нем на несколько мгновений. Потом Шерлок отвел взгляд и молча пошел в дом. Наконец все оставили в покое девочку и расселись в гостиной. Похоже, их с Майкрофтом отсутствие не заметил никто, тем лучше. Значит, можно бесшумно подняться на второй этаж в детскую. Зачем? — Шерлок сам не знал, но ему этого очень хотелось. Просто увидеть ребенка его лучшего друга. Посмотреть, какие черты достались от отца, какие от матери, хотя он и так прекрасно знал, что такое доминантные и рецессивные признаки. Он долго стоял в дверях, оглядывая цепким взглядом комнату. Она была светлой, как и положено быть детской, закатное солнце насыщало её глубокими желтыми, оранжевыми и карминово-красными тонами, белые тюли смягчали солнечные лучи. Кажется, он думает здесь как-то иначе, зачем он подумал про цвета и солнце?.. Сняв и положив на стул свое пальто, он наконец переступил через порог и тихо, чтобы не разбудить, подошел к кроватке. С каждым шагом Шерлок все яснее осознавал, что сейчас будет думать какую-то ерунду, мысли неизменно сворачивали с определения физических признаков ребенка на его чувства к нему. И он не мог это остановить. Да и не хотел. Ему нравилась дочь Джона и Мэри. Пусть он, возможно, никогда им этого не скажет, никогда не скажет ей, но это не значит, что он не может так думать. Шерлок полностью отпустил повода мыслей, и теперь думал, что перед ним что-то не совсем реальное и земное (да…до такого он еще не опускался…или… не поднимался?..). Девочка проснулась, но не стала кричать, она смотрела на него внимательными темно-синими глазами. Таких глаз он не видел раньше, они изумительно красивы, настолько насыщенно-синие и яркие, будто в них космос. («Ага, вместе с Солнечной системой. Какое еще поэтическое сравнение ты приведешь? Сравнишь с озером? С картиной ван Гога?» — продолжало бубнить на краю восприятия его привычное сознание, которое сейчас он не слушал.) Потом она улыбнулась. И Шерлок искренне улыбнулся ей в ответ. Сейчас он подумает что-то ужасно, невыносимо, отвратительно сентиментальное. И, неверное, провалится под землю, точнее на первый этаж. Но, с другой стороны, после своего возвращения — возвращений — он подумал и сделал столько сентиментальных вещей… и до сих пор жив… «Пусть большое сердце твоего отца будет наследственной чертой» — он легонько и неуверенно провел пальцем по ее грудке и ощутил, как стучит сердечко. Девочка засмеялась. Через две минуты и семнадцать секунд он спустится вниз. Все тот же Шерлок Холмс, «высокофунциональный социопат». Никто не узнает, что он был в детской. А он никогда не позволит себе забыть.